Я предложил сходить в один из них. Пандо охотно согласился.
Рано утром на следующий день мы пришли в батальон, которым командовал кубинец Альберто Санчес. Он знал немного по-русски, хорошо говорил по-французски.
Санчес обрадовался нашему приходу, без устали рассказывал о прошедших боях, о мужестве своих солдат.
– А что же высоту оставили? – спросил Пандо.
– Танки задавили. Лезут и лезут, а нам бить их нечем. Хоть спичками поджигай. Средств противотанковых не дали.
– С артиллерией да с танками каждый удержался бы, а так искусство военное требуется.
– Не искусство, жизни требуются, много жизней и зря требуются. Много мы на высоте своих положили, а все же сдали. А ведь казалось, каждую лазейку, каждую складку местности изучили.
– Ну, раз местность знакома, каждый подъем помнишь, тебе высоту и брать. Словом, Листер приказал в ночь на 19 февраля штурмовать Пингарон.
– Есть! К утру 19 февраля вернуть высоту Пингарон, – ответил Альберто Санчес.
– А теперь покажи свое хозяйство, – обратился к нему Пандо.
Санчес дал команду, чтобы командиры рот были готовы к смотру. Вскоре мы увидели офицеров, унтер-офицеров и солдат. Они стояли в стройных рядах, на их обветренных загорелых лицах можно было прочесть готовность снова идти в бой. Оружие у всех оказалось в полной боевой готовности: пулеметы начищены, возле каждого «максима» стоят по две коробки с боеприпасами.
– Молодцы, – похвалил Пандо.
– Да, с такими ребятами можно воевать и днем и ночью, – ответил командир батальона. – Особенно гордимся нашей пулеметной ротой. Самая лучшая в бригаде. Пулеметчики смело дрались на западном берегу реки. От их меткого огня навсегда осталась на поле боя не одна сотня мятежников. Немало полегло их и на подступах к высоте Пингарон. Пленные рассказывали, что они никак не ожидали такого губительного огня. Пулеметный шквал буквально валил на землю наступающую пехоту.
Пока Санчес рассказывал о бойцах, к нам почти бегом подскочила молодая девушка в пилотке с кисточкой. Приложив руку к головному убору, девушка стала докладывать о состоянии пулеметной роты.
– Это командир пулеметчиков? – с удивлением опросил я у Альберто.
– Да, это наша Энкарнасион Фернандес Луна. Храбрейшая из храбрейших. У моста на Хараме она одна задержала несколько десятков франкистов. Пулеметный расчет, который охранял мост, был полностью выведен из строя и мятежники, почувствовав свободу, поднялись в атаку. И вдруг «умерший» пулемет заговорил. За щитом его лежала Энкарнасион Луна. Она зарядила новую ленту и короткими очередями принялась обстреливать наступающие цепи.
– Разрешите быть свободной? – откинув густую прядь волос, закончила рапорт пулеметчица.
– Где вы учились военному делу? – не удержался я. Луна лукаво улыбнулась:
– В Альбасете, три месяца работала в арсенале. Пулеметы изучала в учебном центре, учителя моего, – она лукаво посмотрела на меня, – звали Павлито.
Мне стало неловко, что забыл ее.
– Спасибо, что не подвели, не посрамили нашей школы в Альбасете.
– Что вы, это вам спасибо, всем русским, научившим нас хорошо воевать.
После осмотра батальона мы вернулись в штаб, где уже были собраны командиры рот. Пандо объяснил план предстоящей ночной атаки. Для наглядности он вычертил мелом на доске боевой порядок каждой роты.
Построение выглядело так: две роты наступали в первом эшелоне с разрывами между ними в триста-четыреста метров. Третья рота оставалась во втором эшелоне. Особая роль отводилась пулеметчикам, которые обеспечивали действие рот первого эшелона при захвате высоты. Минометчикам Пандо отвел место в глубине второго эшелона. Такое построение диктовалось условиями местности, где предстояло наступать республиканцам.
Я восхищался военными знаниями Пандо. Ведь он сугубо штатский человек, ни одного дня не служил в армии, не учился в академии, а как грамотно разрабатывает сложную операцию. Посторонний человек, слушая, как он проводит рекогносцировку и готовит операцию, никогда бы не поверил, что перед ним врач-хирург, а не военачальник.
Он говорил не спеша, стараясь точно донести свою мысль до подчиненных, и успокаивался только тогда, когда убеждался, что командир роты или батальона точно уяснил свою задачу.
Мы уезжали от Санчеса в полной уверенности, что его батальон задачу выполнит.
К вечеру доложили, что подразделения заняли исходные позиции, приготовились к броску на Пингарон. Мы с Пандо расположились в неглубоком, наспех вырытом саперами окопчике па небольшом холмике.
Нудно тянулись последние минуты перед боем. Как они томительны и неприятны! Уже много позже в руки мне попались стихи поэта Семена Гудзенко «Перед атакой». Как точно передается в них переживание солдат, ожидающих часа атаки:
Когда на смерть идут – поют,
а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою
Час ожидания атаки.
Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Пандо последний раз смотрит на пасы, сверяет время. Все правильно. Час ночи. Командир первого батальона поднимает над головой тяжелую ракетницу. Выстрел – и три ракеты, распустив пушистые красные хвосты, словно сказочные жар-птицы, уходят в сторону уснувшего Пингарона.
Первыми откликнулись пулеметчики и минометчики. Они заговорили разом. Скороговоркой, тенорком застрекотали пулеметы, временами захлебываясь от быстрого «разговора». И деловито, басом, заухали минометы.
А еще через несколько минут вокруг раскатилось многоголосое эхо: в атаку пошел первый батальон. Сквозь вспышки разрывов вырастали силуэты солдат и офицеров, взбиравшихся на высоту. Вот один из них споткнулся о невидимую преграду, развел в недоумении руками и рухнул на землю. Пандо снял фуражку:
– Не всем придется праздновать победу на Пингароне.
Вспыхивали и гасли редкие огни в ночной атаке. Мы не могли видеть происходящего и только по шумам, крикам и направлению стрельбы догадывались, что там происходит. Наконец в небо взвились долгожданные красные ракеты. Это сигнал победы. Наши части вышибли с Пингарона врага.
Вскоре в землянку привели трех пленных – командира роты, который назвался Раулем Феонесом, и двух совсем молоденьких, безусых унтер-офицеров. Один из них, всхлипывая, растирал грязной рукой слезы. Парни, обманутые франкистской пропагандой, в поисках романтики и легкой наживы вступили в ряды мятежников. Им обещали блистательную карьеру и в недалеком будущем – погоны майоров.
Унтер-офицеров увели, а с командиром роты решили побеседовать подробнее.
Бывший офицер испанской армии, владелец больших поместий Рауль Феонес в отличие от своих юных сослуживцев знал, за что воюет. Он отстаивал принадлежавшие ему богатства:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90