Не помните?
— Здравствуйте, Владислав Юрьевич! — ответил Поляков, пожимая руку. — Да-да, припоминаю. — Но по глазам было видно, что он Савельева не узнал.
— Антон Сергеевич, мне посоветовали к вам обратиться по поводу следователя Иванова.
— Сергея Ивановича? — уточнил Полякова, внешне никак не проявив своих чувств.
— Да. Его, — кивнул Савельев.
— Этот следователь мне и здесь покоя не дает, — чуть усмехнулся Поляков. — И что же вас интересует?
— Давайте присядем, — Владислав Юрьевич указал на древний вышерпаный кожанный диван с валиками вместо подлокотников. Сели. Савельев достал пачку «Мальборо», предложил Полякову, но тот отказался. Владислав Юрьевич закурил и начал свой рассказ.
И чем больше слушал Антон Сергеевич этого представительного господина с красивым благополучным лицом и учтивыми манерами содержателя второразрядного борделя, тем больше мрачнел. Тот совершает ту же ошибку, какую когда-то совершил он, Поляков, — недооценивает Иванова. А это чревато большими неприятностями. Похоже, что этот попал в ловко поставленный капкан Иванова. Вообразил себя охотником, а оказался в роли подопытного кролика. Очень на то похоже. Убежден, что Иванов купился на какой-то там браслет. Учит дураков жизнь, учит, а все без толку. Иванов из вымирающего племени правоборцев. Таких невозможно купить, если даже бросишь к их ногам все богатство мира. Их немного, но они есть. И не учитавать это — преступление. Таких можно лишь уничтожить. Да, а что это он говорит о какой-то там женитьбе Иванова? А что же сталось с его Екатериной? Неужто разошлись? А такая была красивая пара. Антон Сергееевич, мстя Иванову, организовал как-то покушение на эту красавицу. Но той посчастливилось уцелеть. Неужто они разошлись?!
— А что случилось с прежней женой Иванова? — спросил он после рассказа Савельева.
— Она умерла уже более года назад. Кровоизлияние мозга — как следствие черепно-мозговой травмы.
«Значит, я все-таки достал Иванова», — подумал Поляков. Но, странное дело, эта новость не вызвала в душе Антона Сергеевича ни злорадства, ни даже удовлетворения. Нет. Наоборот, ему было искренне жаль Иванова. Трудно ему приходится в жизни. Очень трудно. Глубоко в душе Поляков симпатизировал этому следователю. Когда-то в юности он и сам был вот таким же ярым максималистом, бескомпромиссным борцом за правду. Но жизнь быстро внесла свои коррективы и он понял что к чему. Плевать против ветра — себе дороже. И тем не менее, встречая таких людей, как Сергей Иванов, он искренне удивлялся их бесстрашию. К таким людям можно по разному относиться, но не уважать их нельзя.
— А кто невеста Иванова? — спросил он.
— Майор милиции Светлана Анатольевна Козицина.
На этот раз Антон Сергеевич не мог скрыть удивления и рассмеялся.
— Такая красивая голубоглазая блондинка?
— Да. Вы её знаете?
— Еще бы мне её не знать, когда именно по её милости я здесь оказался.
— Надеюсь, вы шутите, Антон Сергеевич? — спросил недоверчиво Савельев, обеспокоенный словами Полякова. Он уже начал понимать, что стал жертвой ловко раскрученной интриги.
— Нисколько. Эта Козицина под стать своему жениху. Превосходная актриса.
После рассказа Полякова о том, как Светлана ловко внедрилась в театр мод Макарова, стала ведущей актрисой этого театра, а затем и невестой самого Макарова и как раскрыла все их планы, Савельев совсем опечалился. А ведь он связывал с этой девушкой такие планы. Странно, что такая красивая и милая девушка, может быть такой... такой интриганкой! Владислав Юрьевич почувствовал себя обманутым в лучших чувствах и очень от этого страдал. «Жестокий век. Жестокие сердца!» Куда все катиться?!
— Что же делать? — беспомощно спросил он.
Поляков пожал плечами, затем равнодушно сказал:
— Вам ничего другого не остается, как только убить Иванова. Другой альтернативы я не вижу.
— Да,да, — согласно закивал Савельев. — Я и сам все больше склоняюсь именно к этому варианту.
Глава вторая: Говоров. Принятое решение.
Дорогие читатели, здравствуйте! Воспользовавшись временным отсутствием автора, спешу объяснить вам некоторое положение вещей, чтобы у вас не создалось привратного обо мне мнения. А такая опасность, уверен, существует. Я вам очевидно представляюсь этаким беспечным малым, баловнем судьбы, шлепающим веселыми ногами по ниве жизни. Признайтесь — именно таким я и рисуюсь в вашем воображении? Но смею заверить, что я не такой, альтэр эго (другой я). Это автор делает из меня легкомысленного и недалекого типа. Я уже неоднократно протестовал по этому поводу. Бесполезно. Легче пятитонный грузовик сдвинуть с тормозов, чем автора сего романа — этого бронтозавра эпохи перезрелого социализма. Его дурацкие принципы родились гораздо раньше его самого. Факт. Ну если ты такой, простите великодушно за современный вульгаризм, упертый, то и рисуй мой образ от своего имени, верно? Зачем же от первого лица? Ведь это ко многому обязывает. Что обо мне подумают люди?
Вон он идет. Леког на помине.
Автор подходит, насмешливо смотрит на меня, спрашивает:
— У вас, Андрей Петрович, есть ко мне какие-то вопросы?
— Да, Владимир Иванович, обязательно есть.
— Чем вы опять недовольны?
— Вот видите — уже с самого начала нашего разговора вы подозреваете во мне этакого брюзгу и кляузника. Я что, должен оправдываться?
— Извините. Так что у вас, Андрей Петрович?
— Все то же, Владимир Иванович. Я не согласен с трактовкой своего образа и заявляю решительный протест.
— Опять вы за свое! — устало, даже обреченно говорит автор, тяжко вздыхая. — Другие герои, как герои, а вы вечно всем недовольны. Капризны, как кисейная барышня!
— Прошу не оскорблять! Думаете, что если вы автор, но имеете на это право? Я ведь не напрашивался. Если вас не устраиваю, то могу уйти к другим авторам. Такого героя любой из них с руками-ногами отхватит.
— Извините. Но только мне кажется, что вы не правы. Вы в романе представляетесь очень даже симпатичным парнем — веселым, остроумным, находчивым, деятельным.
— Этаким хомо беспечным. Но все это, так сказать, лишь декорум, а тем, что существует здесь, — я указал себе на грудь, — вы мало интересуетесь. Потому и получается весьма и весьма ходульный образ.
— Вам так кажется?
— Более чем.
— Хорошо, я обещаю подумать над вашими словами. До свидания! — И, энергично размахивая руками, автор удалился. В принципе, он неплохой мужик. Не зануда. И это — главное. Интересно, — сдержит он обещание, или — нет?
Вдруг, я почувствовал, как пространство и время романа скручиваются тугой спиралью, захватывают меня и доставляют именно туда, где я и должен быть по замыслу автора. Я уже себе не принадлежал...
* * *
Олигарха Сосновского я покидал в отличном расположении духа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Здравствуйте, Владислав Юрьевич! — ответил Поляков, пожимая руку. — Да-да, припоминаю. — Но по глазам было видно, что он Савельева не узнал.
— Антон Сергеевич, мне посоветовали к вам обратиться по поводу следователя Иванова.
— Сергея Ивановича? — уточнил Полякова, внешне никак не проявив своих чувств.
— Да. Его, — кивнул Савельев.
— Этот следователь мне и здесь покоя не дает, — чуть усмехнулся Поляков. — И что же вас интересует?
— Давайте присядем, — Владислав Юрьевич указал на древний вышерпаный кожанный диван с валиками вместо подлокотников. Сели. Савельев достал пачку «Мальборо», предложил Полякову, но тот отказался. Владислав Юрьевич закурил и начал свой рассказ.
И чем больше слушал Антон Сергеевич этого представительного господина с красивым благополучным лицом и учтивыми манерами содержателя второразрядного борделя, тем больше мрачнел. Тот совершает ту же ошибку, какую когда-то совершил он, Поляков, — недооценивает Иванова. А это чревато большими неприятностями. Похоже, что этот попал в ловко поставленный капкан Иванова. Вообразил себя охотником, а оказался в роли подопытного кролика. Очень на то похоже. Убежден, что Иванов купился на какой-то там браслет. Учит дураков жизнь, учит, а все без толку. Иванов из вымирающего племени правоборцев. Таких невозможно купить, если даже бросишь к их ногам все богатство мира. Их немного, но они есть. И не учитавать это — преступление. Таких можно лишь уничтожить. Да, а что это он говорит о какой-то там женитьбе Иванова? А что же сталось с его Екатериной? Неужто разошлись? А такая была красивая пара. Антон Сергееевич, мстя Иванову, организовал как-то покушение на эту красавицу. Но той посчастливилось уцелеть. Неужто они разошлись?!
— А что случилось с прежней женой Иванова? — спросил он после рассказа Савельева.
— Она умерла уже более года назад. Кровоизлияние мозга — как следствие черепно-мозговой травмы.
«Значит, я все-таки достал Иванова», — подумал Поляков. Но, странное дело, эта новость не вызвала в душе Антона Сергеевича ни злорадства, ни даже удовлетворения. Нет. Наоборот, ему было искренне жаль Иванова. Трудно ему приходится в жизни. Очень трудно. Глубоко в душе Поляков симпатизировал этому следователю. Когда-то в юности он и сам был вот таким же ярым максималистом, бескомпромиссным борцом за правду. Но жизнь быстро внесла свои коррективы и он понял что к чему. Плевать против ветра — себе дороже. И тем не менее, встречая таких людей, как Сергей Иванов, он искренне удивлялся их бесстрашию. К таким людям можно по разному относиться, но не уважать их нельзя.
— А кто невеста Иванова? — спросил он.
— Майор милиции Светлана Анатольевна Козицина.
На этот раз Антон Сергеевич не мог скрыть удивления и рассмеялся.
— Такая красивая голубоглазая блондинка?
— Да. Вы её знаете?
— Еще бы мне её не знать, когда именно по её милости я здесь оказался.
— Надеюсь, вы шутите, Антон Сергеевич? — спросил недоверчиво Савельев, обеспокоенный словами Полякова. Он уже начал понимать, что стал жертвой ловко раскрученной интриги.
— Нисколько. Эта Козицина под стать своему жениху. Превосходная актриса.
После рассказа Полякова о том, как Светлана ловко внедрилась в театр мод Макарова, стала ведущей актрисой этого театра, а затем и невестой самого Макарова и как раскрыла все их планы, Савельев совсем опечалился. А ведь он связывал с этой девушкой такие планы. Странно, что такая красивая и милая девушка, может быть такой... такой интриганкой! Владислав Юрьевич почувствовал себя обманутым в лучших чувствах и очень от этого страдал. «Жестокий век. Жестокие сердца!» Куда все катиться?!
— Что же делать? — беспомощно спросил он.
Поляков пожал плечами, затем равнодушно сказал:
— Вам ничего другого не остается, как только убить Иванова. Другой альтернативы я не вижу.
— Да,да, — согласно закивал Савельев. — Я и сам все больше склоняюсь именно к этому варианту.
Глава вторая: Говоров. Принятое решение.
Дорогие читатели, здравствуйте! Воспользовавшись временным отсутствием автора, спешу объяснить вам некоторое положение вещей, чтобы у вас не создалось привратного обо мне мнения. А такая опасность, уверен, существует. Я вам очевидно представляюсь этаким беспечным малым, баловнем судьбы, шлепающим веселыми ногами по ниве жизни. Признайтесь — именно таким я и рисуюсь в вашем воображении? Но смею заверить, что я не такой, альтэр эго (другой я). Это автор делает из меня легкомысленного и недалекого типа. Я уже неоднократно протестовал по этому поводу. Бесполезно. Легче пятитонный грузовик сдвинуть с тормозов, чем автора сего романа — этого бронтозавра эпохи перезрелого социализма. Его дурацкие принципы родились гораздо раньше его самого. Факт. Ну если ты такой, простите великодушно за современный вульгаризм, упертый, то и рисуй мой образ от своего имени, верно? Зачем же от первого лица? Ведь это ко многому обязывает. Что обо мне подумают люди?
Вон он идет. Леког на помине.
Автор подходит, насмешливо смотрит на меня, спрашивает:
— У вас, Андрей Петрович, есть ко мне какие-то вопросы?
— Да, Владимир Иванович, обязательно есть.
— Чем вы опять недовольны?
— Вот видите — уже с самого начала нашего разговора вы подозреваете во мне этакого брюзгу и кляузника. Я что, должен оправдываться?
— Извините. Так что у вас, Андрей Петрович?
— Все то же, Владимир Иванович. Я не согласен с трактовкой своего образа и заявляю решительный протест.
— Опять вы за свое! — устало, даже обреченно говорит автор, тяжко вздыхая. — Другие герои, как герои, а вы вечно всем недовольны. Капризны, как кисейная барышня!
— Прошу не оскорблять! Думаете, что если вы автор, но имеете на это право? Я ведь не напрашивался. Если вас не устраиваю, то могу уйти к другим авторам. Такого героя любой из них с руками-ногами отхватит.
— Извините. Но только мне кажется, что вы не правы. Вы в романе представляетесь очень даже симпатичным парнем — веселым, остроумным, находчивым, деятельным.
— Этаким хомо беспечным. Но все это, так сказать, лишь декорум, а тем, что существует здесь, — я указал себе на грудь, — вы мало интересуетесь. Потому и получается весьма и весьма ходульный образ.
— Вам так кажется?
— Более чем.
— Хорошо, я обещаю подумать над вашими словами. До свидания! — И, энергично размахивая руками, автор удалился. В принципе, он неплохой мужик. Не зануда. И это — главное. Интересно, — сдержит он обещание, или — нет?
Вдруг, я почувствовал, как пространство и время романа скручиваются тугой спиралью, захватывают меня и доставляют именно туда, где я и должен быть по замыслу автора. Я уже себе не принадлежал...
* * *
Олигарха Сосновского я покидал в отличном расположении духа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90