«А что во-вторых?» — но неискушенная в полемических тонкостях Дейзи упустила такую замечательную возможность.
— Вот что, — решила она, — если я научусь возвращать молодость, то сама к тебе приду и возвращу. А сейчас отпусти меня, и я пойду домой. И куда ты спрятал моего брата?
— Какого брата? — искренне удивился Визард. Чтобы вспомнить, о ком речь, ему понадобилось некоторое время.
— Ах да! — поправился он. — Этого милого малыша отправили куда-то в другой замок. Если хочешь, я отпущу его домой. В самом деле, я просто забыл о нем. Он мне совершенно не нужен. А ты останешься здесь. Извини, я просто не могу тобой рисковать. В книге сказано, что тебе все время будет угрожать опасность. А здесь, в замке, тебе будет хорошо.
— Нет, — сказала Дейзи. — Здесь мне совсем не будет хорошо!
Она уже окончательно поняла, что от волшебника ей ничто не угрожает. Никто не режет курочку, обещающую нести золотые яйца, и тем более не угрожает маленькой девочке, которая потенциально способна подарить тебе вторую молодость. Особенно если престарелый претендент на перерождение имел глупость ей это объяснить.
— Ты только скажи, что тебе нужно, — проникновенно сказал Визард. — Только скажи.
Люди, а особенно женщины, делятся на тех, которые не опускаются до мелочного торга с судьбой, и тех, которые знают, что всего жизнь все равно не даст, но можно попробовать поторговаться. В каждой маленькой девочке живет еще не созревшая маленькая женщина, и та, которая медленно зрела в Дейзи, относилась к первому типу.
— Я хочу уйти отсюда! — объявила Дейзи. — И сейчас же!
Когда неодолимое стремление сталкивается с неодолимым препятствием, кому-то из них приходится уступить. Или погибнуть в результате лобового столкновения.
— Ты этого не сделаешь, — уверенно сказал Визард.
— Это почему? — спросила Дейзи.
— Потому что я тебя не выпущу.
Со статусом неодолимого препятствия Визард расставаться категорически не желал. К чести Дейзи, она тоже поняла, что со сдвинутым на идее собственного омоложения волшебником договориться невозможно.
— Ты не волшебник! — просто сказала она. — Ты дурак!
На протяжении разговора Визард стоял посредине комнаты. Он выбрал эту позицию для вящей внушительности, а теперь взмахнул руками, подняв широкими рукавами вихри воздуха. Прозвучало какое-то заклинание, за окном потемнело, сверкнула молния и раздался удар грома.
— Ты никуда не уйдешь! — зловещим голосом произнес он.
Другие в таком состоянии бьют посуду. Но громы и молнии выглядят внушительней.
— Ты никуда не уйдешь! — повторил Визард. — Пока не настанет твой час. — И, повернувшись, вышел из комнаты, подметая пыль пестрой мантией.
За окном сразу же посветлело. Уходя, волшебник хлопнул дверью, но сделал это излишне сильно, потому что, захлопнувшись, она снова приоткрылась. Дейзи услышала звук удаляющихся шаркающих шагов.
Волк ожидал волшебника в конце коридора. Для человека это было бы достаточной дистанцией, но для зверя, имеющего в пять раз более сильный слух, это слишком близко, чтобы ничего не слышать.
— Следи за ней, — приказал Визард. — Ты помнишь, кто твой хозяин?
— Ты, господин, — прозвучал ответ.
— Так не забывай об этом.
Когда эхо шагов Визарда стихло, Дейзи услышала знакомое цоканье когтей
— Госпоже что-нибудь нужно? — поинтересовался волк, открыв дверь. — Мой хозяин велел не отказывать ни в чем. Может, ты хочешь поесть? Погулять в саду? Может, тебе нужно что-то другое?
Дейзи посмотрела на него задумчиво.
— Нет, не надо, — вдруг сказала она. — Иди сюда и поговори со мной…»
Дочитав до этого места, старый букинист закрыл книгу.
— Поговори со мной, — задумчиво повторил он.
И никто ему не ответил.
— Ты как-то говорил, что знаешь, где в пределах досягаемости можно набрать топлива? — спросила Сато, глядя, как, медленно тая в экранах, удаляется гигантский звездолет.
— Я-то знаю, — подтвердил Хейл. — Тебе повезло, что связалась со мной, а не с каким-нибудь дальнобойщиком, изучившим только свою трассу. А иначе тебе бы пришлось узнать, что означает слово «робинзон».
— Я и так это слово хорошо знаю, — отмахнулась Сато. — Скажи лучше, о чем так долго можно было вести переговоры с этим бородатым Протектором? Между прочим, я до сих пор думала, что протектор — это часть защитного снаряжения.
— Хм, — фыркнул Хейл. — Я, между прочим, тоже бородатый. Вернее, был им и скоро снова стану. А беседовали мы с ним о прошлом и будущем цивилизаций. Цивилизаций вообще и его цивилизации в особенности.
— Судя по продолжительности беседы, о прошлом он должен был рассказать тебе все. А что вы говорили о будущем?
— Я не стал его особенно разочаровывать. Он думает начать историю с чистого листа, избегнув прошлых ошибок. Но и обнадеживать его я его тоже не старался. Как все диктаторы, он немного фантазер. Он думает, что сможет, как некий пророк, привести свой народ в Землю Обетованную, начертать мудрые заветы на скрижалях, следуя которым создаст рай. — С этими словами Хейл перекинул ноги через подлокотник кресла. — Если планета будет иметь суровый климат, то в борьбе за существование станет не до утопий, сохранится жестокий, централизованный режим управления, иерархия распределения благ и в перспективе — борьба за власть среди преемников диктатора, — продолжил он. А если планета окажется благодатным эдемом, то…
— Чтобы с тобой говорить, надо держать под рукой словарь, — перебила Сато. — Ты не напомнишь мне, что такое «эдем»? И вообще, откуда ты набрался всей этой ерунды?
— Я так понял, ерундой ты называешь мои скромные знания? — поинтересовался Хейл. — Другие называют это эрудицией.
— Я бы назвала это словесным мусором.
— Спасибо, — с некоторого времени Хейл стал более снисходительным, — ты очень любезна.
— А ты?
— Я? Я безгранично терпелив. И вообще, мне пора готовить прыжок. Если я ошибусь, то нам предстоит неопределенное время загорать в вакууме.
— Ты так и не сказал, что случится, если планета окажется благополучной.
— Ах да! Если условия будут идеальны: оптимальное соотношение кислорода, солнечные ванны, нет опасных хищников и микроорганизмов, то едва колонисты освоятся, им станет тягостна опека центральной власти, раздутого аппарата с массой начальников отделов, заместителей и секретарей. Начнется неконтролируемое расселение, при этом попытки поддержать жесткий контроль ни к чему хорошему не приведут. Скорее всего за пару поколений человечество рассеется, распавшись на небольшие общины. При этом культурное наследие материнской планеты будет в основном забыто, и через несколько столетий от него останутся одни невнятные легенды. И все начнется сначала. В любом случае утопии не будет.
— Я даже не стану спрашивать у тебя, что это такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
— Вот что, — решила она, — если я научусь возвращать молодость, то сама к тебе приду и возвращу. А сейчас отпусти меня, и я пойду домой. И куда ты спрятал моего брата?
— Какого брата? — искренне удивился Визард. Чтобы вспомнить, о ком речь, ему понадобилось некоторое время.
— Ах да! — поправился он. — Этого милого малыша отправили куда-то в другой замок. Если хочешь, я отпущу его домой. В самом деле, я просто забыл о нем. Он мне совершенно не нужен. А ты останешься здесь. Извини, я просто не могу тобой рисковать. В книге сказано, что тебе все время будет угрожать опасность. А здесь, в замке, тебе будет хорошо.
— Нет, — сказала Дейзи. — Здесь мне совсем не будет хорошо!
Она уже окончательно поняла, что от волшебника ей ничто не угрожает. Никто не режет курочку, обещающую нести золотые яйца, и тем более не угрожает маленькой девочке, которая потенциально способна подарить тебе вторую молодость. Особенно если престарелый претендент на перерождение имел глупость ей это объяснить.
— Ты только скажи, что тебе нужно, — проникновенно сказал Визард. — Только скажи.
Люди, а особенно женщины, делятся на тех, которые не опускаются до мелочного торга с судьбой, и тех, которые знают, что всего жизнь все равно не даст, но можно попробовать поторговаться. В каждой маленькой девочке живет еще не созревшая маленькая женщина, и та, которая медленно зрела в Дейзи, относилась к первому типу.
— Я хочу уйти отсюда! — объявила Дейзи. — И сейчас же!
Когда неодолимое стремление сталкивается с неодолимым препятствием, кому-то из них приходится уступить. Или погибнуть в результате лобового столкновения.
— Ты этого не сделаешь, — уверенно сказал Визард.
— Это почему? — спросила Дейзи.
— Потому что я тебя не выпущу.
Со статусом неодолимого препятствия Визард расставаться категорически не желал. К чести Дейзи, она тоже поняла, что со сдвинутым на идее собственного омоложения волшебником договориться невозможно.
— Ты не волшебник! — просто сказала она. — Ты дурак!
На протяжении разговора Визард стоял посредине комнаты. Он выбрал эту позицию для вящей внушительности, а теперь взмахнул руками, подняв широкими рукавами вихри воздуха. Прозвучало какое-то заклинание, за окном потемнело, сверкнула молния и раздался удар грома.
— Ты никуда не уйдешь! — зловещим голосом произнес он.
Другие в таком состоянии бьют посуду. Но громы и молнии выглядят внушительней.
— Ты никуда не уйдешь! — повторил Визард. — Пока не настанет твой час. — И, повернувшись, вышел из комнаты, подметая пыль пестрой мантией.
За окном сразу же посветлело. Уходя, волшебник хлопнул дверью, но сделал это излишне сильно, потому что, захлопнувшись, она снова приоткрылась. Дейзи услышала звук удаляющихся шаркающих шагов.
Волк ожидал волшебника в конце коридора. Для человека это было бы достаточной дистанцией, но для зверя, имеющего в пять раз более сильный слух, это слишком близко, чтобы ничего не слышать.
— Следи за ней, — приказал Визард. — Ты помнишь, кто твой хозяин?
— Ты, господин, — прозвучал ответ.
— Так не забывай об этом.
Когда эхо шагов Визарда стихло, Дейзи услышала знакомое цоканье когтей
— Госпоже что-нибудь нужно? — поинтересовался волк, открыв дверь. — Мой хозяин велел не отказывать ни в чем. Может, ты хочешь поесть? Погулять в саду? Может, тебе нужно что-то другое?
Дейзи посмотрела на него задумчиво.
— Нет, не надо, — вдруг сказала она. — Иди сюда и поговори со мной…»
Дочитав до этого места, старый букинист закрыл книгу.
— Поговори со мной, — задумчиво повторил он.
И никто ему не ответил.
— Ты как-то говорил, что знаешь, где в пределах досягаемости можно набрать топлива? — спросила Сато, глядя, как, медленно тая в экранах, удаляется гигантский звездолет.
— Я-то знаю, — подтвердил Хейл. — Тебе повезло, что связалась со мной, а не с каким-нибудь дальнобойщиком, изучившим только свою трассу. А иначе тебе бы пришлось узнать, что означает слово «робинзон».
— Я и так это слово хорошо знаю, — отмахнулась Сато. — Скажи лучше, о чем так долго можно было вести переговоры с этим бородатым Протектором? Между прочим, я до сих пор думала, что протектор — это часть защитного снаряжения.
— Хм, — фыркнул Хейл. — Я, между прочим, тоже бородатый. Вернее, был им и скоро снова стану. А беседовали мы с ним о прошлом и будущем цивилизаций. Цивилизаций вообще и его цивилизации в особенности.
— Судя по продолжительности беседы, о прошлом он должен был рассказать тебе все. А что вы говорили о будущем?
— Я не стал его особенно разочаровывать. Он думает начать историю с чистого листа, избегнув прошлых ошибок. Но и обнадеживать его я его тоже не старался. Как все диктаторы, он немного фантазер. Он думает, что сможет, как некий пророк, привести свой народ в Землю Обетованную, начертать мудрые заветы на скрижалях, следуя которым создаст рай. — С этими словами Хейл перекинул ноги через подлокотник кресла. — Если планета будет иметь суровый климат, то в борьбе за существование станет не до утопий, сохранится жестокий, централизованный режим управления, иерархия распределения благ и в перспективе — борьба за власть среди преемников диктатора, — продолжил он. А если планета окажется благодатным эдемом, то…
— Чтобы с тобой говорить, надо держать под рукой словарь, — перебила Сато. — Ты не напомнишь мне, что такое «эдем»? И вообще, откуда ты набрался всей этой ерунды?
— Я так понял, ерундой ты называешь мои скромные знания? — поинтересовался Хейл. — Другие называют это эрудицией.
— Я бы назвала это словесным мусором.
— Спасибо, — с некоторого времени Хейл стал более снисходительным, — ты очень любезна.
— А ты?
— Я? Я безгранично терпелив. И вообще, мне пора готовить прыжок. Если я ошибусь, то нам предстоит неопределенное время загорать в вакууме.
— Ты так и не сказал, что случится, если планета окажется благополучной.
— Ах да! Если условия будут идеальны: оптимальное соотношение кислорода, солнечные ванны, нет опасных хищников и микроорганизмов, то едва колонисты освоятся, им станет тягостна опека центральной власти, раздутого аппарата с массой начальников отделов, заместителей и секретарей. Начнется неконтролируемое расселение, при этом попытки поддержать жесткий контроль ни к чему хорошему не приведут. Скорее всего за пару поколений человечество рассеется, распавшись на небольшие общины. При этом культурное наследие материнской планеты будет в основном забыто, и через несколько столетий от него останутся одни невнятные легенды. И все начнется сначала. В любом случае утопии не будет.
— Я даже не стану спрашивать у тебя, что это такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135