А храм – не по моей специальности. К тому же для меня нет ни жителя Благословенной земли, ни варвара.
– Отныне для меня – тоже, – помедлив, твердо сказал Ртеп.
– «Сначала – Империю, остальное – увидим потом», – подумалось каменщику.
– А твои рабы?
– Утром распилю им ошейники.
5
На следующий вечер, с первой звездой – темнело здесь быстро, – загремели засовы, и приоткрылась могучая дверь в глинобитной ограде, пропуская гостей.
«Конспирация не на высоте, – отметил про себя Ис, – видимо, здешняя охранка плохо работает».
Он знал, как это должно делаться – в студенческие времена в вагонах метро, да и на скучных лекциях он проглотил немало книжек в мягких обложках – он не опускался до «морского боя»!
В дом не пошли – все равно с улицы из-за высоких стен никого не было видно. На террасе расстелили кошмы и поставили низкий стол. По углам его воткнули четыре факела – один – в середине. Сестра хозяина принесла глиняные чаши и мех вина, потом корзину винограда и лепешки. И растаяла в густоте виноградника и подступающей тьмы.
«Полный комплект», – Ис оглядел присутствующих. Их было двенадцать. Учитель, разумеется, оказался в середине стола. По правую руку от него сел хозяин, по левую – широкоплечий кузнец Геф. Неверное пламя выхватывало из тьмы шишковатые лбы и могучие бороды. Глубокие тени прятались в рукавах широких и грубых одежд.
«Им бы фокусниками работать», – мелькнула у Иса коварная мысль. Он взял протянутую лепешку, разломил и отдал половинки налево и направо в ждущие руки – самому есть не хотелось. Едва он пригубил чашу – она оказалась больше других, – как Ртеп взял из рук недоумевающего Учителя сей сосуд и пустил по кругу.
«Ритуал, – догадался Ис, – и я в этом милом обществе – предмет культа».
Не хотелось бы говорить, но это на минуту польстило самолюбию гостя. Все молчали, ожидая первого слова от Иса. Ртеп был настолько уверен в интеллектуальных способностях своего гостя, что не мог даже помыслить о необходимости вступления к его речи, тем более хотя бы о намеке на конспект выступления Учителя. Приходилось расхлебывать. Темы у него не было, и он понес первое пришедшее в голову, строя фразы с принятой тяжеловесностью:
– Ртеп, где же сестра твоя, Мер? Разве недостойна она вкушать хлеб за этим столом? Или это противно вашим обычаям?
Он понимал, что при такой конспирации не только сестра, но и осел хозяина знает все о планах этого союза. И не боялся разглашения.
– Сказанное тобой станет нашим обычаем! – воззвал в темноту Ртеп. Как гость и ожидал, любопытная Мер была недалеко. И гости, подтверждая слова хозяина, наклонили головы. Но если бороды и лысины сделали это величественно и неторопливо, то одна курчавая голова, белокурая и безбородая, метнулась по-мальчишески восторженно и задорно.
– Нави, пастух, – перехватил взгляд Учителя каменщик. – Горяч и неосмотрителен.
Сестра хозяина робко присела в самом малоосвещенном месте, где лишь изредка открывало ее, вспыхнув при каком-либо движении, дымное пламя. Но и вспыхнув, оно, как кисть художника, наносило лишь главное – тяжелые косы да бездонные глаза под густыми бровями. А Учитель по роду своей деятельности интересовался безднами.
– Слушаем тебя, Учитель, – вывел его из задумчивости густой голос Гефа.
– Мне бы вас послушать – сегодня впервые я прошелся по Священному городу. И ничем не занимался, только убедил дикарей у храмовых врат, которые хотели благочестиво побить каменьями несчастную женщину, отречься от своего намерения.
– Не мир, но меч нужен этому миру, – поднялся каменщик, он решился побыстрей подвести к делу замешкавшегося Учителя. – Каменные стопы Империи попирают нас. Жрецы, проповедуя покорность нечестивой власти, готовы делить с ней наше рубище. Помоги нам в нашей борьбе!
– Садись, Ртеп. И давайте будем беседовать сидя. Мех с вином – полон, а ночь – длинна. Верить же прежде всего надлежит в себя. Кто с вами? Народ? Какой – хлебопашцы, пастухи, ремесленники? А как с купцами и землевладельцами? Тоже проповедуете? И успешно? Значит, не очень… А вы бы еще с имперским наместником поговорили, – не сдержался Ис.
Все-таки внимание пьянило его. Как ни старался он себя обуздать, что-то заставляло говорить несвойственным ему языком и брать на себя такое, на что его никто не уполномочивал. Ему нравились эти люди, неосмотрительные и смелые. Ведь при неудаче – вялиться им на столбах вдоль дорог, покачиваясь на горячем ветру.
– Храм ждет повода, чтобы бросить нас на корм имперским шакалам. Империя же нас не очень боится, ей Даже нравится, что мы покусываем жрецов, – им она тоже не слишком доверяет, так что наместника устраивает наша грызня. Пока он думает, что нас интересует только очищение храма. И пока мы слабы, – казалось, без эмоций, неторопливо высказался кузнец Геф.
– Это понятно. Но я так и не уяснил, что же думает народ. Вы бродите по земле, проповедуете, должны же вы знать мысли, настроения, наконец – решимость!
– Так ведь по-разному мыслят, – закряхтел лысый плоскобородый рыбак по имени Сав. – Только я мыслю, покуда лодку с берега спихнешь – живот надорвать можно. А уж потом – не остановить! И здесь так. Семена брошены. И всходы есть. Да сорняков много – прополка нужна.
– Довольно иносказаний, – взмолился Ис, – дельного-то что ты предлагаешь?
– Идти и проповедовать слово твое, – невозмутимо ответствовал Сав.
– Тьфу, – обернулся и плюнул в темноту Ртеп, – с ним всегда так. И еще болтает: «потом не остановить»! Да через год проповедей мы на всех столбах висеть будем! Не слова, а мечи должны звучать!
– А пока – языки, – тряхнул кудрями Нави. Сав косил глазом и молча сопел. Наконец колыхнулся и неторопливо поднял руку, утихомиривая собравшихся:
– Нави, сынок, ты дело сказал – только языками нам и звенеть, чтобы мечами махать, их иметь надо. А где они? А?
Сав подождал, вновь колыхнул брюхом и затих. Никто не ответил. Тягостное молчание нарушил Геф:
– Я бы мог отковать с десяток мечей, больше – не получится. Заметят и донесут. В городе имперский гарнизон, и с десятком мечей здесь делать нечего. И одними проповедями дело не столкнешь, – он повел занемевшими плечами, словно именно сейчас намеревался столкнуть это дело, – нужно место, где можно ковать оружие и готовить людей. Меч – не палка!
– Крепость? – наклонившись, чтобы не задеть взглядом Учителя, посмотрел на него Ртеп.
– Крепость, – придавил тяжелой ладонью последнее слово Геф.
И снова – все потянулось к Ису.
– Чего вы от меня ждете – Геф дело сказал. Я добавлю, но прежде – нет для меня ни жителя Черной земли, ни варвара, ни Благословенного народа. И нет для меня раба – человек рождается свободным. Если согласны, буду говорить дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Отныне для меня – тоже, – помедлив, твердо сказал Ртеп.
– «Сначала – Империю, остальное – увидим потом», – подумалось каменщику.
– А твои рабы?
– Утром распилю им ошейники.
5
На следующий вечер, с первой звездой – темнело здесь быстро, – загремели засовы, и приоткрылась могучая дверь в глинобитной ограде, пропуская гостей.
«Конспирация не на высоте, – отметил про себя Ис, – видимо, здешняя охранка плохо работает».
Он знал, как это должно делаться – в студенческие времена в вагонах метро, да и на скучных лекциях он проглотил немало книжек в мягких обложках – он не опускался до «морского боя»!
В дом не пошли – все равно с улицы из-за высоких стен никого не было видно. На террасе расстелили кошмы и поставили низкий стол. По углам его воткнули четыре факела – один – в середине. Сестра хозяина принесла глиняные чаши и мех вина, потом корзину винограда и лепешки. И растаяла в густоте виноградника и подступающей тьмы.
«Полный комплект», – Ис оглядел присутствующих. Их было двенадцать. Учитель, разумеется, оказался в середине стола. По правую руку от него сел хозяин, по левую – широкоплечий кузнец Геф. Неверное пламя выхватывало из тьмы шишковатые лбы и могучие бороды. Глубокие тени прятались в рукавах широких и грубых одежд.
«Им бы фокусниками работать», – мелькнула у Иса коварная мысль. Он взял протянутую лепешку, разломил и отдал половинки налево и направо в ждущие руки – самому есть не хотелось. Едва он пригубил чашу – она оказалась больше других, – как Ртеп взял из рук недоумевающего Учителя сей сосуд и пустил по кругу.
«Ритуал, – догадался Ис, – и я в этом милом обществе – предмет культа».
Не хотелось бы говорить, но это на минуту польстило самолюбию гостя. Все молчали, ожидая первого слова от Иса. Ртеп был настолько уверен в интеллектуальных способностях своего гостя, что не мог даже помыслить о необходимости вступления к его речи, тем более хотя бы о намеке на конспект выступления Учителя. Приходилось расхлебывать. Темы у него не было, и он понес первое пришедшее в голову, строя фразы с принятой тяжеловесностью:
– Ртеп, где же сестра твоя, Мер? Разве недостойна она вкушать хлеб за этим столом? Или это противно вашим обычаям?
Он понимал, что при такой конспирации не только сестра, но и осел хозяина знает все о планах этого союза. И не боялся разглашения.
– Сказанное тобой станет нашим обычаем! – воззвал в темноту Ртеп. Как гость и ожидал, любопытная Мер была недалеко. И гости, подтверждая слова хозяина, наклонили головы. Но если бороды и лысины сделали это величественно и неторопливо, то одна курчавая голова, белокурая и безбородая, метнулась по-мальчишески восторженно и задорно.
– Нави, пастух, – перехватил взгляд Учителя каменщик. – Горяч и неосмотрителен.
Сестра хозяина робко присела в самом малоосвещенном месте, где лишь изредка открывало ее, вспыхнув при каком-либо движении, дымное пламя. Но и вспыхнув, оно, как кисть художника, наносило лишь главное – тяжелые косы да бездонные глаза под густыми бровями. А Учитель по роду своей деятельности интересовался безднами.
– Слушаем тебя, Учитель, – вывел его из задумчивости густой голос Гефа.
– Мне бы вас послушать – сегодня впервые я прошелся по Священному городу. И ничем не занимался, только убедил дикарей у храмовых врат, которые хотели благочестиво побить каменьями несчастную женщину, отречься от своего намерения.
– Не мир, но меч нужен этому миру, – поднялся каменщик, он решился побыстрей подвести к делу замешкавшегося Учителя. – Каменные стопы Империи попирают нас. Жрецы, проповедуя покорность нечестивой власти, готовы делить с ней наше рубище. Помоги нам в нашей борьбе!
– Садись, Ртеп. И давайте будем беседовать сидя. Мех с вином – полон, а ночь – длинна. Верить же прежде всего надлежит в себя. Кто с вами? Народ? Какой – хлебопашцы, пастухи, ремесленники? А как с купцами и землевладельцами? Тоже проповедуете? И успешно? Значит, не очень… А вы бы еще с имперским наместником поговорили, – не сдержался Ис.
Все-таки внимание пьянило его. Как ни старался он себя обуздать, что-то заставляло говорить несвойственным ему языком и брать на себя такое, на что его никто не уполномочивал. Ему нравились эти люди, неосмотрительные и смелые. Ведь при неудаче – вялиться им на столбах вдоль дорог, покачиваясь на горячем ветру.
– Храм ждет повода, чтобы бросить нас на корм имперским шакалам. Империя же нас не очень боится, ей Даже нравится, что мы покусываем жрецов, – им она тоже не слишком доверяет, так что наместника устраивает наша грызня. Пока он думает, что нас интересует только очищение храма. И пока мы слабы, – казалось, без эмоций, неторопливо высказался кузнец Геф.
– Это понятно. Но я так и не уяснил, что же думает народ. Вы бродите по земле, проповедуете, должны же вы знать мысли, настроения, наконец – решимость!
– Так ведь по-разному мыслят, – закряхтел лысый плоскобородый рыбак по имени Сав. – Только я мыслю, покуда лодку с берега спихнешь – живот надорвать можно. А уж потом – не остановить! И здесь так. Семена брошены. И всходы есть. Да сорняков много – прополка нужна.
– Довольно иносказаний, – взмолился Ис, – дельного-то что ты предлагаешь?
– Идти и проповедовать слово твое, – невозмутимо ответствовал Сав.
– Тьфу, – обернулся и плюнул в темноту Ртеп, – с ним всегда так. И еще болтает: «потом не остановить»! Да через год проповедей мы на всех столбах висеть будем! Не слова, а мечи должны звучать!
– А пока – языки, – тряхнул кудрями Нави. Сав косил глазом и молча сопел. Наконец колыхнулся и неторопливо поднял руку, утихомиривая собравшихся:
– Нави, сынок, ты дело сказал – только языками нам и звенеть, чтобы мечами махать, их иметь надо. А где они? А?
Сав подождал, вновь колыхнул брюхом и затих. Никто не ответил. Тягостное молчание нарушил Геф:
– Я бы мог отковать с десяток мечей, больше – не получится. Заметят и донесут. В городе имперский гарнизон, и с десятком мечей здесь делать нечего. И одними проповедями дело не столкнешь, – он повел занемевшими плечами, словно именно сейчас намеревался столкнуть это дело, – нужно место, где можно ковать оружие и готовить людей. Меч – не палка!
– Крепость? – наклонившись, чтобы не задеть взглядом Учителя, посмотрел на него Ртеп.
– Крепость, – придавил тяжелой ладонью последнее слово Геф.
И снова – все потянулось к Ису.
– Чего вы от меня ждете – Геф дело сказал. Я добавлю, но прежде – нет для меня ни жителя Черной земли, ни варвара, ни Благословенного народа. И нет для меня раба – человек рождается свободным. Если согласны, буду говорить дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49