– И ты из-за этого поднялся так рано? Я в ваши религиозные распри лезть не намерен. У меня свои дела. А вы спорьте, мажьте друг друга дерьмом, целуйтесь – мне на это наплевать, только налоги платите.
– Ошибаешься, наместник, – с достоинством поднял голову жрец, – тебя это касается. Ибо Ис – так зовут проповедника – не только богохульник, но и бунтовщик По его учению все равны. Нет раба и нет хозяина.
– Мы тоже присматриваем за вашими юродивыми, но, насколько я знаю, до сих пор болтовня шла о духовной свободе.
– Прости назойливость, наместник, не о духовной свободе речь. Об этом толковали другие, что не мешало побивать их каменьями.
– Вашими руками, верховный жрец, вашими. Мы – чиновники Империи – тут ни при чем. Мы лишь против бунта. А этим, помнится – видишь справа обрушенные стены с обгорелыми балками? – грешили твои единоверцы. Тогда и столбы с перекладинами пришлось ставить вдоль всей Большой дорога. Не так ли?
– Я проклял их, ты знаешь. Сейчас – опаснее. Люди этого Учителя пошли в пески. Куда и зачем – неведомо. Но есть слух – собирать силы.
– Сколько? – отбросив деланное равнодушие, резко спросил наместник.
– Сказать трудно – из песков не возвратился никто, во всяком случае – мои люди не видели. Но только из города ушло около трехсот: Они осторожны – заслать лазутчиков не удалось. И есть у них свой знак.
– Что предлагаешь? – глядя прямо в глаза не привыкшему к подобному обращению жрецу, выпытывал Липпин.
– Арестовать. Повесить. Четвертовать, пока зараза не пошла дальше! – уже орал в ярости, пережив унижение, верховный жрец – плевать, в конце концов, на манеры этого хама-наместника, лишь бы направить его меч!
Липпин еще раз резанул по жрецу взглядом и задумался. Взять-то этого бродягу не сложно, но не зашумит ли народ? А если бунт? Что скажут в столице Империи?. Последнее волнение задавили недавно. Налога идут исправно. В случае заварушки грабить вроде бы уже нечего – в тот раз хорошо подчистили. А главное, здесь у него всего триста солдат, основные же силы, десять тысяч, в укрепленном лагере на берегу Лазурного моря. До них – три дня пути. Теперь – жрец. Привык загребать жар чужими руками. Задавит конкурента, сам усилится. А ослабления Империи эта собака ждет как светлого праздника. Долго ждать – тысячелетия не сдвинут этого монолита! Да, но этим проповедям сочувствует кое-кто в метрополии. Значит…
– Вот что, жрец, четвертовать мы пока подождем, а вот чем он дышит, посмотреть надо. В случае – чего – здесь и возьмем.
– Сам он не придет.
– Пошлю полсотни копейщиков, тогда, думаю, не откажется. Место где?
– У каменщика Ртепа – ты с ним за работу рабами расплачивался.
– Помню. Сотник!
Сразу же загремели доспехи – служба!
– Возьми пятьдесят копейщиков, иди к дому каменщика Ртепа, его здесь каждая собака знает, и приведи живущего там человека по прозвищу Учитель.
– Слушаюсь! – сделал «налево кругом» сотник – здесь знали порядок и не переспрашивали.
Через полчаса двор каменщика был окружен, а сотник с десятком солдат стоял перед дверью в глинобитной стене.
Внутри совещались. Вернее, говорил Ис. Остальные слушали.
– Нужно идти – нас трое, Мер не в счет. Силой не прорваться. Вряд ли со мной что-нибудь сделают – у наместника нет для этого повода, а рисковать вызвать возмущение просто так, когда в городе всего три сотни солдат… Тут что-то не так, – размышлял вслух Ис, прислушиваясь к грохоту в окованную дверь.
Каменщик и Геф молчали. Ртеп жалел, что двое его рабов, теперь уже бывших, еще не вернулись – среди гладиаторов у них были соплеменники, и Ис поручил узнать их настроение, а при удаче – привлечь на свою сторону.
– Можно попробовать, – повел плечами Геф, рассуждения Иса его не убедили.
– Порубим с десяток и сами ляжем. Дай-ка лучше кольчужку, что ты сковал, под плащ надену.
– Палку не забудь, – протянул посох Ртеп.
– Спокойно! Не будет наместник мне голову снимать – человек он неглупый. Прощупать хочет. Это уж – кто кого. Хуже, если жрецы замешаны. Но пока – не похоже. На всякий случай собирайте народ у резиденции. И всем нашим в городе – уходить.
Против ожиданий, наместник встретил его почти приветливо – сделал шаг навстречу, отослав солдат. Что поразило Иса – так это вскинутая рука сотника, приветствовавшего Липпина.
«Вероятно, есть и другие аналогии», – подумал Ис. И пощупал под одеждой кольчугу.
– На тебя жалуются. – обратился наместник к опершемуся на посох Ису. – Ну что ты богохульствуешь – полбеды. Но ты подстрекаешь на бунт против Империи Какое-то равенство проповедуешь. Что скажешь?
– Здесь все в кучу свалено. Чувствую, не без участия этого лица. – Ис указал глазами на верховного жреца, стоявшего у окна против света.
– А что не так? – вкрадчиво поинтересовался жрец.
– Мне отвечать? – взглянул на Липпина Ис. И, получив утвердительный кивок, обратился к жрецу: – Все не так. Я говорю, что люди равны, но где же призыв к бунту? Здесь призыв к вашим душам, желание приобщить вас к этой очевидной для меня истине. Я не согласен с догматами твоей веры, но с ними не согласен и наместник Липпин, он поклоняется другим богам, однако его ты не обвиняешь в богохульстве.
– Замолчи, отступник! – повысив голос, отошел от окна жрец и приблизился к стоявшему в середине комнаты Липпину. Учитель сделал неприметный шаг к окну.
– Слушай, верховный жрец, если вопросы веры решать копьями и каменьями, то не хватит песка пустыни засыпать людскую кровь. Я не заставляю верить в то, во что верю я. Я просто говорю о том, что знаю. Чего ж тут бояться? И зачем прибегать к таким острым аргументам, как имперские копья? – под конец уколол националистические чувства жреца Ис.
Учитель был почти спокоен – к бунту на улицах он не призывал, планами последователей ни с верховным жрецом, ни с Липпином делиться не собирался. Верховный жрец, опасаясь, что добыча может уйти из рук, едва сдерживал ярость, тем более что в окна вкатывался рев толпы:
– Отпустите Учителя!
И этот рев, памятуя о том, что у резиденции находилось всего полсотни копейщиков – остальные были в казарме, учитывал наместник. Ему было жарко от этой мысли и от удушливой пыли, поднятой сотнями ног, которая врывалась в окно.
– Что мне истина?! – перевел разговор в иную плоскость наместник. – Да улаживайте вы свои религиозные дела сами, но если дело коснется Империи, вялиться тебе на горячем ветру!
– У верховного жреца нет доказательств моей вины! Мои советы и помощь больным вряд ли можно считать преступлением!
– Ложь! Он объявил себя Мессией и царем Благословенной земли! – заявил жрец, с трудом сдерживаясь, чтобы не вцепиться в бороду Иса, – он видел, что убедить наместника казнить этого человека без оснований не удастся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Ошибаешься, наместник, – с достоинством поднял голову жрец, – тебя это касается. Ибо Ис – так зовут проповедника – не только богохульник, но и бунтовщик По его учению все равны. Нет раба и нет хозяина.
– Мы тоже присматриваем за вашими юродивыми, но, насколько я знаю, до сих пор болтовня шла о духовной свободе.
– Прости назойливость, наместник, не о духовной свободе речь. Об этом толковали другие, что не мешало побивать их каменьями.
– Вашими руками, верховный жрец, вашими. Мы – чиновники Империи – тут ни при чем. Мы лишь против бунта. А этим, помнится – видишь справа обрушенные стены с обгорелыми балками? – грешили твои единоверцы. Тогда и столбы с перекладинами пришлось ставить вдоль всей Большой дорога. Не так ли?
– Я проклял их, ты знаешь. Сейчас – опаснее. Люди этого Учителя пошли в пески. Куда и зачем – неведомо. Но есть слух – собирать силы.
– Сколько? – отбросив деланное равнодушие, резко спросил наместник.
– Сказать трудно – из песков не возвратился никто, во всяком случае – мои люди не видели. Но только из города ушло около трехсот: Они осторожны – заслать лазутчиков не удалось. И есть у них свой знак.
– Что предлагаешь? – глядя прямо в глаза не привыкшему к подобному обращению жрецу, выпытывал Липпин.
– Арестовать. Повесить. Четвертовать, пока зараза не пошла дальше! – уже орал в ярости, пережив унижение, верховный жрец – плевать, в конце концов, на манеры этого хама-наместника, лишь бы направить его меч!
Липпин еще раз резанул по жрецу взглядом и задумался. Взять-то этого бродягу не сложно, но не зашумит ли народ? А если бунт? Что скажут в столице Империи?. Последнее волнение задавили недавно. Налога идут исправно. В случае заварушки грабить вроде бы уже нечего – в тот раз хорошо подчистили. А главное, здесь у него всего триста солдат, основные же силы, десять тысяч, в укрепленном лагере на берегу Лазурного моря. До них – три дня пути. Теперь – жрец. Привык загребать жар чужими руками. Задавит конкурента, сам усилится. А ослабления Империи эта собака ждет как светлого праздника. Долго ждать – тысячелетия не сдвинут этого монолита! Да, но этим проповедям сочувствует кое-кто в метрополии. Значит…
– Вот что, жрец, четвертовать мы пока подождем, а вот чем он дышит, посмотреть надо. В случае – чего – здесь и возьмем.
– Сам он не придет.
– Пошлю полсотни копейщиков, тогда, думаю, не откажется. Место где?
– У каменщика Ртепа – ты с ним за работу рабами расплачивался.
– Помню. Сотник!
Сразу же загремели доспехи – служба!
– Возьми пятьдесят копейщиков, иди к дому каменщика Ртепа, его здесь каждая собака знает, и приведи живущего там человека по прозвищу Учитель.
– Слушаюсь! – сделал «налево кругом» сотник – здесь знали порядок и не переспрашивали.
Через полчаса двор каменщика был окружен, а сотник с десятком солдат стоял перед дверью в глинобитной стене.
Внутри совещались. Вернее, говорил Ис. Остальные слушали.
– Нужно идти – нас трое, Мер не в счет. Силой не прорваться. Вряд ли со мной что-нибудь сделают – у наместника нет для этого повода, а рисковать вызвать возмущение просто так, когда в городе всего три сотни солдат… Тут что-то не так, – размышлял вслух Ис, прислушиваясь к грохоту в окованную дверь.
Каменщик и Геф молчали. Ртеп жалел, что двое его рабов, теперь уже бывших, еще не вернулись – среди гладиаторов у них были соплеменники, и Ис поручил узнать их настроение, а при удаче – привлечь на свою сторону.
– Можно попробовать, – повел плечами Геф, рассуждения Иса его не убедили.
– Порубим с десяток и сами ляжем. Дай-ка лучше кольчужку, что ты сковал, под плащ надену.
– Палку не забудь, – протянул посох Ртеп.
– Спокойно! Не будет наместник мне голову снимать – человек он неглупый. Прощупать хочет. Это уж – кто кого. Хуже, если жрецы замешаны. Но пока – не похоже. На всякий случай собирайте народ у резиденции. И всем нашим в городе – уходить.
Против ожиданий, наместник встретил его почти приветливо – сделал шаг навстречу, отослав солдат. Что поразило Иса – так это вскинутая рука сотника, приветствовавшего Липпина.
«Вероятно, есть и другие аналогии», – подумал Ис. И пощупал под одеждой кольчугу.
– На тебя жалуются. – обратился наместник к опершемуся на посох Ису. – Ну что ты богохульствуешь – полбеды. Но ты подстрекаешь на бунт против Империи Какое-то равенство проповедуешь. Что скажешь?
– Здесь все в кучу свалено. Чувствую, не без участия этого лица. – Ис указал глазами на верховного жреца, стоявшего у окна против света.
– А что не так? – вкрадчиво поинтересовался жрец.
– Мне отвечать? – взглянул на Липпина Ис. И, получив утвердительный кивок, обратился к жрецу: – Все не так. Я говорю, что люди равны, но где же призыв к бунту? Здесь призыв к вашим душам, желание приобщить вас к этой очевидной для меня истине. Я не согласен с догматами твоей веры, но с ними не согласен и наместник Липпин, он поклоняется другим богам, однако его ты не обвиняешь в богохульстве.
– Замолчи, отступник! – повысив голос, отошел от окна жрец и приблизился к стоявшему в середине комнаты Липпину. Учитель сделал неприметный шаг к окну.
– Слушай, верховный жрец, если вопросы веры решать копьями и каменьями, то не хватит песка пустыни засыпать людскую кровь. Я не заставляю верить в то, во что верю я. Я просто говорю о том, что знаю. Чего ж тут бояться? И зачем прибегать к таким острым аргументам, как имперские копья? – под конец уколол националистические чувства жреца Ис.
Учитель был почти спокоен – к бунту на улицах он не призывал, планами последователей ни с верховным жрецом, ни с Липпином делиться не собирался. Верховный жрец, опасаясь, что добыча может уйти из рук, едва сдерживал ярость, тем более что в окна вкатывался рев толпы:
– Отпустите Учителя!
И этот рев, памятуя о том, что у резиденции находилось всего полсотни копейщиков – остальные были в казарме, учитывал наместник. Ему было жарко от этой мысли и от удушливой пыли, поднятой сотнями ног, которая врывалась в окно.
– Что мне истина?! – перевел разговор в иную плоскость наместник. – Да улаживайте вы свои религиозные дела сами, но если дело коснется Империи, вялиться тебе на горячем ветру!
– У верховного жреца нет доказательств моей вины! Мои советы и помощь больным вряд ли можно считать преступлением!
– Ложь! Он объявил себя Мессией и царем Благословенной земли! – заявил жрец, с трудом сдерживаясь, чтобы не вцепиться в бороду Иса, – он видел, что убедить наместника казнить этого человека без оснований не удастся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49