Она говорила глухо, как бесстрастный солдат из расстрельной команды. Глаза ее буквально прожигали – столько там было недоверия и сдерживаемого гнева. Если бы не пятна мазута и волдыри от мушиных укусов, ее можно было бы назвать красивой. Вид у ее соратников был крайне усталым; их широкие штаны и рубахи из серой холстины, точно маскировкой, были расцвечены пятнами грязи. В глазах пылал азарт охотников.
Так же, вероятно, выглядел и Пьер.
Вскоре обе лодки скрылись в листве.
Женщина тряхнула головой, устало и раздраженно.
– Кто вы? Что делаете здесь? Старатели?
– Нет, сеньора. Но я тороплюсь. У меня срочное дело.
– Американец? – Ее взор посуровел. – Странный акцент. У вас какие-то дела на дамбе?
Пьер усмехнулся.
– Дела на дамбе? Вот уж точно, дела! Да, мне действительно предстоит кое-что с ней сделать. Например, поднять ее на воздух для начала!
Тонкая, точно камыш на ветру, женщина высокомерно посмотрела на него.
– И, как понимаю, вы собирались это сделать голыми руками?
– Это сбрендивший священник, Иза, – бросил один из ее компаньонов.
– Никакой я, к черту, не священник, и не старатель – и уж точно не полицейский!
Эти люди не походили ни на один из видов прямоходящих существ, которыми изобилует Амазонка – из тех, кто носит огнестрельное оружие. Не из шайки местных громил или старателей, не искатели приключений. И на полувоенных типов, чей вертолет опустился тогда на деревню, они не походили тоже. Внезапно Пьера озарила догадка, кем они могли быть и кого искали те люди в вертолете. Пусть даже это казалось невероятным в такой глуши.
– С чего это вы заговорили о полицейских? Подумали – мы из полиции?
Пьер рассмеялся.
– Нет, друзья мои. Ясно и так, кто вы такие. Какой-то вертолет садился на деревню. Они искали вас. Вы – партизаны. Для меня это ясно как день. И похожи вы не на охотников, нет – а на тех, за кем охотятся. Однако какая самонадеянность! Как они пыжатся! Особенно офицерик. А сами, по всему видно, порядком трусят.
– Пайшау… – пробормотал один из партизан, и голос его дрогнул.
– И что вы сказали этому офицеру?
– Мы с ним не разговаривали. Я скрылся в джунглях. Точнее, вот этот индеец затолкал меня в джунгли, чтобы никто из посторонних не увидел. Я решил было, что вернулись священники с новой порцией пудры для мозгов – для спасения индейцев в селениях горних. Подумали, что вертолет вполне сойдет за Ноев Ковчег для доверчивых дикарей! Вы-то хоть понимаете, что угроза наводнения исходит от дамбы?
Пьеру ответили саркастическим взглядом.
– Жоам, обыщи его и лодку.
Как только человек по имени Жоам шагнул в их челнок, Пьер заметил, что рука Кайяпи незаметно опустилась за ножом, и вовремя схватил его за запястье.
– Все в порядке, Кайяпи, – это друзья.
И – Жоаму:
– Сам увидишь – я француз. Антрополог-социолог. Изучаю племя индейцев, которое находится под угрозой вымирания из-за этой треклятой дамбы.
Жоам стянул полиэтилен в сторону и стал рыться в куче сушеных припасов, медикаментов, одежды – сноровисто и профессионально выбросив оттуда зачехленный карабин Пьера и диктофон вместе со всеми записями.
Танец-песнь шемахоя прозвенела внезапно среди ветвей, как только он тронул кнопку воспроизведения. Оставшиеся в соседней лодке не видели, что он делает, – и вскинули винтовки.
– Хорошая машинка, – хмыкнул Жоам, выхватив диктофон из рук Пьера.
Из сумки он извлек паспорт Пьера, полевые заметки и дневник.
Паспорт он передал Изе. Она внимательно изучала французский документ.
– Значит, ты в Бразилии всего несколько месяцев – а между тем отлично говоришь на португальском. Где ты изучал язык, в Португалии?
– Нет, в Мозамбике.
– Тут нет визы в Танзанию.
– Зато есть виза в Мозамбик. Я переходил границу в свободной зоне, вместе с вашими товарищами по оружию, партизанами ФРЕЛИМО.
– Вот как, – пробормотала женщина недоверчиво. – Похоже на правду. Что ж, проверим.
Тем временем Жоам перелистал прочие бумаги Пьера и его дневник, прочитав наугад несколько отрывков.
Пьер навис над ним.
– Это заметки о народе, который близок к полному вымиранию. И сознает это. О народе, который сражается тем способом, который ему известен. В понятиях собственной культуры.
– Есть и другие способы борьбы, – оборвала его Иза.
– Именно! Есть путь борьбы, известный мне и вам. Это борьба политическая. Но бессмысленно этим дикарям принимать политические позы. Ах, как же все было иначе там, у народа маконде!
– Что ж, продолжай, мусью. Расскажи нам о маконде и ФРЕЛИМО. В подробностях.
Пьер криво усмехнулся.
– Чтобы выстроить себе алиби?
– Тебе нечего бояться, если ты человек доброй воли.
И Пьер поведал им о народе маконде, кочевавшем меж границ Танзании и Мозамбика, – о независимой африканской республике и колонии, которую правительство в Лиссабоне заставило стать неотъемлемой частью португальской метрополии, используя в качестве авторитарных аргументов крейсеры «Хьюи Кобра», бомбардировщики и напалмовые налеты. В городах и деревнях плакаты: белые солдаты с разноцветными младенцами на руках и под ними слова: «Мы все – Португальцы».
И все же три четверти земель Мозамбика находилось вне контроля Португалии уже более десятилетия. Рассказал Пьер и о том, как он переправлялся через реку Рувума на челноке в провинцию Кабо Дельгадо, куда пролегал путь партизан и где, вдали от португальского владычества, находилась свободная зона деревень, санитарных пунктов и школ. Охранялась она китайскими боеголовками класса «земля-небо», что делало заходы на низколетящих вертолетах и газовые атаки невозможными. Главная опасность исходила от бомбардировщиков, которые шли на большой высоте: нерегулярные бессмысленные налеты, вырывавшие черные дыры в диком кустарнике, наполнявшие диспенсарии изувеченными телами и змеями боа, отяжелевшими от убоины. Пьер рассказывал об атаках на дамбу Кабора Басса, что на Замбези, отложивших проект эксплуататоров на многие годы, повысив тем самым шансы этой крошечной крестьянской империи Португалии. Рассказал и о своем участии в одной из таких атак.
В конце концов они поверили Пьеру, расслабились и вернули ему бумаги и даже карабин.
– Твой друг индеец оказал тебе неоценимую услугу, мусью, – сказала Иза. – Капитан, которого ты видел, – сам Флорес Пайшау, собственной персоной. Один из самых жутких ублюдков. Свинья, какой свет не видывал, потрясающий мерзавец. Вымуштрован на американских военных базах в контр-повстанческих операциях. Мучитель. Профессиональный живодер. Держись от него подальше.
– То, что вы очутились здесь, не означает ли, что огонь освободительной борьбы распространяется по всей Бразилии? – срывающимся голосом спросил у нее Пьер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Так же, вероятно, выглядел и Пьер.
Вскоре обе лодки скрылись в листве.
Женщина тряхнула головой, устало и раздраженно.
– Кто вы? Что делаете здесь? Старатели?
– Нет, сеньора. Но я тороплюсь. У меня срочное дело.
– Американец? – Ее взор посуровел. – Странный акцент. У вас какие-то дела на дамбе?
Пьер усмехнулся.
– Дела на дамбе? Вот уж точно, дела! Да, мне действительно предстоит кое-что с ней сделать. Например, поднять ее на воздух для начала!
Тонкая, точно камыш на ветру, женщина высокомерно посмотрела на него.
– И, как понимаю, вы собирались это сделать голыми руками?
– Это сбрендивший священник, Иза, – бросил один из ее компаньонов.
– Никакой я, к черту, не священник, и не старатель – и уж точно не полицейский!
Эти люди не походили ни на один из видов прямоходящих существ, которыми изобилует Амазонка – из тех, кто носит огнестрельное оружие. Не из шайки местных громил или старателей, не искатели приключений. И на полувоенных типов, чей вертолет опустился тогда на деревню, они не походили тоже. Внезапно Пьера озарила догадка, кем они могли быть и кого искали те люди в вертолете. Пусть даже это казалось невероятным в такой глуши.
– С чего это вы заговорили о полицейских? Подумали – мы из полиции?
Пьер рассмеялся.
– Нет, друзья мои. Ясно и так, кто вы такие. Какой-то вертолет садился на деревню. Они искали вас. Вы – партизаны. Для меня это ясно как день. И похожи вы не на охотников, нет – а на тех, за кем охотятся. Однако какая самонадеянность! Как они пыжатся! Особенно офицерик. А сами, по всему видно, порядком трусят.
– Пайшау… – пробормотал один из партизан, и голос его дрогнул.
– И что вы сказали этому офицеру?
– Мы с ним не разговаривали. Я скрылся в джунглях. Точнее, вот этот индеец затолкал меня в джунгли, чтобы никто из посторонних не увидел. Я решил было, что вернулись священники с новой порцией пудры для мозгов – для спасения индейцев в селениях горних. Подумали, что вертолет вполне сойдет за Ноев Ковчег для доверчивых дикарей! Вы-то хоть понимаете, что угроза наводнения исходит от дамбы?
Пьеру ответили саркастическим взглядом.
– Жоам, обыщи его и лодку.
Как только человек по имени Жоам шагнул в их челнок, Пьер заметил, что рука Кайяпи незаметно опустилась за ножом, и вовремя схватил его за запястье.
– Все в порядке, Кайяпи, – это друзья.
И – Жоаму:
– Сам увидишь – я француз. Антрополог-социолог. Изучаю племя индейцев, которое находится под угрозой вымирания из-за этой треклятой дамбы.
Жоам стянул полиэтилен в сторону и стал рыться в куче сушеных припасов, медикаментов, одежды – сноровисто и профессионально выбросив оттуда зачехленный карабин Пьера и диктофон вместе со всеми записями.
Танец-песнь шемахоя прозвенела внезапно среди ветвей, как только он тронул кнопку воспроизведения. Оставшиеся в соседней лодке не видели, что он делает, – и вскинули винтовки.
– Хорошая машинка, – хмыкнул Жоам, выхватив диктофон из рук Пьера.
Из сумки он извлек паспорт Пьера, полевые заметки и дневник.
Паспорт он передал Изе. Она внимательно изучала французский документ.
– Значит, ты в Бразилии всего несколько месяцев – а между тем отлично говоришь на португальском. Где ты изучал язык, в Португалии?
– Нет, в Мозамбике.
– Тут нет визы в Танзанию.
– Зато есть виза в Мозамбик. Я переходил границу в свободной зоне, вместе с вашими товарищами по оружию, партизанами ФРЕЛИМО.
– Вот как, – пробормотала женщина недоверчиво. – Похоже на правду. Что ж, проверим.
Тем временем Жоам перелистал прочие бумаги Пьера и его дневник, прочитав наугад несколько отрывков.
Пьер навис над ним.
– Это заметки о народе, который близок к полному вымиранию. И сознает это. О народе, который сражается тем способом, который ему известен. В понятиях собственной культуры.
– Есть и другие способы борьбы, – оборвала его Иза.
– Именно! Есть путь борьбы, известный мне и вам. Это борьба политическая. Но бессмысленно этим дикарям принимать политические позы. Ах, как же все было иначе там, у народа маконде!
– Что ж, продолжай, мусью. Расскажи нам о маконде и ФРЕЛИМО. В подробностях.
Пьер криво усмехнулся.
– Чтобы выстроить себе алиби?
– Тебе нечего бояться, если ты человек доброй воли.
И Пьер поведал им о народе маконде, кочевавшем меж границ Танзании и Мозамбика, – о независимой африканской республике и колонии, которую правительство в Лиссабоне заставило стать неотъемлемой частью португальской метрополии, используя в качестве авторитарных аргументов крейсеры «Хьюи Кобра», бомбардировщики и напалмовые налеты. В городах и деревнях плакаты: белые солдаты с разноцветными младенцами на руках и под ними слова: «Мы все – Португальцы».
И все же три четверти земель Мозамбика находилось вне контроля Португалии уже более десятилетия. Рассказал Пьер и о том, как он переправлялся через реку Рувума на челноке в провинцию Кабо Дельгадо, куда пролегал путь партизан и где, вдали от португальского владычества, находилась свободная зона деревень, санитарных пунктов и школ. Охранялась она китайскими боеголовками класса «земля-небо», что делало заходы на низколетящих вертолетах и газовые атаки невозможными. Главная опасность исходила от бомбардировщиков, которые шли на большой высоте: нерегулярные бессмысленные налеты, вырывавшие черные дыры в диком кустарнике, наполнявшие диспенсарии изувеченными телами и змеями боа, отяжелевшими от убоины. Пьер рассказывал об атаках на дамбу Кабора Басса, что на Замбези, отложивших проект эксплуататоров на многие годы, повысив тем самым шансы этой крошечной крестьянской империи Португалии. Рассказал и о своем участии в одной из таких атак.
В конце концов они поверили Пьеру, расслабились и вернули ему бумаги и даже карабин.
– Твой друг индеец оказал тебе неоценимую услугу, мусью, – сказала Иза. – Капитан, которого ты видел, – сам Флорес Пайшау, собственной персоной. Один из самых жутких ублюдков. Свинья, какой свет не видывал, потрясающий мерзавец. Вымуштрован на американских военных базах в контр-повстанческих операциях. Мучитель. Профессиональный живодер. Держись от него подальше.
– То, что вы очутились здесь, не означает ли, что огонь освободительной борьбы распространяется по всей Бразилии? – срывающимся голосом спросил у нее Пьер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64