Когда он слушал Бобби Джин, как она себя называла, то наслаждался, получал почти сексуальное удовольствие. То, что она была такой похотливой, чувственной при жизни, делало ее смерть захватывающей. Даже сейчас, когда он вспоминал ее вопли, его тело откликалось.
Но сейчас… жалобный плач и детская библейская песенка не принесли никакого удовольствия.
Не беспокойся на этот счет. Старуху ждала расплата. Она ждет и других. Будет еще много. Впереди и такие, которые порадуют тебя еще больше, чем Барбара Джин. Имей терпение.
Он вылез из грузовика, закрыл дверцу и безошибочно направился в темноте к заднему входу в старый дом, где он жил. Вдоль поломанной кирпичной дорожки вились толстые плети плюща, по ногам хлопали листья папоротника, в нос бил резкий запах земли. Он достал ключи и вошел в темное помещение. Его личное пространство. Никто не подозревал, что он живет глубоко в недрах старого особняка, даже владельцы не знали, что у него есть ключи от этой части дома. Что было просто превосходно.
Он не стал включать свет, а на ощупь пробрался вдоль старых полок и кирпичных стен.
Сегодня он снова прослушает записи. Сравнит их. Засечет время… узнает, как долго умирали его жертвы. Нагнувшись, он нырнул в свою комнату, включил свет и прошел к бюро, куда положил нижнее белье Роберты Питере — обширные трусы костлявой старухи. Но не белые — цвета лаванды, и пахнут так, будто она хранила их в ящике с пакетиком лаванды. Белье шелковое, несомненно, дорогое.
Он вынул магнитофон из кармана и вставил кассету в плеер. Снова он слушал ее приглушенные крики — ага, все-таки она молила о пощаде — и улыбнулся, подумав о других… как он насладится их муками. Нет, он больше не будет так разочарован. Надо еще столько всего сделать, стольким отомстить, а еще записки… Надо постараться писать их так, чтобы полиция шла по одному следу и не распылялась. Он улыбнулся, развернув альбом и взглянув на оставшихся жертв. Они будут в ужасе. Они узнают, как подвели его. Они поймут, за что обречены перед смертью пройти через ад.
Он-то постарается.
Глава 8
— Знаешь какого-нибудь хорошего юриста? — спросила Морисетт на следующее утро, войдя в кабинет Рида.
— На кого опять собралась в суд подавать?
— На Барта. Этот идиот, мой бывший адвокат, ни хрена не делал. Если Барт хочет вызвать меня в суд — пожалуйста, но тогда я берусь за дело всерьез. — Она уселась на стул, скрестила ноги и нахмурилась, сердито выбивая дробь ногой. — В конце концов, он ведь отец детей. Почему он думает, что ускользнет от уплаты? — Прежде чем Рид успел ответить, она продолжила: — И у него хватает наглости тащить меня в суд! Господи, чем я заслужила себе в мужья такого кретина? Неудачник, хренов сукин сын, вот он кто. Как ты думаешь, сколько примерно мужиков в мире? Три-четыре миллиарда, и из всех потенциальных вариантов дети у меня именно от этого! Надо провериться, что-то у меня с головой, наверное. — Она запустила руку в колючие волосы и медленно выдохнула, как будто хотела таким образом выпустить гнев. Помедлив, она добавила, уже гораздо спокойнее: — Ладно, хватит о моей так называемой личной жизни. Что нового, кроме того, что тебя отпинали от дела Гробокопателя?
— Гробокопателя? Значит, ты читала «Сентинел». Это было утверждение. Весь город, да и все графство читало статью на первой полосе. Рид потянулся к ящику за антацидом и высыпал две таблетки.
— Никки Жилетт в своем лучшем стиле, — нахмурилась Морисетт. — Господи, как я ненавижу прессу.
Рид не стал комментировать это заявление. Его взгляды на четвертую власть были широко известны. А Никки Жилетт он не любил еще и персонально. Не будь она журналисткой, он бы счел ее красивой. Сложена как спортсменка, с крепкой попкой, небольшими грудями и стройными ногами, упрямая и целеустремленная. А еще у нее были светло-зеленые глаза и брови, которые умели цинично изгибаться.
— Как она получила информацию?
— Упоминался ты. Он фыркнул.
— Утечка в управлении.
— Шутишь, что ли? Эта контора — настоящее решето. Где Макфи?
— Не знаю. Я больше этим делом не занимаюсь. Морисетт выдавила первую улыбку за утро.
— Да ну на хрен. Ты официально не занимаешься этим делом, но это же тебя не остановит.
— Разумеется, остановит, — произнес он бесстрастно. — Я действую строго в рамках закона.
— Господи, что творится-то. — Она повернулась на стуле и ногой закрыла дверь. И когда та захлопнулась, Морисетт серьезно спросила: — Барбара Маркс была беременна. Ребенок твой?
Сердце сжалось. Он отвернулся.
— Я не знаю.
— Но мог быть твоим.
— Да. — Он стиснул зубы. Не хотелось об этом вспоминать.
— Господи, Рид, о чем ты только думал? В наши дни? Без презерватива?
Он не ответил, просто выглянул в окно, где утренний свет пробивался сквозь грязные стекла, а на карнизе сидели голуби.
— Эх, мужики! — громко вздохнула она и снова запустила пальцы в волосы. — Лучше бы сигаретой, честное слово.
И ты тоже ?
— Ясно, ясно, лекций тебе читать не надо.
— Это точно. Не стоит. Морисетт тряхнула головой.
— Ладно, говори, что мне делать? — Внезапно она снова стала деловой. Собралась. Скулы затвердели, губы решительно сжались.
Он был выше ее на две ступеньки. Ош? были странной парой. Многие детективы заключали пари, сколько еще продлится их сотрудничество. Ставки были против них, но они продолжали работать.
— Тебе нужно заняться официальной частью. Запросы на подпись. Звонки в управление. Ну и так далее.
— А ты что будешь делать?
— Работать над другими делами, естественно.
— Да что ты. — Морисетт фыркнула. — Ладно, значит, так и сделаем. Окано отберет у тебя значок, если узнает, что ты все еще этим занимаешься. Даже в качестве консультанта.
— Но я этим не занимаюсь.
— Ну конечно.
Рид не спорил. Постучалась пожилая секретарша, вошла и положила на стол пачку корреспонденции.
— Доброе утро.
— Доброе утро, — ответил Рид. — Как жизнь, Агнес?
— Все то же, все так же. — Ее глаза скользнули по столу. — Я смотрю, вы пообщались с прессой.
— Слава — тяжкое бремя.
— Да уж. — Посмеиваясь, она вышла.
Рид поморщился, снял ленту с пачки и начал листать.
— Хотелось бы узнать, когда можно поговорить с мальчишкой из больницы.
— С Прескоттом Джонсом?
— Да. Проверь, как он и пускают ли к нему посетителей. Может, сумеем поговорить с ним несколько минут.
— Ты хотел сказать — может, я сумею поговорить с ним.
Рид снова поморщился.
— Ну да. Есть вероятность, что он видел убийцу. В конце концов, это единственная зацепка. Найди фотографию Маркса и покажи парню. И еще раз проверь алиби Джерома Маркса. — Он продолжал разбирать почту. — Да, говорила ли ты с кем-нибудь с работы Барбары Джин? Это ювелирный магазин Хекслера рядом с хлопковой биржей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Но сейчас… жалобный плач и детская библейская песенка не принесли никакого удовольствия.
Не беспокойся на этот счет. Старуху ждала расплата. Она ждет и других. Будет еще много. Впереди и такие, которые порадуют тебя еще больше, чем Барбара Джин. Имей терпение.
Он вылез из грузовика, закрыл дверцу и безошибочно направился в темноте к заднему входу в старый дом, где он жил. Вдоль поломанной кирпичной дорожки вились толстые плети плюща, по ногам хлопали листья папоротника, в нос бил резкий запах земли. Он достал ключи и вошел в темное помещение. Его личное пространство. Никто не подозревал, что он живет глубоко в недрах старого особняка, даже владельцы не знали, что у него есть ключи от этой части дома. Что было просто превосходно.
Он не стал включать свет, а на ощупь пробрался вдоль старых полок и кирпичных стен.
Сегодня он снова прослушает записи. Сравнит их. Засечет время… узнает, как долго умирали его жертвы. Нагнувшись, он нырнул в свою комнату, включил свет и прошел к бюро, куда положил нижнее белье Роберты Питере — обширные трусы костлявой старухи. Но не белые — цвета лаванды, и пахнут так, будто она хранила их в ящике с пакетиком лаванды. Белье шелковое, несомненно, дорогое.
Он вынул магнитофон из кармана и вставил кассету в плеер. Снова он слушал ее приглушенные крики — ага, все-таки она молила о пощаде — и улыбнулся, подумав о других… как он насладится их муками. Нет, он больше не будет так разочарован. Надо еще столько всего сделать, стольким отомстить, а еще записки… Надо постараться писать их так, чтобы полиция шла по одному следу и не распылялась. Он улыбнулся, развернув альбом и взглянув на оставшихся жертв. Они будут в ужасе. Они узнают, как подвели его. Они поймут, за что обречены перед смертью пройти через ад.
Он-то постарается.
Глава 8
— Знаешь какого-нибудь хорошего юриста? — спросила Морисетт на следующее утро, войдя в кабинет Рида.
— На кого опять собралась в суд подавать?
— На Барта. Этот идиот, мой бывший адвокат, ни хрена не делал. Если Барт хочет вызвать меня в суд — пожалуйста, но тогда я берусь за дело всерьез. — Она уселась на стул, скрестила ноги и нахмурилась, сердито выбивая дробь ногой. — В конце концов, он ведь отец детей. Почему он думает, что ускользнет от уплаты? — Прежде чем Рид успел ответить, она продолжила: — И у него хватает наглости тащить меня в суд! Господи, чем я заслужила себе в мужья такого кретина? Неудачник, хренов сукин сын, вот он кто. Как ты думаешь, сколько примерно мужиков в мире? Три-четыре миллиарда, и из всех потенциальных вариантов дети у меня именно от этого! Надо провериться, что-то у меня с головой, наверное. — Она запустила руку в колючие волосы и медленно выдохнула, как будто хотела таким образом выпустить гнев. Помедлив, она добавила, уже гораздо спокойнее: — Ладно, хватит о моей так называемой личной жизни. Что нового, кроме того, что тебя отпинали от дела Гробокопателя?
— Гробокопателя? Значит, ты читала «Сентинел». Это было утверждение. Весь город, да и все графство читало статью на первой полосе. Рид потянулся к ящику за антацидом и высыпал две таблетки.
— Никки Жилетт в своем лучшем стиле, — нахмурилась Морисетт. — Господи, как я ненавижу прессу.
Рид не стал комментировать это заявление. Его взгляды на четвертую власть были широко известны. А Никки Жилетт он не любил еще и персонально. Не будь она журналисткой, он бы счел ее красивой. Сложена как спортсменка, с крепкой попкой, небольшими грудями и стройными ногами, упрямая и целеустремленная. А еще у нее были светло-зеленые глаза и брови, которые умели цинично изгибаться.
— Как она получила информацию?
— Упоминался ты. Он фыркнул.
— Утечка в управлении.
— Шутишь, что ли? Эта контора — настоящее решето. Где Макфи?
— Не знаю. Я больше этим делом не занимаюсь. Морисетт выдавила первую улыбку за утро.
— Да ну на хрен. Ты официально не занимаешься этим делом, но это же тебя не остановит.
— Разумеется, остановит, — произнес он бесстрастно. — Я действую строго в рамках закона.
— Господи, что творится-то. — Она повернулась на стуле и ногой закрыла дверь. И когда та захлопнулась, Морисетт серьезно спросила: — Барбара Маркс была беременна. Ребенок твой?
Сердце сжалось. Он отвернулся.
— Я не знаю.
— Но мог быть твоим.
— Да. — Он стиснул зубы. Не хотелось об этом вспоминать.
— Господи, Рид, о чем ты только думал? В наши дни? Без презерватива?
Он не ответил, просто выглянул в окно, где утренний свет пробивался сквозь грязные стекла, а на карнизе сидели голуби.
— Эх, мужики! — громко вздохнула она и снова запустила пальцы в волосы. — Лучше бы сигаретой, честное слово.
И ты тоже ?
— Ясно, ясно, лекций тебе читать не надо.
— Это точно. Не стоит. Морисетт тряхнула головой.
— Ладно, говори, что мне делать? — Внезапно она снова стала деловой. Собралась. Скулы затвердели, губы решительно сжались.
Он был выше ее на две ступеньки. Ош? были странной парой. Многие детективы заключали пари, сколько еще продлится их сотрудничество. Ставки были против них, но они продолжали работать.
— Тебе нужно заняться официальной частью. Запросы на подпись. Звонки в управление. Ну и так далее.
— А ты что будешь делать?
— Работать над другими делами, естественно.
— Да что ты. — Морисетт фыркнула. — Ладно, значит, так и сделаем. Окано отберет у тебя значок, если узнает, что ты все еще этим занимаешься. Даже в качестве консультанта.
— Но я этим не занимаюсь.
— Ну конечно.
Рид не спорил. Постучалась пожилая секретарша, вошла и положила на стол пачку корреспонденции.
— Доброе утро.
— Доброе утро, — ответил Рид. — Как жизнь, Агнес?
— Все то же, все так же. — Ее глаза скользнули по столу. — Я смотрю, вы пообщались с прессой.
— Слава — тяжкое бремя.
— Да уж. — Посмеиваясь, она вышла.
Рид поморщился, снял ленту с пачки и начал листать.
— Хотелось бы узнать, когда можно поговорить с мальчишкой из больницы.
— С Прескоттом Джонсом?
— Да. Проверь, как он и пускают ли к нему посетителей. Может, сумеем поговорить с ним несколько минут.
— Ты хотел сказать — может, я сумею поговорить с ним.
Рид снова поморщился.
— Ну да. Есть вероятность, что он видел убийцу. В конце концов, это единственная зацепка. Найди фотографию Маркса и покажи парню. И еще раз проверь алиби Джерома Маркса. — Он продолжал разбирать почту. — Да, говорила ли ты с кем-нибудь с работы Барбары Джин? Это ювелирный магазин Хекслера рядом с хлопковой биржей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100