Никки хотела рассказать Клиффу о вторжении, о записках, но знала, что он сочтет это розыгрышем. Так уже было, когда она решила, что ее преследует Кори Селлвуд. Тогда она вела себя как дурочка. Ну уж нет, то, что произошло ночью, она оставит при себе.
— Где встретимся? — спросил Клифф.
— Я могу вечером зайти к тебе, — предложила она с наигранным энтузиазмом. — Или где хочешь. — Стараясь соблюдать правила, она сменила полосу движения. — Когда ты освобождаешься?
— Ко мне лучше не стоит. — Она уловила в его голосе нерешительность и представила, как он нервно звенит ключами в кармане коричневых джинсов. У Клиффа были огненно-рыжие короткие вьющиеся волосы, он чисто брился, а из одежды предпочитал тенниски. Никки казалось, что он больше похож на профессионального игрока в гольф, чем на копа.
— Так придумай другое место. — Она не собиралась отпускать его с крючка.
— Не знаю…
— Ну решай уже, Клифф. — Ей нужно поговорить с ним! — Может, где-нибудь за городом?
Он тяжело вздохнул, будто собирался сделать самую большую ошибку в жизни и уже об этом жалел.
— Хорошо. Давай вечером.
— Скажи куда, и я приду. — Никки повернула к реке, к зданиям «Сентинел». Она чувствовала себя отвратительно, но времени заехать домой, принять душ или переодеться не было. Статью о школьном совете она закончила днем, и предстояло еще больше работы — по делу Гробокопателя. Намного больше. Никки все еще была под впечатлением той бомбы, которую на нее сбросила Линдси Ньюэлл, — о беременности Билли Джин и ее связи с копом.
Клифф все не отвечал.
— Алло, ты язык проглотил?
— Наверное, стоило бы.
— Клифф, ну хватит уже, а? Где встречаемся? Он помедлил.
— В «Братьях Уивер». Знаешь, где? Это дорожное кафе на шоссе 95 у границы с Каролиной. У них очень тихо.
— Да, я слышала, — сказала Никки, пытаясь представить это место. — Когда?
— В восемь, в полдевятого.
— Пойдет. Я даже угощу тебя ужином.
— Я не могу такого позволить.
— Почему?
— Ты ведь женщина.
— Да хватит уже, господи! Мы давно живем в новом тысячелетии, забыл? Довоенные дни южной любезности канули в Лету, Зиберт!
— Не для меня. Всегда можно позволить себе обращаться с леди как с леди. — Она внутренне застонала и заметила, что в голосе его нет прежней веселости, живости того Клиффа Зиберта, который был лучшим другом ее брата, отчаянно заигрывал с ней, охотился вместе с Эндрю на белок. Эти счастливые дни и сама личность бесшабашного Клиффа тоже были разрушены временем и трагедией.
— Я не леди, Клифф. Не сегодня. Я просто старая подруга семьи.
— Теперь это так называется?
— Именно. Увидимся. — Никки закончила разговор и почувствовала себя виноватой. Она знала, что долгие годы нравилась Клиффу. Он постоянно шутил об этом, когда они росли. И слишком хорошо она помнила тот день, когда вернулась после тенниса. На ней были шорты и потная футболка, волосы собраны в хвост, на глаза надвинута кепка. Клифф и Эндрю вернулись с охоты на белок раньше ее. Она обнаружила их за столиком в патио, в тени широкого синего зонтика, где они беззаботно поглощали запасы пива Большого Рона.
— Ты для меня бережешь себя, Никки? — поддразнил ее Клифф, насмешливый и ядовитый. Тем далеким летом им с Эндрю было чуть за двадцать. Глаза Клиффа блестели, на лице играла открытая широкая улыбка.
— Ага, Зиберт, мечтай дальше, — отшутилась она со смехом, вытирая пот со лба.
— То есть ты знаешь про мои мечты? — подмигнул он. — Сплошная порнуха, верно?
— Дурак.
Она прошла мимо них. Эндрю открывал длинношеие бутылки и со свистом запускал пробки в заросли магнолии, сосен и жасмина.
— Ох, солнышко, если бы ты только знала… — признался Клифф ей вдогонку. Тогда она уже не впервые поняла, что он не совсем шутит, когда с ней заигрывает.
Как грустно, подумала она, въехав на стоянку у здания редакции, что его мальчишескую браваду и ее невинность разрушила смерть Эндрю. Столько всего изменилось.
И все не к лучшему.
Дом Роберты Питере больше походил на музей, чем на жилище. Он был покрыт абрикосовой штукатуркой и обнесен кованой изгородью, заросшей плющом. Было в нем что-то итальянское — передняя и задняя террасы, балконы, окна от пола до потолка подчеркиваются блестящими черными ставнями, в саду буйствует кустарник, даже в начале декабря. У двойных входных дверей висели две рождественские гирлянды.
У ворот стоял постовой, но Дайана со своей командой была уже внутри. Рид и Морисетт осторожно, чтобы ничего не нарушить, вошли в комнаты, полные антиквариата, мебели и, по мнению Рида, прочего хлама.
— Интересно, кто у нее убирался, — заметила Морисетт, разглядывая блестящие безделушки на стеклянных полках. — Надо бы взять телефончик.
— Наверное, постоянная горничная. Нужно будет с ней поговорить.
— А еще с садовником и водопроводчиком.
— И с кем-то в библиотеке.
— И нет нам покоя…
— И не будет, — пробормотал Рид.
Прессы еще не было. Но их недолго ждать. А пока члены экспертной группы фотографировали, изучали пыль и прочие следы, собирали мусор. Старый дом осматривали в поисках любых улик. Никаких кровавых следов или брызг не обнаружилось, но у Роберты Питере не было повреждений, кроме синяка на лбу, видимо, после попытки встать в гробу, и содранных ногтей. Ее отправили в морг, и теперь ожидались результаты вскрытия, что могло занять несколько дней. Впрочем, по состоянию ее рук Рид и так понял, что Роберту Питере постигла та же участь, что и Бобби Джин.
Кроме одной частности — она не была беременна.
Он подозревал, что убийца метит в него, и боялся, что Бобби Джин лишилась жизни из-за связи с ним. Может, какой-то сумасшедший, которого он засадил, освободился и решил отомстить? Рид уже начал изучать дела подобных заключенных, которые вышли на свободу или бежали, но сейчас… пришлось изменить свою точку зрения. Он никогда в жизни не встречал Роберту Питере. По крайней мере, этого не помнил.
Но убийца все еще пишет тебе.
Должна быть какая-то причина.
Если только Рида не выбрали случайно — ведь о нем много писали прошлым летом. С тех пор он был мишенью для разных придурков.
Ничего не трогая, осторожно обходя экспертов, Рид и Морисетт прошли в дом с начищенными до блеска резными деревянными перилами и выцветшими ковриками, как он решил, ручной работы, откуда-то со Среднего Запада. Наверху располагались четыре спальни, последняя из них явно принадлежала Роберте Питере. Пожелтевшие фотографии женщины и мужчины, предположительно ее мужа, висели в рамках над камином и стояли на столиках. В письменном столе и шкафах лежала ее одежда, в ванной — таблетки и туалетные принадлежности. Вторая и третья комнаты предназначались, надо полагать, для приемов и гостей. На антикварных кроватях, похоже, никогда не спали, столы были пусты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— Где встретимся? — спросил Клифф.
— Я могу вечером зайти к тебе, — предложила она с наигранным энтузиазмом. — Или где хочешь. — Стараясь соблюдать правила, она сменила полосу движения. — Когда ты освобождаешься?
— Ко мне лучше не стоит. — Она уловила в его голосе нерешительность и представила, как он нервно звенит ключами в кармане коричневых джинсов. У Клиффа были огненно-рыжие короткие вьющиеся волосы, он чисто брился, а из одежды предпочитал тенниски. Никки казалось, что он больше похож на профессионального игрока в гольф, чем на копа.
— Так придумай другое место. — Она не собиралась отпускать его с крючка.
— Не знаю…
— Ну решай уже, Клифф. — Ей нужно поговорить с ним! — Может, где-нибудь за городом?
Он тяжело вздохнул, будто собирался сделать самую большую ошибку в жизни и уже об этом жалел.
— Хорошо. Давай вечером.
— Скажи куда, и я приду. — Никки повернула к реке, к зданиям «Сентинел». Она чувствовала себя отвратительно, но времени заехать домой, принять душ или переодеться не было. Статью о школьном совете она закончила днем, и предстояло еще больше работы — по делу Гробокопателя. Намного больше. Никки все еще была под впечатлением той бомбы, которую на нее сбросила Линдси Ньюэлл, — о беременности Билли Джин и ее связи с копом.
Клифф все не отвечал.
— Алло, ты язык проглотил?
— Наверное, стоило бы.
— Клифф, ну хватит уже, а? Где встречаемся? Он помедлил.
— В «Братьях Уивер». Знаешь, где? Это дорожное кафе на шоссе 95 у границы с Каролиной. У них очень тихо.
— Да, я слышала, — сказала Никки, пытаясь представить это место. — Когда?
— В восемь, в полдевятого.
— Пойдет. Я даже угощу тебя ужином.
— Я не могу такого позволить.
— Почему?
— Ты ведь женщина.
— Да хватит уже, господи! Мы давно живем в новом тысячелетии, забыл? Довоенные дни южной любезности канули в Лету, Зиберт!
— Не для меня. Всегда можно позволить себе обращаться с леди как с леди. — Она внутренне застонала и заметила, что в голосе его нет прежней веселости, живости того Клиффа Зиберта, который был лучшим другом ее брата, отчаянно заигрывал с ней, охотился вместе с Эндрю на белок. Эти счастливые дни и сама личность бесшабашного Клиффа тоже были разрушены временем и трагедией.
— Я не леди, Клифф. Не сегодня. Я просто старая подруга семьи.
— Теперь это так называется?
— Именно. Увидимся. — Никки закончила разговор и почувствовала себя виноватой. Она знала, что долгие годы нравилась Клиффу. Он постоянно шутил об этом, когда они росли. И слишком хорошо она помнила тот день, когда вернулась после тенниса. На ней были шорты и потная футболка, волосы собраны в хвост, на глаза надвинута кепка. Клифф и Эндрю вернулись с охоты на белок раньше ее. Она обнаружила их за столиком в патио, в тени широкого синего зонтика, где они беззаботно поглощали запасы пива Большого Рона.
— Ты для меня бережешь себя, Никки? — поддразнил ее Клифф, насмешливый и ядовитый. Тем далеким летом им с Эндрю было чуть за двадцать. Глаза Клиффа блестели, на лице играла открытая широкая улыбка.
— Ага, Зиберт, мечтай дальше, — отшутилась она со смехом, вытирая пот со лба.
— То есть ты знаешь про мои мечты? — подмигнул он. — Сплошная порнуха, верно?
— Дурак.
Она прошла мимо них. Эндрю открывал длинношеие бутылки и со свистом запускал пробки в заросли магнолии, сосен и жасмина.
— Ох, солнышко, если бы ты только знала… — признался Клифф ей вдогонку. Тогда она уже не впервые поняла, что он не совсем шутит, когда с ней заигрывает.
Как грустно, подумала она, въехав на стоянку у здания редакции, что его мальчишескую браваду и ее невинность разрушила смерть Эндрю. Столько всего изменилось.
И все не к лучшему.
Дом Роберты Питере больше походил на музей, чем на жилище. Он был покрыт абрикосовой штукатуркой и обнесен кованой изгородью, заросшей плющом. Было в нем что-то итальянское — передняя и задняя террасы, балконы, окна от пола до потолка подчеркиваются блестящими черными ставнями, в саду буйствует кустарник, даже в начале декабря. У двойных входных дверей висели две рождественские гирлянды.
У ворот стоял постовой, но Дайана со своей командой была уже внутри. Рид и Морисетт осторожно, чтобы ничего не нарушить, вошли в комнаты, полные антиквариата, мебели и, по мнению Рида, прочего хлама.
— Интересно, кто у нее убирался, — заметила Морисетт, разглядывая блестящие безделушки на стеклянных полках. — Надо бы взять телефончик.
— Наверное, постоянная горничная. Нужно будет с ней поговорить.
— А еще с садовником и водопроводчиком.
— И с кем-то в библиотеке.
— И нет нам покоя…
— И не будет, — пробормотал Рид.
Прессы еще не было. Но их недолго ждать. А пока члены экспертной группы фотографировали, изучали пыль и прочие следы, собирали мусор. Старый дом осматривали в поисках любых улик. Никаких кровавых следов или брызг не обнаружилось, но у Роберты Питере не было повреждений, кроме синяка на лбу, видимо, после попытки встать в гробу, и содранных ногтей. Ее отправили в морг, и теперь ожидались результаты вскрытия, что могло занять несколько дней. Впрочем, по состоянию ее рук Рид и так понял, что Роберту Питере постигла та же участь, что и Бобби Джин.
Кроме одной частности — она не была беременна.
Он подозревал, что убийца метит в него, и боялся, что Бобби Джин лишилась жизни из-за связи с ним. Может, какой-то сумасшедший, которого он засадил, освободился и решил отомстить? Рид уже начал изучать дела подобных заключенных, которые вышли на свободу или бежали, но сейчас… пришлось изменить свою точку зрения. Он никогда в жизни не встречал Роберту Питере. По крайней мере, этого не помнил.
Но убийца все еще пишет тебе.
Должна быть какая-то причина.
Если только Рида не выбрали случайно — ведь о нем много писали прошлым летом. С тех пор он был мишенью для разных придурков.
Ничего не трогая, осторожно обходя экспертов, Рид и Морисетт прошли в дом с начищенными до блеска резными деревянными перилами и выцветшими ковриками, как он решил, ручной работы, откуда-то со Среднего Запада. Наверху располагались четыре спальни, последняя из них явно принадлежала Роберте Питере. Пожелтевшие фотографии женщины и мужчины, предположительно ее мужа, висели в рамках над камином и стояли на столиках. В письменном столе и шкафах лежала ее одежда, в ванной — таблетки и туалетные принадлежности. Вторая и третья комнаты предназначались, надо полагать, для приемов и гостей. На антикварных кроватях, похоже, никогда не спали, столы были пусты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100