На задании.
Следует за ней.
Чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
От мысли о том, что он рядом, ей стало спокойнее. Проезжая по пустым холодным улицам, она смотрела, как свет фар играет на стволах деревьев, белых заборах и стелющейся впереди дороге. Ей встретилось несколько машин, которые ехали в другую сторону, а однажды фары высветили опоссума, но тот сразу юркнул в заросли азалий и папоротников. Странным образом Никки радовало, что именно Рид вызвался проводить ее до дома. А таких эмоций она обычно старалась избегать.
Но она уже засыпала на ходу. Плохо соображала. Этим и объяснялись ее странные чувства к Риду. По крайней мере, должны объясняться. Все остальное было бы просто глупо. Уже через несколько часов газета с ее статьей на первой странице появится на прилавках, но она не могла этого дождаться. Она заехала на трехполосную подъездную дорогу к дому родителей и припарковалась. «Кадиллак» остановился рядом. Рид опустил окно и сказал:
— Я подожду, пока вы зайдете.
— Спасибо. — Пошатываясь, она понесла сумку к гаражу, набрала дверной код и прошла мимо маминого «мерседеса» пятнадцатилетней давности и нового отцовского кабриолета «БМВ» — казалось бы, следствие кризиса среднего возраста, да только отец проскочил средний возраст лет десять-пятнадцать назад. Открыв дверь на кухню, она едва не врезалась в мать. Хрупкая женщина была закутана в желтый пушистый халат и такие же тапочки.
— Боже, Николь, что случилось? — спросила Шар-лин, озабоченно поправляя бриллиантовый крестик, который всегда висел у нее на груди. — Опять Гробокопатель, да?
Никки не могла соврать.
— Да. Мама, пожалуйста, не волнуйся, но ты все равно через несколько часов прочитаешь газеты… Этот тип мне писал.
Шарлин охнула:
— Убийца?
В дверном проеме появился отец.
— Писал тебе? — грозно повторил он. По голосу было ясно, что он еще не до конца проснулся, волосы были встрепаны, очки слегка перекошены. — Каким образом?
— Папа, это долгая история, а у меня глаза слипаются. Давай я тебе все утром расскажу.
— Ты в опасности? — требовательно спросил он.
— Господи. — Шарлин теребила бриллиантовый крестик, как будто могла таким образом отогнать дьявола. — Конечно же, да. Она накликала беду, и вот теперь… если это чудовище тебе что-то написало…
— Я не совсем уверена, что это он, — честно ответила Никки. — Может, кто-то просто дразнится, но я сомневаюсь. — Она устало подняла руку. — Можно я тут рухну?
— Конечно.
Отец улыбнулся, включая сигнализацию:
— Всегда пожалуйста, Петардочка. Ты же знаешь. Если кто-то рискнет тебя обидеть, он будет иметь дело со мной.
— И с твоим личным арсеналом. — Никки уже расстегивала пальто.
— Точно.
Отец давно уже не состоял на службе, но Вторую поправку к Конституции одобрял целиком и полностью. За право носить оружие он бился бы до самой смерти. На его жизнь уже не однажды покушались. И он был судьей достаточно долго, чтобы дождаться, когда преступники, которых он отправил за решетку пожизненно, сейчас благодаря амнистиям и совету по условно-досрочному освобождению снова окажутся на свободе.
Большой Рон верил в пользу оружия, и у него были пистолеты, револьверы и даже АК-47.
— Спокойной ночи.
Никки направилась вверх по лестнице в комнату, где она выросла, и включила ночник. Мягкий свет озарил стены; на них все еще оставались обои в цветочек, выбирать которые она помогала матери больше двадцати лет назад. Кленовая кровать, стол и бюро стояли точно так же, как в детстве Никки.
— Господи, прямо мороз по коже, — подумала она вслух при виде школьных теннисных наград, которые стояли на полке. Потертая кисточка ее академической шапочки свисала с зеркала, закрывая фотографию Эндрю и Симоны, которую Никки когда-то воткнула за раму. Она вынула ее и вгляделась в картинку.
Эндрю — живой, полный сил, обнимает Симону за плечи. Темноволосая, тоненькая, как ива, Симона с темными глазами и смугловатой кожей, говорящими о средиземноморском происхождении, — и светловолосый высокий Эндрю, атлетически сложенный, похожий на викинга. В тот застывший миг, схваченный объективом, Симона смотрела на него как на бога. Или как на свергнутого идола, подумала Никки, закусив губу и удивляясь, что же тревожит ее в этой фотографии. Она чего-то не может вспомнить?
— Успокойся, ты просто устала, — пробормотала она, вставила фото на место и осмотрелась. Да, Шарлин Жилетт твердо верила в то, что лучше оставить все как есть. Она не перестроила и не изменила комнаты своих детей под помещения для шитья или занятий спортом или даже под гостевые комнаты.
В столе Никки открыла ящик и нашла пыльный фотоальбом. Ее альбом. Внутри были ее любимые снимки из школы и колледжа. Она стача быстро листать страницы с фотографиями семьи, друзей и прежде всего, конечно, Эндрю. Он улыбался, кривляясь или позируя в футбольной форме. Волосы всегда коротко стрижены, лицо чисто выбрито, выделяется квадратная челюсть, точь-в-точь как у отца.
Эндрю был сложен, как Большой Рон, — сильный как бык, но достаточно быстрый, чтобы играть четвертным защитником в американском футболе. Он был умен, но ему не хватало честолюбия и целеустремленности человека, породившего его, и слишком часто он выбирал путь наименьшего сопротивления… в отличие от нее. Она была единственным ребенком Рональда Жилетта, который унаследовал отцовский кураж. Лили и Кайл тоже были на многих семейных фотографиях, но объектив словно притягивало к Эндрю, и Никки не понимала почему: то ли из-за фотогеничности старшего брата, то ли потому, что фотограф всегда смотрел только на него.
На снимках были и другие. Часто мелькал Клифф Зиберт, они с Эндрю гримасничали и строили рожи объективу, а заодно и Никки. В конце появилась Симона — она либо смеялась с Никки, либо обнималась с Эндрю. Ошеломительная пара; они так любили друг друга.
Или так казалось.
Потому что все это было ложью. Эндрю порвал с ней.
— Ты делаешь из мухи слона, — прошептала Никки, поняв, что засыпает на ходу. Но все-таки продолжала переворачивать страницы. Вот уже и снимки колледжа, летние каникулы, в том числе и ее первая настоящая работа в «Сентинел». Вот фото Никки и Шона; они обнимают друг друга за талию, в волосах играет ветер, они стоят на песчаной дюне, трава касается их босых ног. Шон тогда выглядел моложе, лицо чисто выбрито, улыбка более мальчишеская и невинная, но он был подтянутым и сильным, собирался идти на флот и, похоже, уже крутил роман с другой. Интересно, что сейчас с той девушкой… как же ее звали? Синди какая-то там. Она жила не в Саванне, и Никки не знала, что с ней случилось, хотя ее это не интересовало настолько, чтобы принять предложение Шона выпить стаканчик или еще как-нибудь пересечься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100