Все это будоражило сознание народа. Немалую роль играли антисоветские передачи зарубежных радиостанций, таких как «Голос Америки», «Свободная Европа» и др. Развитию свободомыслия в Польше способствовало и изменение обстановки в СССР: прекращение «дела врачей-вредителей», пересмотр «ленинградского дела», разоблачение Берии и его подручных, начало реабилитации политических заключенных и пр. Все это не могло не сказаться на внутриполитической обстановке и в Польше, порождало те политические сдвиги, которые в 1956 году привели к кризису советско-польских отношений.
Мощный толчок к политическим переменам дал ХХ съезд КПСС и доклад Н. С. Хрущева «О культе личности и его последствиях» в феврале 1956 года. В Польше узнали об этом из отчета делегации ПОРП о работе ХХ съезда КПСС, сообщенного на собрании партийного актива Варшавы 3—4 марта. Несмотря на секретность доклада Хрущева, он вскоре стал достоянием широкой общественности. Так, 10 марта центральный орган ПОРП «Трибуна люду» опубликовал редакционную статью с заголовком хрущевского доклада. Это стало сенсацией и вело к брожению в партии и обществе. 28—29 июня демонстрация рабочих крупных предприятий в Познани переросла в уличные беспорядки. Демонстранты выдвинули лозунги: «Свободы!», «Хлеба!», «Долой коммунизм!». Это была уже очень серьезная акция. Произошли даже перестрелки демонстрантов с силами внутренней безопасности. Стихийный бунт был жестоко подавлен с помощью войск: 70 человек были убиты, около 500 — ранены {255}.
Советские руководители, обеспокоенные тем, что произошло в Польше, искали способ «нормализовать» положение. Нужен был харизматический лидер для удержания польского народа в социалистическом содружестве и в организации Варшавского Договора, созданной всего год назад. Такого лидера Кремль, и прежде всего Хрущев, увидели в Владиславе Гомулке. Он как жертва сталинских репрессий и как человек, имевший свой взгляд на «польский путь к социализму», пользовался в стране и партии непререкаемым авторитетом, противостоял репрессивной политике последних лет.
Симпатии в ПОРП к Гомулке и поддержка его Н. С. Хрущевым привели к тому, что в августе он, а также ранее репрессированные члены партии М. Спыхальский и З. Клишко были реабилитированы и восстановлены в партии. 17 октября Гомулку включили в комиссию по подготовке нового состава политбюро. В то же день состоялось заседание политбюро. Было решено рекомендовать Гомулку на пост первого секретаря на пленуме ЦК ПОРП, который должен был открыться 19 октября.
С этого момента события начали развиваться с необычайной быстротой. Вот что писал Хрущев в заметках «ХХ съезд и Польша»: «Мы узнали через своего посла (П. К. Пономаренко. — А. О.), что в Польше развернулись бурные события, поляки очень поносят Советский Союз и чуть ли не готовят переворот, в результате которого к власти придут настроенные антисоветски» {256}.
В Кремле решили, что настал час решительных действий. 18 октября министр обороны СССР Г. К. Жуков отдает приказ о приведении в боевую готовность Северной группы войск в Польше и Балтийского флота.
19 октября в Варшаву прибыли члены советской делегации Н. С. Хрущев, В. М. Молотов, А. И. Микоян и Л. М. Каганович.
Встречи польских и советских представителей состоялись 19 октября и 20 октября. Как вспоминал Хрущев, «беседа была бурной. Прямо стоял вопрос: за Советы поляки или против? Разговор шел грубый, без дипломатии. Мы предъявляли свои претензии и требовали объяснения действий, которые были направлены против СССР» {257}.Делегация КПСС была не согласна и с тем, что политбюро не хотело включить в новый состав маршала К. Рокоссовского, бывшего в то время министром обороны Польши. В центре внимания оказалась проблема польско-советских отношений. При ее обсуждении Гомулка, охарактеризовав обстановку в стране, заявил о своей уверенности в том, что ПОРП сумеет успешно справиться с ситуацией и сохранить Польшу в социалистическом содружестве и Варшавском Договоре. Он потребовал уточнить статус советских войск в Польше, прекратить вмешательство официальных советских представителей во внутренние дела Польши {258}.
Тем временем за стенами Бельведерского дворца события продолжали развиваться. Приведенные 18 октября в повышенную готовность советские части Северной группы войск не бездействовали. По приказу главнокомандующего Объединенными войсками Варшавского Договора маршала Конева танковая дивизия с места дислокации двигалась к Варшаве. Обстановка была чрезвычайно тревожная. Когда Хрущев спросил Рокоссовского, насколько можно полагаться на польские войска, тот ответил: «Сейчас польские войска не все послушают моего приказа, хотя есть части (он назвал их), которые выполнят мой приказ» {259}.
Пока шли бурные дебаты в Бельведере, советская танковая дивизия приближалась к Варшаве. Узнав об этом, польское руководство срочно создало два штаба — военный и гражданский. На военный штаб возлагалась задача следить за передвижением советских войск и информировать политбюро. «Гражданский штаб должен был обеспечить помощь военному штабу в случае необходимости. Его актив составляли студенты и рабочие автозавода, которые сформировали рабочую милицию. 800 человек были вооружены стрелковым оружием. На других заводах и фабриках создавались отряды самообороны {260}.
О приближении танковой дивизии к Варшаве было объявлено участникам совещания. Как вспоминал Хрущев, в разгар горячего спора к нему подошел весьма взволнованный Гомулка. Он сказал: «Товарищ Хрущев, на Варшаву движется русская танковая дивизия. Я очень прошу вас дать приказ не вводить ее в город… Прошу вас остановить движение советских войск. Вы думаете, что только вы нуждаетесь в дружбе с польским народом? Я, как поляк и коммунист, клянусь, что Польша больше нуждается в дружбе с русскими, чем русские в дружбе с поляками. Разве мы не понимаем, что без вас мы не сможем просуществовать как независимое государство?» {261}
Советская делегация, посовещавшись с Рокоссовским, приняла решение остановить марш танковой дивизии. Обстановка разрядилась, когда польское руководство через свои каналы убедилось, что советские войска отведены от Варшавы {262}.
20 октября советская делегация вернулась в Москву, предварительно договорившись о том, что переговоры продолжатся в ближайшее время в Москве {263}.
В те октябрьские дни на улицах польских городов, особенно Варшавы, начались митинги, достигшие наибольшего накала 19—21 октября. Только после массового (300 тысяч человек) митинга в столице у Дворца культуры 24 октября, на котором с балкона выступил Гомулка, призвавший прекратить «митинговщину», жизнь страны стала входить в нормальное русло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
Мощный толчок к политическим переменам дал ХХ съезд КПСС и доклад Н. С. Хрущева «О культе личности и его последствиях» в феврале 1956 года. В Польше узнали об этом из отчета делегации ПОРП о работе ХХ съезда КПСС, сообщенного на собрании партийного актива Варшавы 3—4 марта. Несмотря на секретность доклада Хрущева, он вскоре стал достоянием широкой общественности. Так, 10 марта центральный орган ПОРП «Трибуна люду» опубликовал редакционную статью с заголовком хрущевского доклада. Это стало сенсацией и вело к брожению в партии и обществе. 28—29 июня демонстрация рабочих крупных предприятий в Познани переросла в уличные беспорядки. Демонстранты выдвинули лозунги: «Свободы!», «Хлеба!», «Долой коммунизм!». Это была уже очень серьезная акция. Произошли даже перестрелки демонстрантов с силами внутренней безопасности. Стихийный бунт был жестоко подавлен с помощью войск: 70 человек были убиты, около 500 — ранены {255}.
Советские руководители, обеспокоенные тем, что произошло в Польше, искали способ «нормализовать» положение. Нужен был харизматический лидер для удержания польского народа в социалистическом содружестве и в организации Варшавского Договора, созданной всего год назад. Такого лидера Кремль, и прежде всего Хрущев, увидели в Владиславе Гомулке. Он как жертва сталинских репрессий и как человек, имевший свой взгляд на «польский путь к социализму», пользовался в стране и партии непререкаемым авторитетом, противостоял репрессивной политике последних лет.
Симпатии в ПОРП к Гомулке и поддержка его Н. С. Хрущевым привели к тому, что в августе он, а также ранее репрессированные члены партии М. Спыхальский и З. Клишко были реабилитированы и восстановлены в партии. 17 октября Гомулку включили в комиссию по подготовке нового состава политбюро. В то же день состоялось заседание политбюро. Было решено рекомендовать Гомулку на пост первого секретаря на пленуме ЦК ПОРП, который должен был открыться 19 октября.
С этого момента события начали развиваться с необычайной быстротой. Вот что писал Хрущев в заметках «ХХ съезд и Польша»: «Мы узнали через своего посла (П. К. Пономаренко. — А. О.), что в Польше развернулись бурные события, поляки очень поносят Советский Союз и чуть ли не готовят переворот, в результате которого к власти придут настроенные антисоветски» {256}.
В Кремле решили, что настал час решительных действий. 18 октября министр обороны СССР Г. К. Жуков отдает приказ о приведении в боевую готовность Северной группы войск в Польше и Балтийского флота.
19 октября в Варшаву прибыли члены советской делегации Н. С. Хрущев, В. М. Молотов, А. И. Микоян и Л. М. Каганович.
Встречи польских и советских представителей состоялись 19 октября и 20 октября. Как вспоминал Хрущев, «беседа была бурной. Прямо стоял вопрос: за Советы поляки или против? Разговор шел грубый, без дипломатии. Мы предъявляли свои претензии и требовали объяснения действий, которые были направлены против СССР» {257}.Делегация КПСС была не согласна и с тем, что политбюро не хотело включить в новый состав маршала К. Рокоссовского, бывшего в то время министром обороны Польши. В центре внимания оказалась проблема польско-советских отношений. При ее обсуждении Гомулка, охарактеризовав обстановку в стране, заявил о своей уверенности в том, что ПОРП сумеет успешно справиться с ситуацией и сохранить Польшу в социалистическом содружестве и Варшавском Договоре. Он потребовал уточнить статус советских войск в Польше, прекратить вмешательство официальных советских представителей во внутренние дела Польши {258}.
Тем временем за стенами Бельведерского дворца события продолжали развиваться. Приведенные 18 октября в повышенную готовность советские части Северной группы войск не бездействовали. По приказу главнокомандующего Объединенными войсками Варшавского Договора маршала Конева танковая дивизия с места дислокации двигалась к Варшаве. Обстановка была чрезвычайно тревожная. Когда Хрущев спросил Рокоссовского, насколько можно полагаться на польские войска, тот ответил: «Сейчас польские войска не все послушают моего приказа, хотя есть части (он назвал их), которые выполнят мой приказ» {259}.
Пока шли бурные дебаты в Бельведере, советская танковая дивизия приближалась к Варшаве. Узнав об этом, польское руководство срочно создало два штаба — военный и гражданский. На военный штаб возлагалась задача следить за передвижением советских войск и информировать политбюро. «Гражданский штаб должен был обеспечить помощь военному штабу в случае необходимости. Его актив составляли студенты и рабочие автозавода, которые сформировали рабочую милицию. 800 человек были вооружены стрелковым оружием. На других заводах и фабриках создавались отряды самообороны {260}.
О приближении танковой дивизии к Варшаве было объявлено участникам совещания. Как вспоминал Хрущев, в разгар горячего спора к нему подошел весьма взволнованный Гомулка. Он сказал: «Товарищ Хрущев, на Варшаву движется русская танковая дивизия. Я очень прошу вас дать приказ не вводить ее в город… Прошу вас остановить движение советских войск. Вы думаете, что только вы нуждаетесь в дружбе с польским народом? Я, как поляк и коммунист, клянусь, что Польша больше нуждается в дружбе с русскими, чем русские в дружбе с поляками. Разве мы не понимаем, что без вас мы не сможем просуществовать как независимое государство?» {261}
Советская делегация, посовещавшись с Рокоссовским, приняла решение остановить марш танковой дивизии. Обстановка разрядилась, когда польское руководство через свои каналы убедилось, что советские войска отведены от Варшавы {262}.
20 октября советская делегация вернулась в Москву, предварительно договорившись о том, что переговоры продолжатся в ближайшее время в Москве {263}.
В те октябрьские дни на улицах польских городов, особенно Варшавы, начались митинги, достигшие наибольшего накала 19—21 октября. Только после массового (300 тысяч человек) митинга в столице у Дворца культуры 24 октября, на котором с балкона выступил Гомулка, призвавший прекратить «митинговщину», жизнь страны стала входить в нормальное русло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132