Он снял трубку и набрал номер:
— Турков, будь наготове. У меня тут заваривается препротивная каша...
* * *
В новом полицейском участке в Белгравии полиция допрашивала Джулию, и она, запинаясь, повторила описание событий в такси. Доктор осмотрел ее челюсть, куда убийца ударила ее пистолетом, а медсестра смыла кровь с лица, шеи и рук. Испачканные кровью вечернее платье и пальто оставались на ней.
Доктор сделал укол и прописал противовоспалительное лекарство и мышечный релаксант. Он сказал, что челюсть еще поболит, но повреждение незначительно.
Его слова глубоко проникли в душу. Дело было не в челюсти. Какая нелепость: «Незначительное повреждение».
* * *
Борясь с холодом, беспокойством и злостью, главный суперинтендант Джеффри Стаффилд прибыл в полицейский участок Белгравии, чтобы принять дело о двух недавних убийствах — лондонского таксиста и матери знаменитой американской пианистки.
Пианистка, слепая женщина, осталась в живых.
— Что, мы не обсудили еще какие-то тонкости ситуации? — спросил дежурный старший инспектор, когда Стаффилд вошел. Он не пытался скрыть свое раздражение тем, что его дело забрал старший по званию.
— Всемирно известная американская пианистка и два убийства, — безучастно ответил Стаффилд. — Мы с помощником комиссара сходимся во мнении, что это несколько выбивается из ряда уличных нападений. Мы должны изобразить высшую степень озабоченности, не так ли? Ты занимайся делом, а я прикрою уязвимый угол.
Стаффилду было под шестьдесят, несмотря на дородность он был энергичен и подвижен. Его высоко ценили. Он был известен своей добротой к детям. Главный суперинтендант сунул в рот ментоловую таблетку, мечтая о сигаретах «Плейерс». Он прочитал отчет о нападении в Белгравии. Дочитав до конца, поднял удивленно брови. Тот, кто шантажировал его, испытает неприятное потрясение...
Как, черт возьми, слепая женщина могла видеть нападавшего?
Он взял коробку с матерчатыми салфетками и направился в комнату для пострадавших, уют которой придавали мягкие стулья и низкий столик. Там, конечно же, была обычная записывающая аппаратура, с которой управлялась скромная женщина в штатском.
В первый момент Стаффилд с трудом узнал Джулию Остриан. Сегодня она уже не была той красивой молодой пианисткой, выступление которой он видел пару лет назад. Сейчас ее лицо отекло от слез, а глаза распухли и покраснели. Она постоянно сцепляла и расцепляла дрожащие пальцы, как будто пытаясь осознать случившееся.
— Я хочу описать внешний вид убийцы, — таковы были ее первые слова. — Я хочу, чтобы вы ее поймали. Кажется, в вашей стране нет смертной казни?
— Нет, мисс. Мы считаем, что она бесполезна в качестве сдерживающего средства. К тому же это варварство.
— Очень жаль. — В ее голосе прозвучала ярость.
Стаффилд часто наблюдал подобное. Самые мягкие люди могли стать хладнокровными мстителями после убийства любимых людей. В большинстве случаев злоба и ненависть проходили. Лично он был не против, чтобы все эти сволочи-убийцы подрыгали ногами в воздухе, но добрая старая общественность предпочитала выглядеть благородно и очень даже цивилизованно.
Стаффилд сохранял беспристрастность.
— У нас есть ваше описание убийцы, мисс Остриан. Говорили ли вам, что modus operandi кражи указывает на ее сходство с серией подобных преступлений, совершенных в Лондоне в последние три месяца?
— Да. Другие офицеры упоминали об этом, что весьма неутешительно.
— Конечно. Я понимаю. Но вы добавили деталь, которая наверняка может нам помочь, — наш серийный вор оказался женщиной. Спасибо. И ваше описание очень точное, но как вы можете объяснить, что смогли ее вообще увидеть? Ведь вы же... слепая?
— Сейчас да. — Ее руки сжались, словно при rigor mortis . — Опять.
— Вы можете пояснить?
— У меня конверсивное нарушение. Мой психиатр объяснил, что это иногда происходит с людьми, у которых имел место внутренний конфликт, не получивший разрешения. Или они получили травму, от последствий которой не могут избавиться. У некоторых людей такое нарушение принимает форму глухоты, паралича или хронического головокружения. В моем случае это слепота. Этот симптом — в данном случае моя слепота — становится символическим разрешением ситуации. Он уменьшает страх и защищает человека от настоящего конфликта.
— А у вас был конфликт или травма?
Стаффилд заметил, что на ее лице появился испуг, словно ее впервые об этом спросили. В этом выражении было что-то тревожное.
Вопрос удивил Джулию, и она тут же подумала о кольце с александритом, которое украла убийца. Это был камень зеленого, как трава, цвета с прожилками красного. С одного края кольца крошечные багетки бриллиантов и сапфиров были расположены так, что создавали впечатление блестящих колокольчиков, растущих на сочном зеленом лугу. Кольцо было необычное, исключительное, настоящее произведение искусства. Она любила его за красоту, но также, и более всего, потому, что любила своего деда. Непроизвольно в ее памяти ожил тот давний вечер дебюта, когда он подарил ей это кольцо... огромное, шумное множество зрителей... какофония аплодисментов, сотрясавших крышу Карнеги-холла и захлестнувших сцену, на которой она стояла в оцепенении и неподвижности.
Она сделала глубокий вдох.
— Психиатр сказал, что это вызвано моим страхом перед аудиторией. В вечер моего дебюта толпа просто сошла с ума. Она казалась мне каким-то чудовищем. Неуправляемым и огромным. И в ту ночь во сне я ослепла.
— Думаю, что я понял. Когда вы ослепли, вы больше не могли видеть зрителей и уже на следующем концерте имели возможность сдерживать свой страх.
— Так сказал мой психиатр.
— Но сегодня вечером зрение самопроизвольно вернулось к вам?
— Да. Не знаю почему. Доктор сказал, что это может произойти, но после десяти лет слепоты я уже не надеялась. И затем оно так же быстро исчезло.
Она вновь представила сцену в такси. Грабительница срывает у нее с пальца кольцо с александритом и...
— Мой мозг инстинктивно переключился на вечер дебюта и на эту ужасную толпу.
Чувство горечи пронизывало ее. Джулия не могла избавиться от мысли, что в какой-то степени это была ее вина... Если бы она сохранила зрение, она могла бы спасти мать.
— Г-м-м-м. И сейчас вы совсем ничего не видите?
Она сделала над собой усилие, чтобы голос прозвучал твердо.
— Нет.
— Очень жаль. У нас есть художники, которые могли бы воссоздать лицо убийцы.
На самом деле не жаль, подумал он. Если она сможет опознать убийцу, шантажист, которого он не видел, захочет заставить ее замолчать. Собравшись с силами, он спросил:
— Как я понял, убийца не сказала ни слова, так что вы не слышали ее голоса?
— Нет.
Ее руки, стиснувшие темные очки, лежали на коленях, а воспаленные глаза были обращены прямо вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145