Он боится сильно рисковать. Не стоит беспокоиться. — Винс сделал паузу. — Майя Стерн везет тебе тот пакет, который пришел к Маргерит?
— Да. Тебе надо будет договориться с ней о доставке пакета сюда во второй половине дня.
Крейтон ослабил узел галстука и расстегнул воротник. С сыном он освобождался от публичной маски. Его взгляд стал ровным и жестким.
— А как насчет новости, которую ты подбросил в лондонскую «Санди таймс»?
— Она должна появиться завтра утром.
Винс источал удовлетворенность. Он любил, когда хорошо смазанные колесики бюрократии обеспечивают исполнение задуманного в срок, ему доставлял радость хорошо реализованный план.
— Их репортер проверял источники за границей и здесь, случилась утечка. Как я понимаю. «Вашингтон пост» и «Лос-Анджелес таймс» сейчас как раз этим и занимаются, то есть американские репортеры, возможно, тоже учуяли запах. Разницы в часовых поясах вполне будет достаточно, чтобы наши газеты могли поместить новость в утренних изданиях. Америка будет полностью готова к той бомбе, которую Стаффилд взорвет утром.
Главный суперинтендант Скотланд-Ярда Стаффилд невольно оказывался стержнем, на котором держался их план завоевания президентской должности.
Крейтон усмехнулся:
— Завтра вся грязь этой кампании вылезет наружу.
— Твои телефоны раскалятся от звонков, и твои люди приведут тебя к победе. Ты их отлично подготовил. Они будут деликатными и не станут отчаянно трепать имя Дуга Пауэрса. Тебе нужно выглядеть великодушным. По-президентски. И когда международный коп калибра Стаффилда подтвердит открывшуюся информацию о Пауэрсе, ты выиграешь с огромным преимуществом.
Крейтон выглянул на улицу через окна, обращенные на запад. Он вдыхал аромат деревянных панелей. Сколько он себя помнил, ему страстно хотелось сделать это изящное строение своим, потому что отец так сильно дорожил им. В нем еще чувствовалось присутствие Лайла. Он занимал площадь около ста квадратных метров, а стены возвышались почти на шесть метров. Здание было величественно, как и старик с его честолюбивыми замыслами. Неудивительно, что оно стало символом семьи.
Крейтон оставил все без изменений — слишком большое кресло цвета сливочного крема, диван ему в пару. Простой письменный стол с ящичком для сигар, инкрустированным слоновой костью. Деревянный буфет с цветными стеклами. Полдюжины кожаных капитанских кресел — он сидел в том, которое было ближе всего к Винсу. Он мог бы настоять, чтобы его сын пересел с почетного места главы семейства, но Крейтон гордился тем, что он велико душнее отца. Кресло было всего лишь символом. Ибо только власть имела значение. Это напомнило ему о предстоящем прибытии еще одного источника возможной проблемы — Джулии.
— Мы должны оставить Джулию здесь, — сказал он сыну. — Однажды к ней уже вернулось зрение. Мы не можем допустить, чтобы это повторилось еще раз. Может быть, она ничего и не сделает с нашей женщиной, но только дурак может так рисковать.
— Ты думаешь, она сможет снова прозреть?
— Так мне сказал доктор Дюпюи. Я звонил ему в Париж. Он сказал, что это наверняка может случаться вновь и вновь, пока зрение не вернется к ней окончательно. С другой стороны, один приступ в Лондоне мог быть просто помрачением ума. Но мы не можем уповать на случайность.
Винс кивнул. Он затушил сигарету в пепельнице на столе. Он был главным доверенным лицом и советником отца. Они понимали друг друга и доверяли друг другу. Когда отец станет президентом, Винс будет назначен директором главной разведки, ДГИ, и станет одним из самых молодых в этой должности. У него есть все необходимые дипломы и нужный опыт, и он пройдет собеседование без сучка и задоринки.
В должности ДГИ у него будет более свободный доступ в Овальный кабинет, чем у Билла Кейси при Рональде Рейгане. Вместе с отцом они от имени Соединенных Штатов будут реагировать на все зарубежные выборы, технологические скачки, жестокие столкновения, убийства и войны. Они будут контролировать действия иностранных правительств, манипулировать целями всех мировых лидеров. И они смогут быстро действовать в интересах страны.
— От Джулии не должно быть никаких неприятностей. Ей нужно помочь остаться здесь.
Винс колебался. Все утро он думал о помощи, которую оказывал отцу. Прочитав содержимое пакета, который его дед послал Сэму Килайну, он едва сдержал злобу. Но резкие черты его красивого лица оставались невозмутимыми, а голос был совершенно спокоен, когда он сказал:
— Я и не знал, что у нас была Янтарная комната. Где же она теперь?
Крейтон разглядывал сына, сидевшего на троне своего деда. Винс мог одурачить кого угодно, даже свою мать, но не Крейтона. Они слишком похожи. Он чувствовал злобу и разочарование, которые Винс пытался скрыть.
— Так ты читал письмо отца? — сказал он мягко.
Винс взорвался:
— Конечно, читал! Как еще я мог узнать о Янтарной комнате? Ты мне ни слова о ней не говорил!
Крейтон подался вперед, его лицо было серьезным. Он мысленно контролировал все свои движения, следя за тем, чтобы жесты и мимика лица не выражали ничего, кроме доверия и спокойствия, источником которых была абсолютная искренность.
Он сказал:
— Сынок, до меня тоже доходили слухи о ней, когда я был в твоем возрасте. Я не знаю, что ты прочитал, но могу сказать, что если Янтарная комната еще существует, то у меня ее нет. Я не могу представить, что отец мог скрывать от меня ее местонахождение. Много лет назад я подслушал разговор между ним и Дэном Острианом. Отец никогда не проговорился бы — ты знаешь, какой он молчун, черт его дери, — но, судя по тому, что он сказал, она могла быть у Дэна Остриана. Вот и все. Больше я не слышал ни слова.
— Тогда почему старик написал, что она у него?
— Чтобы привлечь внимание. Он не хочет оставаться в приюте для престарелых. Мы оба это знаем. Он хочет, чтобы кто-нибудь «спас» его, и будет говорить все что угодно, и делать все что угодно, чтобы только выбраться оттуда. И тогда он попытается вернуть себе право распоряжаться своими деньгами.
Винс кивнул:
— Отдаст их первому страдальцу, который появится на горизонте. Он всякое может выдумать, чтобы выйти из приюта.
Крейтон улыбнулся. Винс был хорошим сыном, и он доверял ему почти во всем.
— Что-нибудь еще на повестке дня?
— Пока нет. Все время держи меня в курсе, где бы ты ни находился. Я буду делать то же самое. Вечером ты летишь в Калифорнию?
— Да. Завтра опять предвыборные речи. — Он посмотрел на свой «Ролекс». — Пойдем. Джулия должна уже быть здесь. Буду рад держать ее под нашим контролем.
13
Лицо Джулии было напряженно-строгим, когда роскошный лимузин прибыл в Арбор-Нолл. Губы были запекшимися, а глаза горели от яростного желания вновь обрести зрение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
— Да. Тебе надо будет договориться с ней о доставке пакета сюда во второй половине дня.
Крейтон ослабил узел галстука и расстегнул воротник. С сыном он освобождался от публичной маски. Его взгляд стал ровным и жестким.
— А как насчет новости, которую ты подбросил в лондонскую «Санди таймс»?
— Она должна появиться завтра утром.
Винс источал удовлетворенность. Он любил, когда хорошо смазанные колесики бюрократии обеспечивают исполнение задуманного в срок, ему доставлял радость хорошо реализованный план.
— Их репортер проверял источники за границей и здесь, случилась утечка. Как я понимаю. «Вашингтон пост» и «Лос-Анджелес таймс» сейчас как раз этим и занимаются, то есть американские репортеры, возможно, тоже учуяли запах. Разницы в часовых поясах вполне будет достаточно, чтобы наши газеты могли поместить новость в утренних изданиях. Америка будет полностью готова к той бомбе, которую Стаффилд взорвет утром.
Главный суперинтендант Скотланд-Ярда Стаффилд невольно оказывался стержнем, на котором держался их план завоевания президентской должности.
Крейтон усмехнулся:
— Завтра вся грязь этой кампании вылезет наружу.
— Твои телефоны раскалятся от звонков, и твои люди приведут тебя к победе. Ты их отлично подготовил. Они будут деликатными и не станут отчаянно трепать имя Дуга Пауэрса. Тебе нужно выглядеть великодушным. По-президентски. И когда международный коп калибра Стаффилда подтвердит открывшуюся информацию о Пауэрсе, ты выиграешь с огромным преимуществом.
Крейтон выглянул на улицу через окна, обращенные на запад. Он вдыхал аромат деревянных панелей. Сколько он себя помнил, ему страстно хотелось сделать это изящное строение своим, потому что отец так сильно дорожил им. В нем еще чувствовалось присутствие Лайла. Он занимал площадь около ста квадратных метров, а стены возвышались почти на шесть метров. Здание было величественно, как и старик с его честолюбивыми замыслами. Неудивительно, что оно стало символом семьи.
Крейтон оставил все без изменений — слишком большое кресло цвета сливочного крема, диван ему в пару. Простой письменный стол с ящичком для сигар, инкрустированным слоновой костью. Деревянный буфет с цветными стеклами. Полдюжины кожаных капитанских кресел — он сидел в том, которое было ближе всего к Винсу. Он мог бы настоять, чтобы его сын пересел с почетного места главы семейства, но Крейтон гордился тем, что он велико душнее отца. Кресло было всего лишь символом. Ибо только власть имела значение. Это напомнило ему о предстоящем прибытии еще одного источника возможной проблемы — Джулии.
— Мы должны оставить Джулию здесь, — сказал он сыну. — Однажды к ней уже вернулось зрение. Мы не можем допустить, чтобы это повторилось еще раз. Может быть, она ничего и не сделает с нашей женщиной, но только дурак может так рисковать.
— Ты думаешь, она сможет снова прозреть?
— Так мне сказал доктор Дюпюи. Я звонил ему в Париж. Он сказал, что это наверняка может случаться вновь и вновь, пока зрение не вернется к ней окончательно. С другой стороны, один приступ в Лондоне мог быть просто помрачением ума. Но мы не можем уповать на случайность.
Винс кивнул. Он затушил сигарету в пепельнице на столе. Он был главным доверенным лицом и советником отца. Они понимали друг друга и доверяли друг другу. Когда отец станет президентом, Винс будет назначен директором главной разведки, ДГИ, и станет одним из самых молодых в этой должности. У него есть все необходимые дипломы и нужный опыт, и он пройдет собеседование без сучка и задоринки.
В должности ДГИ у него будет более свободный доступ в Овальный кабинет, чем у Билла Кейси при Рональде Рейгане. Вместе с отцом они от имени Соединенных Штатов будут реагировать на все зарубежные выборы, технологические скачки, жестокие столкновения, убийства и войны. Они будут контролировать действия иностранных правительств, манипулировать целями всех мировых лидеров. И они смогут быстро действовать в интересах страны.
— От Джулии не должно быть никаких неприятностей. Ей нужно помочь остаться здесь.
Винс колебался. Все утро он думал о помощи, которую оказывал отцу. Прочитав содержимое пакета, который его дед послал Сэму Килайну, он едва сдержал злобу. Но резкие черты его красивого лица оставались невозмутимыми, а голос был совершенно спокоен, когда он сказал:
— Я и не знал, что у нас была Янтарная комната. Где же она теперь?
Крейтон разглядывал сына, сидевшего на троне своего деда. Винс мог одурачить кого угодно, даже свою мать, но не Крейтона. Они слишком похожи. Он чувствовал злобу и разочарование, которые Винс пытался скрыть.
— Так ты читал письмо отца? — сказал он мягко.
Винс взорвался:
— Конечно, читал! Как еще я мог узнать о Янтарной комнате? Ты мне ни слова о ней не говорил!
Крейтон подался вперед, его лицо было серьезным. Он мысленно контролировал все свои движения, следя за тем, чтобы жесты и мимика лица не выражали ничего, кроме доверия и спокойствия, источником которых была абсолютная искренность.
Он сказал:
— Сынок, до меня тоже доходили слухи о ней, когда я был в твоем возрасте. Я не знаю, что ты прочитал, но могу сказать, что если Янтарная комната еще существует, то у меня ее нет. Я не могу представить, что отец мог скрывать от меня ее местонахождение. Много лет назад я подслушал разговор между ним и Дэном Острианом. Отец никогда не проговорился бы — ты знаешь, какой он молчун, черт его дери, — но, судя по тому, что он сказал, она могла быть у Дэна Остриана. Вот и все. Больше я не слышал ни слова.
— Тогда почему старик написал, что она у него?
— Чтобы привлечь внимание. Он не хочет оставаться в приюте для престарелых. Мы оба это знаем. Он хочет, чтобы кто-нибудь «спас» его, и будет говорить все что угодно, и делать все что угодно, чтобы только выбраться оттуда. И тогда он попытается вернуть себе право распоряжаться своими деньгами.
Винс кивнул:
— Отдаст их первому страдальцу, который появится на горизонте. Он всякое может выдумать, чтобы выйти из приюта.
Крейтон улыбнулся. Винс был хорошим сыном, и он доверял ему почти во всем.
— Что-нибудь еще на повестке дня?
— Пока нет. Все время держи меня в курсе, где бы ты ни находился. Я буду делать то же самое. Вечером ты летишь в Калифорнию?
— Да. Завтра опять предвыборные речи. — Он посмотрел на свой «Ролекс». — Пойдем. Джулия должна уже быть здесь. Буду рад держать ее под нашим контролем.
13
Лицо Джулии было напряженно-строгим, когда роскошный лимузин прибыл в Арбор-Нолл. Губы были запекшимися, а глаза горели от яростного желания вновь обрести зрение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145