Он начинает вертеть мой листок, примеривая его к изображению того района, где находится стройка.
— Так у тебя ничего не получится, — тихо говорит Валя.
— Получится, получится… — рокочет в ответ Петя.
— По-моему, надо не так, — по-прежнему ровно и негромко замечает Валя.
— Ну а как?
Петя, не разгибаясь, поворачивает к нему голову.
— Надо попробовать завтра утром пройти ногами от стройки до того дома. Руководствуясь схемой и указанными Павлом ориентирами.
— Точно! — восклицает Петя, выпрямляясь и тыча пальцем в грудь Вале. — Мне сейчас тоже пришло это в голову.
— Пожалуй, ты прав, — соглашаюсь я, хотя и без Петиного энтузиазма.
Сейчас, конечно, ехать в тот район бессмысленно: уже вот-вот наступят ранние зимние сумерки. И я, между прочим, засыпаю на ходу после бессонной ночи в вагоне.
На следующий день я уже полон энергии и нетерпения. До стройплощадки я добираюсь от своего дома довольно быстро и, кстати, убеждаюсь, что там тишь и запустение. Бедные товарищи пайщики.
Я оглядываюсь и вынимаю листок со схемой.
Итак, Вера и Павел подошли сюда с той стороны, от того высокого здания. Так мне сказал Павел, который запомнил это высокое, довольно необычное здание.
Значит, мне надо идти в сторону того здания. Где-то на этой улице Павел обратил внимание на закрытый продовольственный магазин, в витрине которого висит красочное изображение коровьей морды.
Я не спеша бреду по улице, миную высокое, новое здание и действительно скоро подхожу к продовольственному магазину с нужной мне витриной. Так. Молодец Павел. Значит, можно относиться с доверием к его памяти.
А теперь мне, видимо, надо будет повернуть налево. Вон из-за того угла они и вышли на эту улицу.
Вскоре я сворачиваю за угол, медленно прохожу из конца в конец новую улицу, но так и не обнаруживаю указанного Павлом ориентира: какого-то полуподвального этажа с массивными чугунными решетками в виде изогнутых стрел, возле одной из которых Вера с Павлом ненадолго остановились в тот вечер.
Может быть, я повернул не за тот угол? Павел легко мог и ошибиться, в конце концов. Удивительно, что он вообще был в состоянии хоть что-то запомнить.
Я выхожу снова на первую улицу и иду до следующего поворота налево.
Но и на второй улице я не обнаруживаю проклятых решеток, хотя эта улица оказывается раза в полтора длиннее и на ней расположено немало старых зданий.
Так я брожу и брожу по окрестным улицам, потеряв уже надежду, и успеваю изрядно устать и замерзнуть, как вдруг совсем неожиданно натыкаюсь на маленькую беленькую церквушку, грубо зажатую между двумя серыми, стандартными, пятиэтажными зданиями. И я с облегчением убеждаюсь, что это третий ориентир, указанный мне Павлом, и что теперь я, пожалуй, могу со спокойным сердцем плюнуть на те решетки, от которых меня уже тошнит.
Я снова сверяюсь со своей схемой, и оказывается, что эта церквушка находится приблизительно на середине пути от того загадочного дома, куда заходила Вера, до стройки. Это уже неплохо. Теперь можно двигаться дальше.
Но тут я вспоминаю почему-то Валю Денисова. В первый момент это меня удивляет, но уже в следующий я понимаю, в чем тут дело. Да, Валя, будьте уверены, не двинулся бы ни на шаг вперед, пока не восстановил весь путь от стройки до этой церквушки. И он, конечно, был бы прав.
Словом, остаток дня я убиваю только на то, чтобы восстановить этот отрезок, теперь уже с двух концов, что, естественно, облегчает задачу. И в конце концов, представьте себе, нахожу этот полуподвал и эти проклятые решетки со стрелами, нахожу совсем не там, где вначале искал, после чего обнаруживаю и исправляю ошибку Павла — он запомнил один поворот, а их было два, — и теперь уже точно наношу его и Веры путь в тот вечер на этом участке.
Домой я прихожу до того усталый, что меня хватает только на ужин, сыгравший заодно и роль обеда, ибо днем мне удалось перехватить только чашку кофе. Какой-то дурацкий район попался, где нет ни одной столовой.
На следующий день я продолжаю движение по маршруту, указанному Павлом. Правда, в обратном направлении, теперь уже от церквушки к тому неведомому дому. Маршрут этот в целом оказывается довольно коротким. От стройки до церкви напрямик нормальным шагом можно дойти за пять минут, если не плутать, как я. А это уже половина всего расстояния, судя по схеме. Кстати, и Вера с Павлом шли тоже не самым коротким путем.
Я задумчиво стою перед церквушкой, соображая, куда же, в какую сторону мне надлежит двигаться дальше. Как вдруг ощущаю на себе чей-то взгляд. Ну, просто спиной ощущаю. Однако сразу поворачиваться я не решаюсь, да и нельзя. Ведь я могу спугнуть человека, который так пристально на меня смотрит. А я хочу знать, кто он такой. И это не простое любопытство. Профессиональное чутье подсказывает мне, что выяснить это полезно, даже необходимо. И это надо сделать хотя бы для того, чтобы «снять вопрос».
Но когда я наконец получаю возможность бросить незаметный взгляд назад, там уже никого не оказывается, кроме одинокой, удаляющейся от меня женской фигуры на противоположной стороне улицы. Фигура эта, высокая, прямая и строгая, кажется мне знакомой. Но кто эта женщина, где я ее встречал, вспомнить никак не удается.
Я задумчиво бреду вслед за ней, благо наши пути совпадают. Сейчас мне надлежит свернуть за первый или второй угол направо, если верить Павлу. Недалеко от этого угла, на той новой улице должна быть пельменная, — голодному Павлу она в тот вечер сразу бросилась в глаза.
Еще не доходя до первого угла, я замечаю, что женщина впереди меня спокойно заворачивает за него. Что ж, мне все равно надо обследовать оба поворота и обе улицы там. Начнем с этой. Я поворачиваю вслед за женщиной и вскоре обнаруживаю пельменную. Все, казалось бы, идет отлично.
Но меня начинают беспокоить два обстоятельства, и с каждой минутой все больше.
Во-первых, незнакомая женщина по-прежнему продолжает маячить у меня перед глазами и словно дразнит меня. Где, черт возьми, я ее встречал? Сейчас мне уже кажется, что и взгляд-то у нее был неприязненным, даже враждебным. Если бы мне только взглянуть в ее лицо, я бы ее немедленно узнал. Но женщина идет не оглядываясь, и обгонять, заглядывать ей в лицо неудобно, да и неосторожно. В то же время желание узнать, кто эта женщина, с каждой минутой растет во мне.
Но еще больше меня начинает беспокоить совсем другое обстоятельство. Дело в том, что улица, по которой я иду и где находится, по словам Павла, тот самый дом — всего через три или четыре дома от пельменной, — улица эта мне все больше кажется знакомой.
А через минуту я останавливаюсь как вкопанный. Я узнаю дом. Я узнаю улицу. Я теперь узнаю и женщину, которая спокойно входит в этот дом. Я все узнаю и не верю самому себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106