Посол должен войти с кем следует в сношения, чтоб выписать одно такое дерево для шаха, который желает посадить его в своём гареме и развесть во всех своих владениях, для удобства и потехи правоверных.
IX. Наконец послу поручается сочинить полную историю франков, с присовокуплением своего мнения, какими именно средствами можно довести их до того, чтоб они не пили вина и не ели свинины; и, вообще, представить к Подножию престола подробный план обращения этих неверных к мусульманскому закону.
Против некоторых статей этой инструкции, как-то: о Подковоломе и дереве, производящем девиц вместо плодов, посол отметил собственноручно, что он уже собрал нужные о том сведения. Я вытвердил наизусть остальные статьи, спрятал бумагу за подкладкою своей шапки и отправился на лодке в Стамбул. Во время кратковременного моего богатства я подружился было с одним писцом иностранного приказа, управляемого реис-эфенди, и, принимая от посла копию инструкции, советовал ему прибегнуть к редким и основательным познаниям этого чиновника. Мирза Фируз вполне одобрил моё предположение и уполномочил меня обещать турецкому дипломату денежную награду, если он откровенно сообщит нам всё, что знает о франках. В случае недостаточности его показаний, надеялись мы, через его посредство, почерпнуть дальнейшие пояснения из самого источника турецкой мудрости, то есть из большой, толстоокутанной головы самого реис-эфенди. Приятель мой, писец, был человек тяжёлого нраву и не слишком скор на слово; но я ласкал себя надеждою, что, покурив с ним табаку и напоив его кофеем, приведу язык его в движение.
Я знал кофейню, где он обыкновенно просиживал свободное от службы время, пошёл прямо туда и застал его нежно разлёгшегося на подмостках, с предлинным чубуком в зубах. Приветствовав его бесконечными изъявлениями дружбы и преданности, я приказал подать две чашки лучшего йеменского кофе, взлез на подмостки и сел насупротив его. После некоторого молчания он вынул часы, не для того чтоб знать течение бесполезного для него времени, но чтоб похвастать ими передо мною. Я воспользовался этим случаем и завёл с ним разговор о своём деле.
– Это франкские часы, не правда ли? – спросил я.
– Настоящие франкские! – отвечал он с важностью, передавая их мне для осмотрения. – Других таких часов нет в целом мире.
– Удивительно! – воскликнул я. – Эти франки, должно быть, народ необыкновенный.
– Конечно, но что проку? – сказал писец. – Все они кяфиры, народ тьмы и проклятия.
– Ради имени аллаха! – прервал я, вежливо втыкая ему в зубы отнятую от собственных губ трубку, – порасскажите мне что-нибудь о них. Обширна ли страна Фарангистан? Где живёт царь франков?
– Что вы говорите, друг мой, обширна ли страна? – возразил он. – Фарангистан, то есть Аврупа, обширнее всего света; и царь там не один, а пропасть султанов, королей, герцогов, так что и во сто лет их не пересчитать.
– Но раб ваш слышал, что все франки принадлежат к одному племени и только разделяются на разные поколения и улусы, управляемые особыми ханами.
– Святейший наш пророк сказал, что все неверные составляют один народ; и это совершенная правда. Извольте видеть; все они одинаково бреют щёки и оставляют волосы на голове; носят чёрные колпаки и наряжаются в узкое и короткое платье; все пьют вино, едят свинину, не веруют в благословенного Мухаммеда и равно ненавидят мусульман. Поэтому-то и страна их называется у нас общим именем: «Дом вражды и подвизания за веру». Но в том нет сомнения, что они разделены между собою на многие государства, управляемые независимыми царями. Посмотрите, сколько тут разных франкских послов, которые беспрестанно приезжают бить челом на пороге Дверей счастия и посурьмить глаза свои прахом туфлей нашего падишаха! Их, по крайней мере, человек двадцать, и один хитрее другого: эти собаки приносят нашей земле такое осквернение, что за ними нам самим негде было бы деваться, если бы мы упования нашего не возлагали на аллаха.
– Во имя пророка, исчислите мне их по порядку, а я буду записывать, – сказал я. – Слава аллаху, эфенди мой, вы человек мудрый и постигаете тонкости предметов. – Тут я вынул чернильницу из-за поясу; он погладил себя по бороде, посучил усы и начал рассказывать; но сперва возразил:
– На что вы напрасно об них беспокоитесь? Все они одинаковые псы и, буде угодно аллаху, вскоре сгорят в аду, так что и помину о них на земле не будет. Следственно, труд ваш пропадёт даром.
– Потому именно я и хочу списать их заблаговременно, – отвечал я, – а не то потом правоверные не будут знать, какие народы, кроме их, прежде жили на свете.
– Это другое дело, – промолвил он важно и стал считать на пальцах, – пишите, во-первых, «немецкие язычники», иначе называемые австрийцами. Они наши ближайшие соседи; доставляют нам сукно, сталь и стекло. Их султан гордится своим происхождением от одного из древнейших неверных родов и присылает к нам своего посла, с тем чтобы мы его кормили и одевали. Эти немцы народ поистине добрый, трубкокуривый, безвредный; мы им неоднократно мяли кости и ходили войною под самую их столину.
Во-вторых, русские неверные, самое нечистое и опасное племя. Они отняли у нас Очаков, Крым и многие другие области. Аллах велик! С предопределением бороться нельзя. Ай, москоу, москоу! Они выжали нам мозг из костей: зато когда нам случится усечь голову кому-нибудь из них, то уж восклицаем: машаллах!
– Не говорите мне о москоу, ради вашей души! – сказал я с жаром. – Я их знаю: они стреляют заколдованными пулями.
– Третий род франков составляют пруссаки. Посол их живёт в Бююк-дере; но, аллах весть, что он там делает и зачем сюда приезжает. Мы не знаем даже, где их государство: однако терпим у себя их посланника, единственно потому, что Дверь падишаха открыта для всех и всяк вправе искать в ней убежища.
Что мне вам сказать более? Да! Есть ещё на севере два поколения неверных, именуемые шведами и датчанами, которых послы часто приезжают бить челом на Пороге дворца, но только для того, чтоб получать от нас жалованные кафтаны. Дания, право, не знаю, что за город. Что касается до шведов, то мы познакомились с ними по случаю короля их, Карлоса, который бежал к нам от сабли московского царя, известного Дели Петруна. Иначе не знали бы и об их существовании. Затем следуют голландцы. Это язычники тяжёлые, тупые, мужиковатые: между франками они то же, что в наших странах армяне: исключительно заняты торговлею и, кроме денег, ничего не понимают. В прежние времена они присылали к нам сонливых послов, чтобы получать позволение продавать свои сыры и сельдей; но теперь государство их уже не существует. Известный Бунапурт, говорят, прибрал их республику в свои руки и выкушал всё их масло и все сыры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
IX. Наконец послу поручается сочинить полную историю франков, с присовокуплением своего мнения, какими именно средствами можно довести их до того, чтоб они не пили вина и не ели свинины; и, вообще, представить к Подножию престола подробный план обращения этих неверных к мусульманскому закону.
Против некоторых статей этой инструкции, как-то: о Подковоломе и дереве, производящем девиц вместо плодов, посол отметил собственноручно, что он уже собрал нужные о том сведения. Я вытвердил наизусть остальные статьи, спрятал бумагу за подкладкою своей шапки и отправился на лодке в Стамбул. Во время кратковременного моего богатства я подружился было с одним писцом иностранного приказа, управляемого реис-эфенди, и, принимая от посла копию инструкции, советовал ему прибегнуть к редким и основательным познаниям этого чиновника. Мирза Фируз вполне одобрил моё предположение и уполномочил меня обещать турецкому дипломату денежную награду, если он откровенно сообщит нам всё, что знает о франках. В случае недостаточности его показаний, надеялись мы, через его посредство, почерпнуть дальнейшие пояснения из самого источника турецкой мудрости, то есть из большой, толстоокутанной головы самого реис-эфенди. Приятель мой, писец, был человек тяжёлого нраву и не слишком скор на слово; но я ласкал себя надеждою, что, покурив с ним табаку и напоив его кофеем, приведу язык его в движение.
Я знал кофейню, где он обыкновенно просиживал свободное от службы время, пошёл прямо туда и застал его нежно разлёгшегося на подмостках, с предлинным чубуком в зубах. Приветствовав его бесконечными изъявлениями дружбы и преданности, я приказал подать две чашки лучшего йеменского кофе, взлез на подмостки и сел насупротив его. После некоторого молчания он вынул часы, не для того чтоб знать течение бесполезного для него времени, но чтоб похвастать ими передо мною. Я воспользовался этим случаем и завёл с ним разговор о своём деле.
– Это франкские часы, не правда ли? – спросил я.
– Настоящие франкские! – отвечал он с важностью, передавая их мне для осмотрения. – Других таких часов нет в целом мире.
– Удивительно! – воскликнул я. – Эти франки, должно быть, народ необыкновенный.
– Конечно, но что проку? – сказал писец. – Все они кяфиры, народ тьмы и проклятия.
– Ради имени аллаха! – прервал я, вежливо втыкая ему в зубы отнятую от собственных губ трубку, – порасскажите мне что-нибудь о них. Обширна ли страна Фарангистан? Где живёт царь франков?
– Что вы говорите, друг мой, обширна ли страна? – возразил он. – Фарангистан, то есть Аврупа, обширнее всего света; и царь там не один, а пропасть султанов, королей, герцогов, так что и во сто лет их не пересчитать.
– Но раб ваш слышал, что все франки принадлежат к одному племени и только разделяются на разные поколения и улусы, управляемые особыми ханами.
– Святейший наш пророк сказал, что все неверные составляют один народ; и это совершенная правда. Извольте видеть; все они одинаково бреют щёки и оставляют волосы на голове; носят чёрные колпаки и наряжаются в узкое и короткое платье; все пьют вино, едят свинину, не веруют в благословенного Мухаммеда и равно ненавидят мусульман. Поэтому-то и страна их называется у нас общим именем: «Дом вражды и подвизания за веру». Но в том нет сомнения, что они разделены между собою на многие государства, управляемые независимыми царями. Посмотрите, сколько тут разных франкских послов, которые беспрестанно приезжают бить челом на пороге Дверей счастия и посурьмить глаза свои прахом туфлей нашего падишаха! Их, по крайней мере, человек двадцать, и один хитрее другого: эти собаки приносят нашей земле такое осквернение, что за ними нам самим негде было бы деваться, если бы мы упования нашего не возлагали на аллаха.
– Во имя пророка, исчислите мне их по порядку, а я буду записывать, – сказал я. – Слава аллаху, эфенди мой, вы человек мудрый и постигаете тонкости предметов. – Тут я вынул чернильницу из-за поясу; он погладил себя по бороде, посучил усы и начал рассказывать; но сперва возразил:
– На что вы напрасно об них беспокоитесь? Все они одинаковые псы и, буде угодно аллаху, вскоре сгорят в аду, так что и помину о них на земле не будет. Следственно, труд ваш пропадёт даром.
– Потому именно я и хочу списать их заблаговременно, – отвечал я, – а не то потом правоверные не будут знать, какие народы, кроме их, прежде жили на свете.
– Это другое дело, – промолвил он важно и стал считать на пальцах, – пишите, во-первых, «немецкие язычники», иначе называемые австрийцами. Они наши ближайшие соседи; доставляют нам сукно, сталь и стекло. Их султан гордится своим происхождением от одного из древнейших неверных родов и присылает к нам своего посла, с тем чтобы мы его кормили и одевали. Эти немцы народ поистине добрый, трубкокуривый, безвредный; мы им неоднократно мяли кости и ходили войною под самую их столину.
Во-вторых, русские неверные, самое нечистое и опасное племя. Они отняли у нас Очаков, Крым и многие другие области. Аллах велик! С предопределением бороться нельзя. Ай, москоу, москоу! Они выжали нам мозг из костей: зато когда нам случится усечь голову кому-нибудь из них, то уж восклицаем: машаллах!
– Не говорите мне о москоу, ради вашей души! – сказал я с жаром. – Я их знаю: они стреляют заколдованными пулями.
– Третий род франков составляют пруссаки. Посол их живёт в Бююк-дере; но, аллах весть, что он там делает и зачем сюда приезжает. Мы не знаем даже, где их государство: однако терпим у себя их посланника, единственно потому, что Дверь падишаха открыта для всех и всяк вправе искать в ней убежища.
Что мне вам сказать более? Да! Есть ещё на севере два поколения неверных, именуемые шведами и датчанами, которых послы часто приезжают бить челом на Пороге дворца, но только для того, чтоб получать от нас жалованные кафтаны. Дания, право, не знаю, что за город. Что касается до шведов, то мы познакомились с ними по случаю короля их, Карлоса, который бежал к нам от сабли московского царя, известного Дели Петруна. Иначе не знали бы и об их существовании. Затем следуют голландцы. Это язычники тяжёлые, тупые, мужиковатые: между франками они то же, что в наших странах армяне: исключительно заняты торговлею и, кроме денег, ничего не понимают. В прежние времена они присылали к нам сонливых послов, чтобы получать позволение продавать свои сыры и сельдей; но теперь государство их уже не существует. Известный Бунапурт, говорят, прибрал их республику в свои руки и выкушал всё их масло и все сыры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125