Черная сплошная масса людей накатилась на баррикаду снизу и сразу
обогнала Шахова, разбрасывая бревна, перекатываясь через штабеля.
Несколько гранат одна за другой разорвались впереди него; он стоял на
баррикаде и по многу раз, не целясь, стрелял из винтовки.
Яркий свет лился из окон дворца, двое солдат у главного входа вози-
лись с пулеметом, высокий полный офицер, без фуражки, бежал к баррикаде,
размахивая рукой, вооруженной револьвером.
Но все это было там, у самого входа во дворец; здесь рядом с Шаховым
вразброд щелкали ружейные выстрелы и черные, забрызганные грязью, люди
прыгали, бесновались, кричали и, размахивая винтовками, непрерывным по-
током катились от баррикады к дворцу.
Шахов прыгнул вниз и вместе с другими красногвардейцами, перебравши-
мися через баррикаду, бросился к подъезду. Здесь, на лестнице второго
этажа солдаты теснили юнкеров, стрелявших сверху:
Когда Шахов вмешался в толпу - сопротивление юнкеров было уже сломле-
но.
Стрельба сразу прекратилась, только несколько раз еще щелкнули оди-
ночные ружейные выстрелы.
Чей-то звучный голос закричал сверху: "Прекратите стрельбу! Мы сдаем-
ся!" - и в ту же минуту Шахов, как футбольный мяч, был вброшен толпою в
одну из комнат второго этажа.
Повсюду на полу разбросаны были обоймы, патроны. В углу, сжатые тол-
пою, теснились юнкера - невысокий лохматый матрос ругал их по-матери,
грозил кулаками, яростно стучал об пол винтовкой. Немного в стороне,
солдаты прикладами разбивали огромные упаковочные ящики и тащили из них
ковры, занавесы, белье, фарфор, статуэтки.
Высокий человек в солдатской гимнастерке с сухим энергичным лицом и
лихорадочными глазами грозил им револьвером и кричал:
- Назад! Назад клади! Мы не бандиты! Ничего не брать! - Товарищи! -
прокричал он вдруг так громко, что все находившиеся в комнате к нему
обернулись. - Все, что находится здесь - принадлежит народу! Ни одна
вещь не должна пропасть из дворца! Не позорьте революции!
Шахов остановился посреди комнаты, не зная, что нужно делать дальше и
чувствуя, что нужно итти куда-то, что кому-то нужна эта сила, которая
заставляла его бежать наперерез пулеметам...
- Где ваши министры? - кричал матрос юнкерам, - сбежали? Сбежали? Го-
ворите, сукины дети, корниловцы!..
- Вот оно что... Временное правительство... - вдруг вспомнил Шахов. -
Вот куда...
Он выбежал на лестницу; по лестнице вверх и вниз непрерывной цепью
шли солдаты.
И вдруг среди беспорядочной толпы началось какое-то движенье: снизу
отхлынули назад, сверху подались вперед - толпа шпалерами расступилась
вдоль перил.
Невысокого роста человек в очках и в фетровой шляпе, сброшенной на
затылок, торопливо шел, почти бежал по этому живому коридору.
Давешний солдат с лихорадочными глазами выбежал навстречу ему и, про-
толкавшись сквозь толпу, окликнул его по имени.
- Временное правительство?
- Во втором этаже, через три комнаты от малахитового зала... Там
еще...
- Что?
- Там еще юнкера... Не сдаются.
Они скрылись в толпе. Шахов бросился вслед за ними.
Небольшая колонна юнкеров - последняя гвардия Временного прави-
тельства - неподвижно стояла в караульной комнате у дверей, за которыми
тринадцать министров, с упорством, достойным лучшего применения, все еще
играли свою пьесу, не замечая, что занавес уже давно опустился. Вся ко-
лонна держала винтовки на-изготовку и ни одним словом не отвечала на бе-
шеные крики, которыми толпа, втиснувшаяся вслед за человеком в очках в
караульную комнату, встретила это последнее препятствие.
И вдруг все смолкло. Человек в очках поднял руку.
- Товарищи! Не нужно крови! Сопротивление бесполезно. Положите ору-
жие! Временное правительство здесь?
Один из юнкеров за спиною своих товарищей открыл дверь в кабинет и
вытянулся на пороге во фронт.
- Как прикажет Временное правительство? Защищаться до последнего че-
ловека? Мы готовы, если прикажет Временное правительство!
Он, молча, взял руку под козырек, выслушал ответ и, повернувшись,
прошел сквозь колонну.
Человек в очках, подняв голову, смотрел ему в лицо, сощурив глаза,
схватившись за рукоятку револьвера.
- Временное правительство просит сообщить, что оно уступает силе и
сдается!
8.
С той самой минуты, как Шахов переступил порог этой комнаты, он по-
чувствовал томительную неловкость, подобную той, которую испытывал он
иногда на любительских спектаклях, следя за плохой игрой знакомых акте-
ров, когда эти знакомые актеры сами не сознавали, как плохо они играют.
Он вдруг усомнился, точно ли из-за этих скучных, упорно старающихся
поддержать свое достоинство, тринадцати начальников департаментов юнке-
ра, казаки, ударные батальоны в течение долгих восьми часов стреляли из
ружей, пулеметов и пушек.
Он почувствовал усталость; все напряжение его сразу упало.
Сквозь тяжелеющее сознание он слышал и видел, как человек в очках оп-
рашивает членов Временного правительства, записывает их имена, составля-
ет протокол об аресте, - несколькими короткими фразами сдерживает напор
толпы, готовой, при известии о том, что Керенского нет, смыть и снести к
чортовой матери и Временное правительство, и его самого, и все, что по-
падется под руку.
Он приходит в себя только тогда, когда давешний высокий солдат, нак-
лонившись к человеку в очках, говорит ему что-то на ухо (человек в оч-
ках, не отрываясь от протокола, кивает головой) и, обводя комнату своими
лихорадочными глазами, останавливается долгим взглядом на нем, на Шахо-
ве.
Должно-быть, лицо Шахова согласуется с тем, о чем он только что ду-
мал, он отделяется от стола и, пройдя сквозь кольцо матросов, подходит к
Шахову.
- Вы - красногвардеец, товарищ?
- Да, смольнинского отряда!
- Возьмите двух людей и пройдите на чердак. Осмотрите все помещения -
нет ли где телеграфа. Если найдете какие-нибудь бумаги, телеграммы - все
отнесите ко мне, сюда. Я - комендант Зимнего. Сделайте все это без шума.
- Все будет сделано, - отвечает Шахов.
---------------
В караульной комнате он почти тотчас же отыскал одного из красногвар-
дейцев своего отряда. Вдвоем они прошли длинный коридор, по обеим сторо-
нам которого стояли, дожидаясь выхода арестованных, солдаты и матросы, и
после долгих блужданий по комнатам первого и второго этажа наткнулись на
старого швейцара в сине-красной, шитой золотом ливрее. Швейцар стоял
посредине огромной, тускло освещенной, залы и в затруднении, почесывая
затылок, смотрел, как веселый, длинноногий человек в кепке, лихо залом-
ленной на затылок, аккуратно срезал с кресел перочинным ножом тисненую,
японскую кожу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44