- "И он там, на фронте... Константин".
Она впервые за последние годы назвала Шахова по имени, и это имя
вдруг показалось ей незнакомым, как это иногда бывает со словами, кото-
рых подолгу не случается произнести.
- Кон-стан-тин, - сказала она про себя по слогам и вздрогнула.
- "Письмо... Быть-может, все кончено уже?"... "Я больше не увижу вас,
тоска, глупо попался", - вспомнила она. - "А я даже не знаю, что с ним
случилось".
Бледные мокрые поля проплывали мимо окна, где-то далеко в пригороде
шел трамвайный вагон, солдаты нехотя тащились по вязкой дороге, маршрут-
ный воинский поезд стоял на боковой ветке.
В вагоне разговаривали о голоде, о большевиках, об очередях, и все
это, как надоедливый граммофон в пивной, уходило в мутный свет за гряз-
ными окнами, в скрипучее пошатывание вагона.
Она перебирала каждый час последних пяти дней, которые с такой стре-
мительностью выбили ее из привычного строя ее жизни.
И это глупое решение отправиться в Зимний с тайной надеждой умереть,
в которой она не желала себе признаваться, и встреча с ним, с Шаховым...
В тот день она как-будто подчеркивала, что она чужой для него чело-
век, что нужно наконец порвать ту случайную и непрочную связь, которая,
несмотря ни на что, все-таки еще держалась между ними.
Зачем она делала это? Зачем она с таким упорством не желала сознаться
перед собою в том, что с самого начала ей ясна была причина его приезда?
Нужно было письмо, это письмо, быть-может последнее, которое он напи-
сал в своей жизни, чтобы заставить ее, не обманывая больше себя, и ниче-
го от себя не скрывая, сказать, наконец, что он приехал сюда для нее,
для встречи с нею.
И теперь, быть-может, из-за нее, из-за этой сухой и холодной встречи,
он так же, как и она, в ту ночь на двадцать шестое, пошел на фронт, же-
лая...
Старушка, дремавшая прикурнув в углу возле окна, испуганно вздрогнула
и сердито посмотрела на женщину в меховой шапочке, с подвязанной рукой,
которая вскочила, как ужаленная, и, сжимая руки, с отчаянием смотрела
вдоль заплеванного вагонного коридора.
- Ах, боже мой, как медленно тащится поезд! - сказала она вслух,
опомнившись.
- Медленно? А вы бы, барынька, автомобиль наняли! В автомобиле ско-
рее! - сказал кто-то сверху.
- И проволока как медленно тянется вдоль окна, - продолжала она ду-
мать, - у столба поднимается, а потом идет все ниже... поднимается... и
вниз... поднимается... вниз. Правительственный телеграф с правой стороны
пути, - вдруг вспомнила она слышанную где-то фразу.
И снова, сама не зная почему, она вспомнила Шахова, на этот раз моло-
дым прапорщиком, каким он был, когда она увидела его впервые: это моло-
дое прищелкивание шпор при первом поклоне и первые слова, произнесенные
еще незнакомым, еще чужим голосом.
Но этот образ был неясен ей; другое лицо выплывало перед ее глазами
на грязном, запотевшем стекле в белесой мути вагона.
- Он тоже там... Тарханов, - подумала она смутно, - быть-может они
встретились там, на фронте.
Со странным любопытством она представила себе эту встречу - холеное и
твердо-насмешливое лицо Тарханова и эти слова, которые он должен был
произнести при встрече с Шаховым:
- Теперь мы можем окончить наш спор. Теперь я на деле покажу вам, что
такое приговор военно-полевого суда!
Самое это название показалось Галине сырым и тяжелым, как земля, ко-
торой засыпают гроб, опущенный в мокрую яму.
- Военно-полевого суда... Военно-полевого суда, - повторила она про
себя, - суда...
- Сюда! - повторил кто-то над самым ее ухом, - сюда, закладывай,
дай-ка я завяжу!.. Видишь, сейчас уже к станции подъезжаем.
Она очнулась. Какой-то парень в поддевке помогал старушке завязывать
узлы, все уже давно собрали вещи и толпились у выхода, поезд подходил к
Царскому Селу.
XIV
Матрос, с размаху влетевший в комнату, где сидел Шахов, сам хорошо не
знал, что он делает.
- Арестованный? Освободить! - закричал он казакам, хотя те и без это-
го ничем не препятствовали освобождению Шахова. Тут же он бросился к Ша-
хову, схватил его за руку и потащил в коридор.
- Взяли Гатчину? Гатчину взяли, что ли? - торопливо спрашивал Шахов.
- Сама взялась! - весело прокричал матрос, - перемирие, что ли! Плен-
ными меняемся!
И хотя ясно было, что матрос сам хорошо не знал, заключено ли в самом
деле перемирие, и будут ли меняться пленными, Шахов ему тотчас же пове-
рил.
- Где тебя взяли? - закричал матрос.
(Кричал он также без особенной причины, - в коридоре хотя и сильно
шумели, но говорить можно было, не повышая голоса.)
- Под Пулковом в плен взяли! - ответил, тоже крича, Шахов.
Матрос радостно завыл и хлопнул его по плечу.
- Спирька Голубков, комендор второго Балтийского экипажа! Как звать?
- Шахов.
- Какого полка?
- Смольнинского красногвардейского отряда.
- А где тут еще пленные?
Шахов не успел ответить, - толпа матросов хлынула снизу и разом от-
теснила его в один из круговых коридоров. Дворец кишел, как муравейник.
Солдаты местного гарнизона бродили туда и назад по всем трем этажам. В
каждой комнате был митинг. Матросы и красногвардейцы, согласно плана Во-
енно-Революционного Комитета, "говорили с казаками через головы генера-
лов".
Шахов, потеряв из виду матроса, пошел дальше один. С трудом пробира-
ясь через толпу, он бродил по дворцу, пытаясь отыскать кого-нибудь из
красногвардейцев своего отряда. Наконец, устав искать, он снова спустил-
ся вниз и, незаметно пройдя лишний пролет лестницы, вдруг попал в узкий
коридор, в котором гулко отдавались шаги, а свет электрических ламп ста-
новился все более тусклым.
Он хотел уже повернуть обратно, когда за беспорядочной грудой оружия,
которою пересечен был коридор, услышал голос, показавшийся ему знакомым.
- Тринадцать карабинов, - говорил хмурый мужской голос, - один, два,
три, четыре...
- Кто вам позволил здесь распоряжаться, во дворце? - крикнул другой
голос. - Зачем вы считаете оружие?
- Как зачем? Надо же его по счету сдать, или как?
- Да чорт побери, поймите же вы, наконец, что это не ваше, а наше
оружие!
- Чье это ваше?
- Наше, третьего конного корпуса!
- Идите вы к матери с вашим корпусом, - хмуро сказал первый голос; он
продолжал считать: - семь, восемь, девять, десять...
- Согласно условиям перемирия, - раздраженно закричал второй, - все
оружие остается в распоряжении третьего конного корпуса! Если вы сейчас
же не уйдете отсюда, я...
- Ладно, ладно. Вам оружие не нужно ни к чортовой матери. Зачем вам
оружие? Вы только и знаете по своим стрелять.
- Согласно условиям перемирия...
Хмурый голос окончил подсчет карабинов и принялся за винтовки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44