«Последнее слово за невестой!» Никто не решился вслух оспорить традицию. Со старейшиной Тори вообще никто не спорил. Старик говорил мало, но рука у него, несмотря на возраст, оставалась такой же тяжелой, как и в молодости. С приходом Тори в Совет старейшин авторитет последнего поднялся до немыслимых высот. Молодые гномы перестали звать его «скопищем стариканов», а сами старейшины завели правило рассматривать многие вопросы только после того, как с возмутителем спокойствия с глазу на глаз переговорят два неразлучных друга — Синьфольд и Тори.
Бывали случаи, когда после таких «переговоров» очередного гнома приходилось выносить на носилках. Даже Дайн, Царь под Горой, всегда будто невзначай поднимал руку и потирал ухо, когда маленький гном «под прикрытием» великана зачитывал очередное решение Совета. Балину пришлось совсем туго. Ведь Совет старейшин Казад Дума состоял всего лишь из двух гномов — все тех же Синьфольда и Тори. Но неожиданно для себя государь Мории понял, что Синьфольд, несмотря на въедливость и возраст, говорит очень разумные вещи. Ну а если этой парочке поручить совершенно невозможное дело (например, восстановить газовые фонари, а затем проверить все глубинные горизонты Мории на предмет скоплений горного газа), — то они даже не возразят в ответ.
Так или иначе, но многим, недовольным выбором Силверлаг, пришлось прислушаться к ее мнению. Она не могла иначе ответить своему сердцу. Стоит ли добавлять, что уже год как она тайно от всех встречалась с Сили! Но когда в молодой семье родилась девочка, изумлению родственников не было предела. Силверлаг еще дважды радовала свой род девочками, а потом начала рожать мальчиков. Одного за другим, крепких, горластых малышей, по одному, а не двойняшками, как обычно рожают остальные. Все вокруг называли Сили и Силверлаг «благословленными Махалом». Чужие бабушки с отвислыми животами и явными бородами радовались за малышей, как за своих.
Но гномы-мужчины Сили все равно не жаловали. Многие считали, что гном с такой внешностью не может быть верным мужем. Прекрасно зная об этом, Балин постоянно до прибытия в Морию Сил-верлаг держал молодого гнома «под рукой», в оруженосцах.
И вот снова им выпало прощание. Силверлаг понимала, что скорее всего прощается с мужем навсегда.
— Смотри не простудись. Не забывай вовремя есть, совсем худой стал. — Она говорила только ради того, чтобы не молчать. Мысли убивали ее, все внутри холодело, и оттого…
Она сказала, совсем как в детстве отцу, который укладывал ее спать, а сам, чтобы уйти, придумывал разные смешные и ненужные дела. И всегда обещал ей: «Я скоро вернусь». Уходил и… может быть, приходил, когда она засыпала.
— Приходи поскорей.
Она всегда была такой. Серьезной, умной, гордой и безумно красивой. «Моя семья», — с гордостью думал Сили, а сам чувствовал на щеках губы и кудри младшего сына, Тилена. Сили смотрел им вслед, не замечая, как промокают ноги. Маленький караван только еще выбрался на ровную дорогу по вершине холмов. Вода почему-то не успевала уходить из долины по Привратному Потоку, скопилась и поднялась даже выше уровня ворот. Широкие круги возникли почти на середине разлившегося озера.
И тут женщины закричали. Им вторили дети, тонко, на грани слышимого звука. Старая Бандит, широко расставив ноги, взмахнула мечом — и исчезла под тугими черными кольцами. Маленькие фигурки стали разбегаться в разные стороны, но одна, побольше, с ребенком на руках, бежала очень медленно, ведь Тилен такой тяжелый…
Сили показалось, что тело потеряло вес и беззвучно скользит над землей. С удивлением посмотрел он вниз, на свои ноги. Чувства обострились, он ощущал каждую мышцу, дыхание мерно и мощно вырывалось из груди. Он успеет, он должен успеть. Расстояние сокращалось так быстро, что глаза перестали следить за мелочами, происходящими вокруг. Черные руки оплетают мягкое и податливое тело, высоко взлетает над землей головка с копной мягких кудряшек. Но они живы, конечно же, живы! Сейчас он просто обрубит эти щупальца, и они отпустят, отдадут ему любовь и свет, чтобы жить дальше.
Но что это? Почему этот черный клубок ползет к озеру? Зачем? Биться надо на берегу.
Сили вбежал в воду, почувствовав, как сразу стало тяжело идти. Гном остановился, высоко поднял топор. Сердце его гулко билось, поддавая куда-то в горло, и каждое мгновение Сили ожидал предательского удара в ноги. Многорукое извивающееся чудовище было прямо перед ним, но Сили ничего не мог сделать: дальше начиналась глубина. По горло в воде он будет беззащитен как ребенок, если прежде его не утащат на дно тяжелые доспехи.
Гном с ненавистью рассматривал тварь, которая сейчас должна была убить его. Он видел в кишении щупалец массу, точнее, часть тела, которую предположительно можно было назвать головой из-за черных глаз, смотрящих, казалось, прямо в душу, бестрепетно и даже с неким подобием любопытства. И вдруг что-то изменилось в этих глазах. Что-то похожее на тревогу и беспокойство пробудилось в немигающих зрачках. Сили почувствовал, что теперь может отвести взгляд. Гигантские щупальца, каждое не тоньше торса Сили, пришли в движение. Сили сделал шаг назад и повернулся боком То, что он увидел, повергло его в шок. Оин, более коротконогий и не такой быстрый, как Сили, резким пружинистым шагом приближался к ним. Страх внезапно сковал сознание молодого гнома. Потом Сили долго расспрашивал сам себя об этом моменте-и каждый раз вспоминал новые и новые подробности, чудовищные изменения, произошедшие с Оином на берегу озера.
Борода Оина не поседела. Изо рта, окрашивая ее в белый цвет, медленно стекала пена. Корявыми побелевшими пальцами, больше похожими на когти, Оин, входя в воду, продолжал срывать с себя остатки кольчуги. Прочнейшая проволока рвалась, как простая дерюга. Сначала Сили не мог понять, что так сильно изумило и даже напугало его в лице Оина. Только потом, оправившись от увиденного, Сили вспомнил, что глаза Оина потеряли свой цвет. Обычные темно-карие (у гномов других не бывает) глаза изменились так, будто зрачок вдруг растворился в белке, и светились ярким, нереальным светом — это было до того жуткое зрелище, что к Сили вдруг вернулась надежда. Неистовый Оин вернет женщин и детей, Сили снова увидит Силверлаг и Тилена. Чудовище не может убить такого стража ворот Мории.
Еще на берегу, приближаясь к монстру, Оин запел. Сили узнал песню, но с трудом — до того жутко было слышать эти яростные и малопонятные звуки из уст родственника и друга, в мгновение ока ставшего чудовищем не менее страшным, чем сам Подгорный Ужас. Это была песня Дагор Браголах:
Мы вышли на смерть безымянными —
Отцами, сынами и братьями.
Лишь долгая сотня на орочъи тьмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Бывали случаи, когда после таких «переговоров» очередного гнома приходилось выносить на носилках. Даже Дайн, Царь под Горой, всегда будто невзначай поднимал руку и потирал ухо, когда маленький гном «под прикрытием» великана зачитывал очередное решение Совета. Балину пришлось совсем туго. Ведь Совет старейшин Казад Дума состоял всего лишь из двух гномов — все тех же Синьфольда и Тори. Но неожиданно для себя государь Мории понял, что Синьфольд, несмотря на въедливость и возраст, говорит очень разумные вещи. Ну а если этой парочке поручить совершенно невозможное дело (например, восстановить газовые фонари, а затем проверить все глубинные горизонты Мории на предмет скоплений горного газа), — то они даже не возразят в ответ.
Так или иначе, но многим, недовольным выбором Силверлаг, пришлось прислушаться к ее мнению. Она не могла иначе ответить своему сердцу. Стоит ли добавлять, что уже год как она тайно от всех встречалась с Сили! Но когда в молодой семье родилась девочка, изумлению родственников не было предела. Силверлаг еще дважды радовала свой род девочками, а потом начала рожать мальчиков. Одного за другим, крепких, горластых малышей, по одному, а не двойняшками, как обычно рожают остальные. Все вокруг называли Сили и Силверлаг «благословленными Махалом». Чужие бабушки с отвислыми животами и явными бородами радовались за малышей, как за своих.
Но гномы-мужчины Сили все равно не жаловали. Многие считали, что гном с такой внешностью не может быть верным мужем. Прекрасно зная об этом, Балин постоянно до прибытия в Морию Сил-верлаг держал молодого гнома «под рукой», в оруженосцах.
И вот снова им выпало прощание. Силверлаг понимала, что скорее всего прощается с мужем навсегда.
— Смотри не простудись. Не забывай вовремя есть, совсем худой стал. — Она говорила только ради того, чтобы не молчать. Мысли убивали ее, все внутри холодело, и оттого…
Она сказала, совсем как в детстве отцу, который укладывал ее спать, а сам, чтобы уйти, придумывал разные смешные и ненужные дела. И всегда обещал ей: «Я скоро вернусь». Уходил и… может быть, приходил, когда она засыпала.
— Приходи поскорей.
Она всегда была такой. Серьезной, умной, гордой и безумно красивой. «Моя семья», — с гордостью думал Сили, а сам чувствовал на щеках губы и кудри младшего сына, Тилена. Сили смотрел им вслед, не замечая, как промокают ноги. Маленький караван только еще выбрался на ровную дорогу по вершине холмов. Вода почему-то не успевала уходить из долины по Привратному Потоку, скопилась и поднялась даже выше уровня ворот. Широкие круги возникли почти на середине разлившегося озера.
И тут женщины закричали. Им вторили дети, тонко, на грани слышимого звука. Старая Бандит, широко расставив ноги, взмахнула мечом — и исчезла под тугими черными кольцами. Маленькие фигурки стали разбегаться в разные стороны, но одна, побольше, с ребенком на руках, бежала очень медленно, ведь Тилен такой тяжелый…
Сили показалось, что тело потеряло вес и беззвучно скользит над землей. С удивлением посмотрел он вниз, на свои ноги. Чувства обострились, он ощущал каждую мышцу, дыхание мерно и мощно вырывалось из груди. Он успеет, он должен успеть. Расстояние сокращалось так быстро, что глаза перестали следить за мелочами, происходящими вокруг. Черные руки оплетают мягкое и податливое тело, высоко взлетает над землей головка с копной мягких кудряшек. Но они живы, конечно же, живы! Сейчас он просто обрубит эти щупальца, и они отпустят, отдадут ему любовь и свет, чтобы жить дальше.
Но что это? Почему этот черный клубок ползет к озеру? Зачем? Биться надо на берегу.
Сили вбежал в воду, почувствовав, как сразу стало тяжело идти. Гном остановился, высоко поднял топор. Сердце его гулко билось, поддавая куда-то в горло, и каждое мгновение Сили ожидал предательского удара в ноги. Многорукое извивающееся чудовище было прямо перед ним, но Сили ничего не мог сделать: дальше начиналась глубина. По горло в воде он будет беззащитен как ребенок, если прежде его не утащат на дно тяжелые доспехи.
Гном с ненавистью рассматривал тварь, которая сейчас должна была убить его. Он видел в кишении щупалец массу, точнее, часть тела, которую предположительно можно было назвать головой из-за черных глаз, смотрящих, казалось, прямо в душу, бестрепетно и даже с неким подобием любопытства. И вдруг что-то изменилось в этих глазах. Что-то похожее на тревогу и беспокойство пробудилось в немигающих зрачках. Сили почувствовал, что теперь может отвести взгляд. Гигантские щупальца, каждое не тоньше торса Сили, пришли в движение. Сили сделал шаг назад и повернулся боком То, что он увидел, повергло его в шок. Оин, более коротконогий и не такой быстрый, как Сили, резким пружинистым шагом приближался к ним. Страх внезапно сковал сознание молодого гнома. Потом Сили долго расспрашивал сам себя об этом моменте-и каждый раз вспоминал новые и новые подробности, чудовищные изменения, произошедшие с Оином на берегу озера.
Борода Оина не поседела. Изо рта, окрашивая ее в белый цвет, медленно стекала пена. Корявыми побелевшими пальцами, больше похожими на когти, Оин, входя в воду, продолжал срывать с себя остатки кольчуги. Прочнейшая проволока рвалась, как простая дерюга. Сначала Сили не мог понять, что так сильно изумило и даже напугало его в лице Оина. Только потом, оправившись от увиденного, Сили вспомнил, что глаза Оина потеряли свой цвет. Обычные темно-карие (у гномов других не бывает) глаза изменились так, будто зрачок вдруг растворился в белке, и светились ярким, нереальным светом — это было до того жуткое зрелище, что к Сили вдруг вернулась надежда. Неистовый Оин вернет женщин и детей, Сили снова увидит Силверлаг и Тилена. Чудовище не может убить такого стража ворот Мории.
Еще на берегу, приближаясь к монстру, Оин запел. Сили узнал песню, но с трудом — до того жутко было слышать эти яростные и малопонятные звуки из уст родственника и друга, в мгновение ока ставшего чудовищем не менее страшным, чем сам Подгорный Ужас. Это была песня Дагор Браголах:
Мы вышли на смерть безымянными —
Отцами, сынами и братьями.
Лишь долгая сотня на орочъи тьмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80