красных, зеленых, коричневых и всех прочих подонков «джипси».
За что? Почему – «подонков»?
Да разве мы могли смотреть на них как-то иначе, если они постоянно, попирая Закон, хватали пассажиров чуть ли не на каждом углу, воровали работу у нас – «желтых королей»! – полноправных хозяев нью-йоркских улиц…
4
«Колонна на мосту, стоп!» – властным жестом приказала «регулировщица», приложилась к горлышку и осветилась белозубой улыбкой.
– Когда доедем до Третьей авеню, поверните направо, – сказал инвалид.
Почему он не хотел открыть водителю, куда направляется?
– Теперь все время прямо!
Мы миновали Семьдесят вторую улицу:
– Прямо!
Восемьдесят шестую…
– Прямо!
Я понял, что этот белый человек едет в Гарлем.
«Тоже мне – тайна, событие!» – подумал я, поскольку бывал в Гарлеме не раз.
С Третьей авеню мы свернули лишь на Сто двадцать какой-то там улице и вторглись на территорию жилого комплекса, состоявшего из высоких неприветливых домов, точно таких же, как тот, в котором жил я. Только в этом дворе играли черные дети и не было здесь ни цветов, ни травы, ни деревьев. Этот двор был сплошь залит асфальтом.
Гонявшие по двору шкодники развинтили гидрант, и, хотя было совсем не жарко, обливали друг дружку водой; визг, хохот… Внезапно я – ослеп! Ледяная струя ударила прямо в лицо, я инстинктивно нажал на тормоз, и в тот же миг черные бесы облепили мой кэб, как муравьи – осу. Они карабкались на капот, на багажник. Они распахнули все четыре дверцы и битком набились на переднее и заднее сиденья, будто в машине не было ни меня, ни пассажира. Черные руки рылись в ящичке для перчаток и в карманах «парадного» моего пиджака; потом, словно по команде – все разом! – протянулись ко мне.
Бесы корчили рожи и что-то сердито кричали. Они стали агрессивны. Они требовали:
– Доллар!
– Дай доллар!
– Доллар!
Помню еще, как поразило меня поведение моего пассажира. С трудом вывалившись из кэба, человек-гора (и – не жира, а мышц!) не оттолкнул ни одного из мальчишек, путавшихся у него под ногами, под костылями: он их боялся …
– Дай доллар!
– Доллар!
Я дал двум-трем немного мелочи и тронул, было, кэб, но меня – не выпустили. Самые малые из пацанов бесстрашно встали на пути машины, упираясь ладонями в радиатор, а те, что находились внутри, тащили все подряд, что было на переднем сиденье. Один схватил пачку размокших сигарет, другой – квитанционную книжку (зачем им – квитанции?), третий сорвал с моей переносицы темные очки, но не пустился наутек, а стоял рядом с чекером, дразня меня украденной вещью.
В лицо опять ударила струя воды. Я закрыл окно – по крыше бабахнул камень… Стало страшно, инвалид исчез…
Я потянулся к другому окну, откуда меня не могли облить водой, и швырнул на асфальт горсть монет. Вся орава с гиканьем бросилась их подбирать: путь был свободен!
Пацаны выскакивали из машины на ходу, задние дверцы болтались – распахнутые, а я ехал и ехал куда-то, пока не раздался выстрел, от которого меня швырнуло в сторону и на который мой вырвавшийся из западни танк немедленно ответил грозной очередью: тра-та-та!.. Педаль газа превратилась в гашетку пулемета; подбитый чекер трясло, но он мчался и продолжал стрелять: тах-тах-тах!..
5
Стрельба оборвалась лишь тогда, когда мой кэб оказался за пределами Гарлема. Как только я нажал на тормоз – пулемет умолк… Я вышел из машины и увидел, что правый передний скат – лопнул; металлический обод колеса упирался в асфальт…
Свежая рубаха, брюки, носки, туфли – все промокло. Счетчик показывал II долларов: я забыл его выключить. Инвалид смылся под шумок не уплатив. А может, он побоялся доставать из кармана деньги? Или сунул их в «кормушку»? Я пошарил – денег не было. Возможно, пацаны их украли…
О деньгах, наверное, нужно сразу же сообщить диспетчеру; иначе, сдавая выручку после смены, мне придется покрыть недостачу из своего, и так более чем скромного заработка.
«НЕ УПУСКАЙТЕ ВОЗМОЖНОСТИ ЗАРАБОТАТЬ 600 ДОЛЛАРОВ В НЕДЕЛЮ!»
Вранье, приманка. За три с лишним месяца каторжного труда я отложил чуть больше тысячи долларов.
Впрочем, звонить диспетчеру нужно было не только из-за украденных денег. Ведь я – гаражный кэбби, которому хозяева не доверяют ни домкрата, ни запасного колеса. Чтобы заменить поврежденный скат, гаражный кэбби доджей вызвать техпомощь; и я поплелся через дорогу к телефону, оставляя на асфальте мокрые следы.
– Где ты находишься? – спросил диспетчер.
– Угол Парк-авеню и… – только теперь я осмотрелся как следует, – и Девяносто второй улицы.
– Жди! Не отходи от машины.
Диспетчер повесил трубку; о деньгах я не успел сказать.
Девяносто вторая улица! Добрых полмили проехал я очумевшим, в машине с болтающимися дверцами… Во рту чувствовался вкус крови. Временный мост сорвался с опор. Хорошо, что я хоть не проглотил его… Вода попала в часы, служившие мне много лет верой-правдой, и они остановились, зафиксировав – время происшествия – 7:43.
«ТАКСИСТ САМ СЕБЕ ХОЗЯИН».
Опять же вранье. Каждый пассажир мне хозяин. Куда скажет, туда я и поеду: хоть в Гарлем, хоть к черту на рога. Велел мне сейчас диспетчер ждать, не отлучаясь от машины, и я – мокрый, продрогший, – буду торчать тут и ждать.
Я снял туфли и поставил их сушиться на горячем капоте, развесил на дверце пиджак. Как я покажусь в таком виде на радиостанции? Явлюсь, словно матрос на корабль после бурной ночи. И кому и что объяснишь? Я не рассказывал сотрудникам, что вожу желтый кэб… И сколько еще предстоит мне мучаться в этом проклятом такси?! Полгода? Год?.. Я сидел на бровке тротуара, как это принято у таксистов: улица – наша гостиная, наш дом; никто из прохожих не обращал на меня внимания…
6
Сверкающий, как новенький цент, желтый «форд», кативший по Парк-авеню, сбросил скорость и вильнул в мою сторону. Таксист лет тридцати пяти, похожий на штангиста, так и дышавший отменным настроением, подошел ко мне:
– Эй, чего ты тут расселся?
Я молча указал на сплющенный скат.
– Ждешь, пока приедут из гаража?
Видать, этот парень был не первый год замужем. Только что-то уж очень наглаженный, набриолиненный. Из хозяев. Эдакий кэбби-аристократ.
– Ха! Да ты весь мокрый?!
Я рассказал, что случилось, и «аристократ» стал смеяться.
– Иди ты!.. – послал я его, но он не ответил грубостью на грубость:
– Не обижайся. Ты легко отделался, могло быть гораздо хуже… Ты думаешь, им нужны были твои мокрые сигареты? Твои квитанции?
– Для чего же они их тащили?
– Они хотели, чтоб ты погнался за одним из пацанов.
– Зачем? – спросил я, хотя, кажется, уже и сам смутно догадывался.
– Им нужно было, чтоб ты – вышел из кэба. Они бросили камень в машину, когда поняли, что тебя оттуда все равно не выманить. Если бы это удалось, ты получил бы камнем по голове, а им достались бы деньги покрупнее…
– Среди бела дня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
За что? Почему – «подонков»?
Да разве мы могли смотреть на них как-то иначе, если они постоянно, попирая Закон, хватали пассажиров чуть ли не на каждом углу, воровали работу у нас – «желтых королей»! – полноправных хозяев нью-йоркских улиц…
4
«Колонна на мосту, стоп!» – властным жестом приказала «регулировщица», приложилась к горлышку и осветилась белозубой улыбкой.
– Когда доедем до Третьей авеню, поверните направо, – сказал инвалид.
Почему он не хотел открыть водителю, куда направляется?
– Теперь все время прямо!
Мы миновали Семьдесят вторую улицу:
– Прямо!
Восемьдесят шестую…
– Прямо!
Я понял, что этот белый человек едет в Гарлем.
«Тоже мне – тайна, событие!» – подумал я, поскольку бывал в Гарлеме не раз.
С Третьей авеню мы свернули лишь на Сто двадцать какой-то там улице и вторглись на территорию жилого комплекса, состоявшего из высоких неприветливых домов, точно таких же, как тот, в котором жил я. Только в этом дворе играли черные дети и не было здесь ни цветов, ни травы, ни деревьев. Этот двор был сплошь залит асфальтом.
Гонявшие по двору шкодники развинтили гидрант, и, хотя было совсем не жарко, обливали друг дружку водой; визг, хохот… Внезапно я – ослеп! Ледяная струя ударила прямо в лицо, я инстинктивно нажал на тормоз, и в тот же миг черные бесы облепили мой кэб, как муравьи – осу. Они карабкались на капот, на багажник. Они распахнули все четыре дверцы и битком набились на переднее и заднее сиденья, будто в машине не было ни меня, ни пассажира. Черные руки рылись в ящичке для перчаток и в карманах «парадного» моего пиджака; потом, словно по команде – все разом! – протянулись ко мне.
Бесы корчили рожи и что-то сердито кричали. Они стали агрессивны. Они требовали:
– Доллар!
– Дай доллар!
– Доллар!
Помню еще, как поразило меня поведение моего пассажира. С трудом вывалившись из кэба, человек-гора (и – не жира, а мышц!) не оттолкнул ни одного из мальчишек, путавшихся у него под ногами, под костылями: он их боялся …
– Дай доллар!
– Доллар!
Я дал двум-трем немного мелочи и тронул, было, кэб, но меня – не выпустили. Самые малые из пацанов бесстрашно встали на пути машины, упираясь ладонями в радиатор, а те, что находились внутри, тащили все подряд, что было на переднем сиденье. Один схватил пачку размокших сигарет, другой – квитанционную книжку (зачем им – квитанции?), третий сорвал с моей переносицы темные очки, но не пустился наутек, а стоял рядом с чекером, дразня меня украденной вещью.
В лицо опять ударила струя воды. Я закрыл окно – по крыше бабахнул камень… Стало страшно, инвалид исчез…
Я потянулся к другому окну, откуда меня не могли облить водой, и швырнул на асфальт горсть монет. Вся орава с гиканьем бросилась их подбирать: путь был свободен!
Пацаны выскакивали из машины на ходу, задние дверцы болтались – распахнутые, а я ехал и ехал куда-то, пока не раздался выстрел, от которого меня швырнуло в сторону и на который мой вырвавшийся из западни танк немедленно ответил грозной очередью: тра-та-та!.. Педаль газа превратилась в гашетку пулемета; подбитый чекер трясло, но он мчался и продолжал стрелять: тах-тах-тах!..
5
Стрельба оборвалась лишь тогда, когда мой кэб оказался за пределами Гарлема. Как только я нажал на тормоз – пулемет умолк… Я вышел из машины и увидел, что правый передний скат – лопнул; металлический обод колеса упирался в асфальт…
Свежая рубаха, брюки, носки, туфли – все промокло. Счетчик показывал II долларов: я забыл его выключить. Инвалид смылся под шумок не уплатив. А может, он побоялся доставать из кармана деньги? Или сунул их в «кормушку»? Я пошарил – денег не было. Возможно, пацаны их украли…
О деньгах, наверное, нужно сразу же сообщить диспетчеру; иначе, сдавая выручку после смены, мне придется покрыть недостачу из своего, и так более чем скромного заработка.
«НЕ УПУСКАЙТЕ ВОЗМОЖНОСТИ ЗАРАБОТАТЬ 600 ДОЛЛАРОВ В НЕДЕЛЮ!»
Вранье, приманка. За три с лишним месяца каторжного труда я отложил чуть больше тысячи долларов.
Впрочем, звонить диспетчеру нужно было не только из-за украденных денег. Ведь я – гаражный кэбби, которому хозяева не доверяют ни домкрата, ни запасного колеса. Чтобы заменить поврежденный скат, гаражный кэбби доджей вызвать техпомощь; и я поплелся через дорогу к телефону, оставляя на асфальте мокрые следы.
– Где ты находишься? – спросил диспетчер.
– Угол Парк-авеню и… – только теперь я осмотрелся как следует, – и Девяносто второй улицы.
– Жди! Не отходи от машины.
Диспетчер повесил трубку; о деньгах я не успел сказать.
Девяносто вторая улица! Добрых полмили проехал я очумевшим, в машине с болтающимися дверцами… Во рту чувствовался вкус крови. Временный мост сорвался с опор. Хорошо, что я хоть не проглотил его… Вода попала в часы, служившие мне много лет верой-правдой, и они остановились, зафиксировав – время происшествия – 7:43.
«ТАКСИСТ САМ СЕБЕ ХОЗЯИН».
Опять же вранье. Каждый пассажир мне хозяин. Куда скажет, туда я и поеду: хоть в Гарлем, хоть к черту на рога. Велел мне сейчас диспетчер ждать, не отлучаясь от машины, и я – мокрый, продрогший, – буду торчать тут и ждать.
Я снял туфли и поставил их сушиться на горячем капоте, развесил на дверце пиджак. Как я покажусь в таком виде на радиостанции? Явлюсь, словно матрос на корабль после бурной ночи. И кому и что объяснишь? Я не рассказывал сотрудникам, что вожу желтый кэб… И сколько еще предстоит мне мучаться в этом проклятом такси?! Полгода? Год?.. Я сидел на бровке тротуара, как это принято у таксистов: улица – наша гостиная, наш дом; никто из прохожих не обращал на меня внимания…
6
Сверкающий, как новенький цент, желтый «форд», кативший по Парк-авеню, сбросил скорость и вильнул в мою сторону. Таксист лет тридцати пяти, похожий на штангиста, так и дышавший отменным настроением, подошел ко мне:
– Эй, чего ты тут расселся?
Я молча указал на сплющенный скат.
– Ждешь, пока приедут из гаража?
Видать, этот парень был не первый год замужем. Только что-то уж очень наглаженный, набриолиненный. Из хозяев. Эдакий кэбби-аристократ.
– Ха! Да ты весь мокрый?!
Я рассказал, что случилось, и «аристократ» стал смеяться.
– Иди ты!.. – послал я его, но он не ответил грубостью на грубость:
– Не обижайся. Ты легко отделался, могло быть гораздо хуже… Ты думаешь, им нужны были твои мокрые сигареты? Твои квитанции?
– Для чего же они их тащили?
– Они хотели, чтоб ты погнался за одним из пацанов.
– Зачем? – спросил я, хотя, кажется, уже и сам смутно догадывался.
– Им нужно было, чтоб ты – вышел из кэба. Они бросили камень в машину, когда поняли, что тебя оттуда все равно не выманить. Если бы это удалось, ты получил бы камнем по голове, а им достались бы деньги покрупнее…
– Среди бела дня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90