задушить в себе нелепый азарт выискивания чемоданов. Если я буду брать всех клиентов подряд (или, как говорят старые кэбби, «подметать улицу»), сегодняшний рекорд станет ежедневной моей нормой. Три дня в неделю я буду работать на хозяйку, а три – на себя. И даже в связи с повесткой в уголовный суд не чувствовал я себя подавленным, ибо, поостыв и спокойно во всем разобравшись, принял самое простое и самое разумное решение: поскольку я ни в чем не виноват, то мне вообще незачем являться на суд. А повестку, дрянную эту бумажонку, надо просто порвать и выбросить! Ну, что – самое худшее – могут сделать за неявку в суд порядочному человеку, который ничего такого не сделал? Ну, отберут таксистские права. И слава Богу! Жена будет счастлива…
3
Монету в автомат я уже опустил, а набрать номер не решался. Звонить нужно было раньше, а теперь неизвестно ведь: волнуется ли жена, бродит ли по квартире, не находя себе места, или – уснула? Может, мой звонок вместо того, чтобы успокоить – разбудит ее?
– Неужели нельзя истратить на меня пять минут вашего драгоценного времени?! – снова пристала ко мне черная виолончелистка.
– Нет, нельзя! – отрубил я. И поехал работать: пока открыты улицы, пока деньги – текут…
– Большое спасибо, сэр! – вдогонку крикнула девушка. Кисло мне от ее иронии.
Но что это: на протяжении чуть ли не десяти кварталов Ист-Сайда, навстречу мне не поднялась ни одна рука. Странно. Ведь только что и десяти метров нельзя было проехать спокойно: меня рвали на части. Я свернул на Парк-авеню, она была пуста.
Огромный город уснул внезапно, как заигравшийся ребенок. Я проверил Пятую авеню: свободные такси катили по ней сплошным потоком. Пассажиров не было. Ни белых, ни черных. Вон, у здания Библиотеки мужская фигура – не подняла руку, нет, лишь шагнула к краю тротуара, и сразу к ней – один кэб наперерез другому…
Ночная гонка трудней и рискованней утренней, но меня словно кто-то подзуживал: я должен выиграть хотя бы одного пассажира!
Безлюден был Центральный вокзал, безлюдна Мэдисон-авеню. Часы показывали 12:20. На поиски клиента я положил себе десять минут. Найду, не найду – в 12:30 я уезжаю домой.
Я пересек Манхеттен по Сорок второй улице – безрезультатно. Отель «Тьюдор» тоже уснул; спали танцульки и ресторанчики на Первой авеню…
Еще десять минут. Дополнительных. Теперь уже точно – последних!..
4
Я пережидал красный свет на углу Шестьдесят седьмой улицы, когда заметил, что к перекрестку приближается черная женщина с ребенком. Она еще не достигла края тротуара, может, ей вовсе и не нужно такси.
Стая желтых акул, мчавшихся по авеню, была метрах в пятидесяти от меня, и я рванул с места, не дожидаясь переключения светофора – только колеса взвизгнули…
– В Бруклин поедете? – спросила женщина. Мальчик лет пяти, которого она держала за руку, засыпал стоя.
– Садитесь! – буркнул я, вроде бы недовольный. Совсем необязательно докладывать ей, как мне повезло. Работа в городе все равно кончилась, а я поеду домой – с включенным счетчиком.
Вот вам и ответ на вопрос вопросов: какой пассажир самый лучший? Белый? Черный? В аэропорт?.. Лучше всех тот, кто едет туда, куда мне, таксисту, нужно.
Но добра без худа не бывает: пассажирка в Бруклин оказалась сварливой, и мы – поссорились.
– Вы знаете, где находится Хайленд-бульвар? – спросила она.
– Приблизительно, – ловчил я. – А разве вы сами не знаете, где живете?
– Я не езжу домой на машине, – раздраженно ответила женщина.
– Не волнуйтесь, все будет в порядке, – примирительно сказал я: нельзя же было после всего потерять бруклинскую работу. – Разыщем мы ваш бульвар.
– Ты будешь искать, а я – платить? – взъерепенилась черная: – Имей в виду, больше десяти долларов ты с меня не получишь!
– О'кей! – сказал я. – Десять так десять.
Она унялась – захныкал ребенок. Раздался шлепок. Мальчонка заревел вовсю.
– Зачем вы его бьете? – не выдержал я. – Разве он виноват, что ему давно пора спать?
– Вы такое слыхали?! – заорала черная, словно в машине кроме нас были еще люди. – Этот дурак будет учить меня, как мне обращаться с моим сыном…
Мы находились на южной границе Манхеттена. Впереди аркадой тусклых фонарей вздыбился уходящий в Бруклин мост. Я подъехал к бровке:
– Дальше вы будете добираться без меня…
– Ты не имеешь права выбрасывать жекщину с ребенком в час ночи посреди улицы, – с угрозой сказала черная.
Но я и не собирался так поступать.
– Я остановлю для вас другой кэб – сказал я.
– На счетчике 3.85, – напомнила она, намекая, что не даст мне ни цента.
– Хорошо. Все деньги вы заплатите тому дураку, который вас повезет.
Стоило мне выйти из машины и поднять руку, как вплотную к моему чекеру подкатил кэб с включенным сигналом «НЕ РАБОТАЮ».
– В Бруклин! – указал я на мост.
Но таксист, по-моему, русский, на меня даже не глянул: он напряженно всматривался сквозь пыльное стекло: кто сидит в чекере. Всмотрелся и – двинул на мост…
Следующий кэбби поступил точно так же: остановился, всмотрелся, уехал. Третий, негр, вступил в переговоры:
– Куда она едет?
– В Бруклин.
– Бруклин большой…
– На счетчике 3.85, – сказал я. – Все деньги она заплатит тебе…
Заманчивое обещание подействовало. Однако черный кэбби открыл заднюю дверцу моего чекера, переспросил у пассажирки адрес и – направился к своей машине.
– Учти, – крикнул я, – в городе работы нет!
Таксист обернулся.
– Я знаю, – сказал он. – Но я на Хайленд-бульвар не поеду…
– Скажи хоть, как туда добираться?
– Езжай по Атлантик-авеню, миль пять. Это где-то там…
5
Мост показался мне бесконечным, как нынешний вечер. На Атлантик-авеню за мостом я почему-то не попал, а очутился на Фултон-стрит. Потом – на какой-то Марси-авеню. Кругом не было ни души, но я знал, что мы находимся в черном гетто: слишком уж часто попадались вывески контор, которые в других местах редки – «Размен чеков»…
– Бродвей! – обрадовалась моя пассажирка. – Поворачивай!
Посмотрели бы вы на этот, бруклинский, Бродвей! Вместо неба над ним – грохочущая надземка. Мостовая изрыта такими колдобинами, что, если колесо попадет в одну из них, то там и останется… Кварталы трущоб с заколоченными окнами перемежаются кварталами сгоревших домов. Арендная плата в гетто настолько низкая, что домовладельцам выгоднее поджигать свои дома и получать страховку, чем сдавать квартиры внаем.
– Где-то здесь проходит Бушвик-авеню, – сказала женщина. – Нам нужно туда. Кажется, это справа…
Я послушался, и мы опять потеряли дорогу. А на счетчике было уже тринадцать с лишним долларов.
Внезапно окрестность ожила. На пустыре, окруженном развалинами, горели костры, резвились дети, гремела музыка. У костров громко разговаривали и смеялись черные оборванцы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
3
Монету в автомат я уже опустил, а набрать номер не решался. Звонить нужно было раньше, а теперь неизвестно ведь: волнуется ли жена, бродит ли по квартире, не находя себе места, или – уснула? Может, мой звонок вместо того, чтобы успокоить – разбудит ее?
– Неужели нельзя истратить на меня пять минут вашего драгоценного времени?! – снова пристала ко мне черная виолончелистка.
– Нет, нельзя! – отрубил я. И поехал работать: пока открыты улицы, пока деньги – текут…
– Большое спасибо, сэр! – вдогонку крикнула девушка. Кисло мне от ее иронии.
Но что это: на протяжении чуть ли не десяти кварталов Ист-Сайда, навстречу мне не поднялась ни одна рука. Странно. Ведь только что и десяти метров нельзя было проехать спокойно: меня рвали на части. Я свернул на Парк-авеню, она была пуста.
Огромный город уснул внезапно, как заигравшийся ребенок. Я проверил Пятую авеню: свободные такси катили по ней сплошным потоком. Пассажиров не было. Ни белых, ни черных. Вон, у здания Библиотеки мужская фигура – не подняла руку, нет, лишь шагнула к краю тротуара, и сразу к ней – один кэб наперерез другому…
Ночная гонка трудней и рискованней утренней, но меня словно кто-то подзуживал: я должен выиграть хотя бы одного пассажира!
Безлюден был Центральный вокзал, безлюдна Мэдисон-авеню. Часы показывали 12:20. На поиски клиента я положил себе десять минут. Найду, не найду – в 12:30 я уезжаю домой.
Я пересек Манхеттен по Сорок второй улице – безрезультатно. Отель «Тьюдор» тоже уснул; спали танцульки и ресторанчики на Первой авеню…
Еще десять минут. Дополнительных. Теперь уже точно – последних!..
4
Я пережидал красный свет на углу Шестьдесят седьмой улицы, когда заметил, что к перекрестку приближается черная женщина с ребенком. Она еще не достигла края тротуара, может, ей вовсе и не нужно такси.
Стая желтых акул, мчавшихся по авеню, была метрах в пятидесяти от меня, и я рванул с места, не дожидаясь переключения светофора – только колеса взвизгнули…
– В Бруклин поедете? – спросила женщина. Мальчик лет пяти, которого она держала за руку, засыпал стоя.
– Садитесь! – буркнул я, вроде бы недовольный. Совсем необязательно докладывать ей, как мне повезло. Работа в городе все равно кончилась, а я поеду домой – с включенным счетчиком.
Вот вам и ответ на вопрос вопросов: какой пассажир самый лучший? Белый? Черный? В аэропорт?.. Лучше всех тот, кто едет туда, куда мне, таксисту, нужно.
Но добра без худа не бывает: пассажирка в Бруклин оказалась сварливой, и мы – поссорились.
– Вы знаете, где находится Хайленд-бульвар? – спросила она.
– Приблизительно, – ловчил я. – А разве вы сами не знаете, где живете?
– Я не езжу домой на машине, – раздраженно ответила женщина.
– Не волнуйтесь, все будет в порядке, – примирительно сказал я: нельзя же было после всего потерять бруклинскую работу. – Разыщем мы ваш бульвар.
– Ты будешь искать, а я – платить? – взъерепенилась черная: – Имей в виду, больше десяти долларов ты с меня не получишь!
– О'кей! – сказал я. – Десять так десять.
Она унялась – захныкал ребенок. Раздался шлепок. Мальчонка заревел вовсю.
– Зачем вы его бьете? – не выдержал я. – Разве он виноват, что ему давно пора спать?
– Вы такое слыхали?! – заорала черная, словно в машине кроме нас были еще люди. – Этот дурак будет учить меня, как мне обращаться с моим сыном…
Мы находились на южной границе Манхеттена. Впереди аркадой тусклых фонарей вздыбился уходящий в Бруклин мост. Я подъехал к бровке:
– Дальше вы будете добираться без меня…
– Ты не имеешь права выбрасывать жекщину с ребенком в час ночи посреди улицы, – с угрозой сказала черная.
Но я и не собирался так поступать.
– Я остановлю для вас другой кэб – сказал я.
– На счетчике 3.85, – напомнила она, намекая, что не даст мне ни цента.
– Хорошо. Все деньги вы заплатите тому дураку, который вас повезет.
Стоило мне выйти из машины и поднять руку, как вплотную к моему чекеру подкатил кэб с включенным сигналом «НЕ РАБОТАЮ».
– В Бруклин! – указал я на мост.
Но таксист, по-моему, русский, на меня даже не глянул: он напряженно всматривался сквозь пыльное стекло: кто сидит в чекере. Всмотрелся и – двинул на мост…
Следующий кэбби поступил точно так же: остановился, всмотрелся, уехал. Третий, негр, вступил в переговоры:
– Куда она едет?
– В Бруклин.
– Бруклин большой…
– На счетчике 3.85, – сказал я. – Все деньги она заплатит тебе…
Заманчивое обещание подействовало. Однако черный кэбби открыл заднюю дверцу моего чекера, переспросил у пассажирки адрес и – направился к своей машине.
– Учти, – крикнул я, – в городе работы нет!
Таксист обернулся.
– Я знаю, – сказал он. – Но я на Хайленд-бульвар не поеду…
– Скажи хоть, как туда добираться?
– Езжай по Атлантик-авеню, миль пять. Это где-то там…
5
Мост показался мне бесконечным, как нынешний вечер. На Атлантик-авеню за мостом я почему-то не попал, а очутился на Фултон-стрит. Потом – на какой-то Марси-авеню. Кругом не было ни души, но я знал, что мы находимся в черном гетто: слишком уж часто попадались вывески контор, которые в других местах редки – «Размен чеков»…
– Бродвей! – обрадовалась моя пассажирка. – Поворачивай!
Посмотрели бы вы на этот, бруклинский, Бродвей! Вместо неба над ним – грохочущая надземка. Мостовая изрыта такими колдобинами, что, если колесо попадет в одну из них, то там и останется… Кварталы трущоб с заколоченными окнами перемежаются кварталами сгоревших домов. Арендная плата в гетто настолько низкая, что домовладельцам выгоднее поджигать свои дома и получать страховку, чем сдавать квартиры внаем.
– Где-то здесь проходит Бушвик-авеню, – сказала женщина. – Нам нужно туда. Кажется, это справа…
Я послушался, и мы опять потеряли дорогу. А на счетчике было уже тринадцать с лишним долларов.
Внезапно окрестность ожила. На пустыре, окруженном развалинами, горели костры, резвились дети, гремела музыка. У костров громко разговаривали и смеялись черные оборванцы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90