Ларри вопросительно взглянул на меня, и лишь когда я кивнул, отдал друзьям повестку.
– Что же вы там все-таки вычитали? – нетерпеливо спросил я.
– Это повестка в уголовный суд, – сказал Ларри.
– Я знаю. Но в чем меня обвиняют?
– Вы только не обижайтесь, – выглянуло из окошка пере – городки мальчишеское лицо.
– На кого обижаться? За что?..
– По этой статье обычно судят, – мальчишка-юрист произнес опять-таки незнакомое мне слово: hoovers? hoobers?
– Что это значит?
– Prostitutes…
Ax, как остроумно! Мне сразу разонравились эти хохмачи. Чудесный объект они выбрали для своего фиглярства.
– Я же специально вас предупреждал, чтоб вы не обижались, – оправдывался мальчишеский голос.
– Мы не специалисты, – сказал Ларри.
Но я не хотел их слушать, забрал свою повестку и с непроницаемым лицом крутил баранку до самой Уолл-стрит: – горбатой и кривой улочки, которая, как известно, правит всем финансовым миром и проезжая часть которой тем не менее настолько узка, что на ней не смогли бы разъехаться не только два «пузатых» чекера, но даже два крошечных «фольксвагена».
5
Осадив развязных юнцов, оборвав столь важный для меня разговор, я поступил правильно и ничуть о том не жалел. Весь Манхеттен буквально кишел в этот день бирками участников юридического конгресса, и мне не пришлось выискивать в толпе – юриста. Он сам нашел меня:
– Поедете в «Хилтон»?
Важный, усталый господин. Руку оттягивает портфель с бумагами. Покорно ждет решения кэбби: возьму я его или не возьму?..
– Вы – адвокат? – разглядывал я – она это или не она? – бирку на лацкане.
И тут вдруг важный господин взорвался:
– Совсем распоясались! – он имел в виду клан нью-йоркских таксистов. – Вы что: адвокатов не возите, а прокуроров возите? Или наоборот? – самовластно уселся в кэб и захлопнул дверцу. – «Хилтон»!
– Зря вы это, мистер, – примирительно сказал я, – Мне просто хотелось попросить вас, если вы юрист, сесть рядом со мной: у меня неприятности и мне надо бы вас кой о чем спросить…
И опять: уже не вчерашний студент, а американец в летах, перед которым я, к тому же, провинился, учинив ему нелепый допрос до того, как пригласил в машину, едва лишь понял, что бестактность таксиста была непреднамеренной, тотчас же выразил готовность выслушивать мои россказни:
– Vladimir? Ну, что же у вас стряслось?
– Взгляните, сэр, что это такое?
– Гм… Вообще-то я не специалист по уголовным делам…
Но эту отговорку я уже слышал и спросил напрямик:
– Такую повестку могла получить проститутка?
– Гм, если вы так ставите вопрос, то, в принципе, да…
– Но ведь это же ни в какие ворота не лезет! – взъярился я: какая-то непостижимая для здравого смысла юридическая заковыка всерьез оборачивалась против меня. – Как можно: таксиста, труженика, и проститутку судить по одной и той же статье?!
– Закон не учитывает род занятий правонарушителя…
Тут уж настал мой черед сказать «гм…»
Стараясь скрыть овладевающую мною робость, я с натугой выдавил из себя:
– А решение судьи по такому делу может повлиять на получение гражданства?
Однако участник юридического конгресса уже умаялся отвечать на мои вопросы.
– Vladimir, я не хочу вас запугивать… Как юрист я могу сказать вам только одно: в уголовный суд ни по какому поводу нельзя идти без адвоката.
– Да где же я возьму адвоката?! Откуда у меня деньги на адвокатов?
Мой пассажир достал визитную карточку, черкнул что-то на ее обороте и сказал:
– Это телефон очень хорошего адвоката, моего друга. Позвоните ему; он много с вас не возьмет…
6
Постепенно из моей речи исчезало обращение «сэр», вместо него я все чаще пользовался – нагловато-ухарским «мистер»… Когда, например, не захлопнувшаяся задняя дверца начинала тревожно дребезжать на ухабах, я говорил:
– Мистер, если вы сейчас, на повороте, вылетите из машины, кто тогда будет платить по счетчику?
Когда, полыхая сигнальными огнями и оглушая улицу сиреной, мой чекер обгоняли полицейские, я говорил:
– Знаете, мистер, куда они так спешат?
– Куда?
– Выпить кофе…
Туристов я угощал достопримечательностями Нью-Йорка, а поскольку для роли гида знал город недостаточно, то бессовестно пускал в ход фальшивки.
– В этом доме жили Рокфеллер и Никсон, – вполне добросовестно сообщал я клиентам, проезжая мимо здания 810 по Пятой авеню, но остановиться потом было трудно…
– А в этой церкви венчались Элизабет Тейлор и Ричард Бартон.
Дамы ахали, впросак я не попал ни разу, а самым большим успехом пользовался мой знаменитый соотечественник Барышников; за него – платили!
– Хороший был у вас день? – спрашивает меня измотанная сверхурочной работой машинистка. Разъезжать на такси ей, конечно же, не по карману. В мой кэб она села потому, что боится ночного метро. Но, приобщившись на несколько минут к комфорту, чувствуя, что ее усталое лицо помолодело в полумраке кэба, женщина расслабляется и, услышав от меня, что день был хороший, совсем уж легкомысленно толкует ответ таксиста.
– Вы, наверное, возили сегодня каких-нибудь знаменитостей?..
Нельзя же теперь ее разочаровывать.
– Только что – хотя вы все равно не поверите – в этом кэбе ехали Барышников и Лайза Миннелли.
Чуть слышный, приглушенный стон:
– О-ох!..
Таксисту, который вез Барышникова, американка не может дать на чай меньше, чем доллар. Даже машинистка. Я уж не рад, что наврал ей. Но пассажирке моей так отрадно предвкушать завтрашние свои рассказы: и сослуживцам, и боссу, и соседке – в каком кэбе ехала она вчера, что сейчас ей непременно хочется быть щедрее всех «звезд» «осчастлививших» мой чекер.
В дорожавших автоматических мойках я регулярно мыл свой кэб – за счет славы Барышникова, да еще за то, что показывал легковерным пассажирам «Женскую тюрьму» ..
Когда въезжаешь на мост Трайборо (а я въезжал на него ежедневно, вровень с высоко проложенной автострадой поднимается триада серых, с решетками на окнах, корпусов. Уж не помню, кто из таксистов сболтнул мне, будто это женская тюрьма. Было ли это правдой, я понятия не имел, но показывал корпуса всем подряд:
– А вот это, между прочим, женская тюрьма Нью-Йорка..
И самые шумные, развеселые из моих пассажиров – умолкали, становились тихими, задумчивыми… Женская тюрьма!..
7
Как-то в очереди на Морском вокзале досталась мне многодетная мамаша-наседка, вся в веснушках и в хлопотах, чрезвычайно озабоченная четырьмя своими дочками. Уменьшенные копии своей родительницы, тоже конопатые, сестренки были до того похожи друг на дружку, что, словно русские «матрешки», отличались только размерами… Чтобы маме было удобнее, я усадил ее на переднее сиденье, но всем своим существом она была там, сзади, – со своими твореньями, в которых даже сейчас, по дороге в «Ла-Гвардию», старалась запихнуть все хорошее, красивое, а главное – поучительное!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Что же вы там все-таки вычитали? – нетерпеливо спросил я.
– Это повестка в уголовный суд, – сказал Ларри.
– Я знаю. Но в чем меня обвиняют?
– Вы только не обижайтесь, – выглянуло из окошка пере – городки мальчишеское лицо.
– На кого обижаться? За что?..
– По этой статье обычно судят, – мальчишка-юрист произнес опять-таки незнакомое мне слово: hoovers? hoobers?
– Что это значит?
– Prostitutes…
Ax, как остроумно! Мне сразу разонравились эти хохмачи. Чудесный объект они выбрали для своего фиглярства.
– Я же специально вас предупреждал, чтоб вы не обижались, – оправдывался мальчишеский голос.
– Мы не специалисты, – сказал Ларри.
Но я не хотел их слушать, забрал свою повестку и с непроницаемым лицом крутил баранку до самой Уолл-стрит: – горбатой и кривой улочки, которая, как известно, правит всем финансовым миром и проезжая часть которой тем не менее настолько узка, что на ней не смогли бы разъехаться не только два «пузатых» чекера, но даже два крошечных «фольксвагена».
5
Осадив развязных юнцов, оборвав столь важный для меня разговор, я поступил правильно и ничуть о том не жалел. Весь Манхеттен буквально кишел в этот день бирками участников юридического конгресса, и мне не пришлось выискивать в толпе – юриста. Он сам нашел меня:
– Поедете в «Хилтон»?
Важный, усталый господин. Руку оттягивает портфель с бумагами. Покорно ждет решения кэбби: возьму я его или не возьму?..
– Вы – адвокат? – разглядывал я – она это или не она? – бирку на лацкане.
И тут вдруг важный господин взорвался:
– Совсем распоясались! – он имел в виду клан нью-йоркских таксистов. – Вы что: адвокатов не возите, а прокуроров возите? Или наоборот? – самовластно уселся в кэб и захлопнул дверцу. – «Хилтон»!
– Зря вы это, мистер, – примирительно сказал я, – Мне просто хотелось попросить вас, если вы юрист, сесть рядом со мной: у меня неприятности и мне надо бы вас кой о чем спросить…
И опять: уже не вчерашний студент, а американец в летах, перед которым я, к тому же, провинился, учинив ему нелепый допрос до того, как пригласил в машину, едва лишь понял, что бестактность таксиста была непреднамеренной, тотчас же выразил готовность выслушивать мои россказни:
– Vladimir? Ну, что же у вас стряслось?
– Взгляните, сэр, что это такое?
– Гм… Вообще-то я не специалист по уголовным делам…
Но эту отговорку я уже слышал и спросил напрямик:
– Такую повестку могла получить проститутка?
– Гм, если вы так ставите вопрос, то, в принципе, да…
– Но ведь это же ни в какие ворота не лезет! – взъярился я: какая-то непостижимая для здравого смысла юридическая заковыка всерьез оборачивалась против меня. – Как можно: таксиста, труженика, и проститутку судить по одной и той же статье?!
– Закон не учитывает род занятий правонарушителя…
Тут уж настал мой черед сказать «гм…»
Стараясь скрыть овладевающую мною робость, я с натугой выдавил из себя:
– А решение судьи по такому делу может повлиять на получение гражданства?
Однако участник юридического конгресса уже умаялся отвечать на мои вопросы.
– Vladimir, я не хочу вас запугивать… Как юрист я могу сказать вам только одно: в уголовный суд ни по какому поводу нельзя идти без адвоката.
– Да где же я возьму адвоката?! Откуда у меня деньги на адвокатов?
Мой пассажир достал визитную карточку, черкнул что-то на ее обороте и сказал:
– Это телефон очень хорошего адвоката, моего друга. Позвоните ему; он много с вас не возьмет…
6
Постепенно из моей речи исчезало обращение «сэр», вместо него я все чаще пользовался – нагловато-ухарским «мистер»… Когда, например, не захлопнувшаяся задняя дверца начинала тревожно дребезжать на ухабах, я говорил:
– Мистер, если вы сейчас, на повороте, вылетите из машины, кто тогда будет платить по счетчику?
Когда, полыхая сигнальными огнями и оглушая улицу сиреной, мой чекер обгоняли полицейские, я говорил:
– Знаете, мистер, куда они так спешат?
– Куда?
– Выпить кофе…
Туристов я угощал достопримечательностями Нью-Йорка, а поскольку для роли гида знал город недостаточно, то бессовестно пускал в ход фальшивки.
– В этом доме жили Рокфеллер и Никсон, – вполне добросовестно сообщал я клиентам, проезжая мимо здания 810 по Пятой авеню, но остановиться потом было трудно…
– А в этой церкви венчались Элизабет Тейлор и Ричард Бартон.
Дамы ахали, впросак я не попал ни разу, а самым большим успехом пользовался мой знаменитый соотечественник Барышников; за него – платили!
– Хороший был у вас день? – спрашивает меня измотанная сверхурочной работой машинистка. Разъезжать на такси ей, конечно же, не по карману. В мой кэб она села потому, что боится ночного метро. Но, приобщившись на несколько минут к комфорту, чувствуя, что ее усталое лицо помолодело в полумраке кэба, женщина расслабляется и, услышав от меня, что день был хороший, совсем уж легкомысленно толкует ответ таксиста.
– Вы, наверное, возили сегодня каких-нибудь знаменитостей?..
Нельзя же теперь ее разочаровывать.
– Только что – хотя вы все равно не поверите – в этом кэбе ехали Барышников и Лайза Миннелли.
Чуть слышный, приглушенный стон:
– О-ох!..
Таксисту, который вез Барышникова, американка не может дать на чай меньше, чем доллар. Даже машинистка. Я уж не рад, что наврал ей. Но пассажирке моей так отрадно предвкушать завтрашние свои рассказы: и сослуживцам, и боссу, и соседке – в каком кэбе ехала она вчера, что сейчас ей непременно хочется быть щедрее всех «звезд» «осчастлививших» мой чекер.
В дорожавших автоматических мойках я регулярно мыл свой кэб – за счет славы Барышникова, да еще за то, что показывал легковерным пассажирам «Женскую тюрьму» ..
Когда въезжаешь на мост Трайборо (а я въезжал на него ежедневно, вровень с высоко проложенной автострадой поднимается триада серых, с решетками на окнах, корпусов. Уж не помню, кто из таксистов сболтнул мне, будто это женская тюрьма. Было ли это правдой, я понятия не имел, но показывал корпуса всем подряд:
– А вот это, между прочим, женская тюрьма Нью-Йорка..
И самые шумные, развеселые из моих пассажиров – умолкали, становились тихими, задумчивыми… Женская тюрьма!..
7
Как-то в очереди на Морском вокзале досталась мне многодетная мамаша-наседка, вся в веснушках и в хлопотах, чрезвычайно озабоченная четырьмя своими дочками. Уменьшенные копии своей родительницы, тоже конопатые, сестренки были до того похожи друг на дружку, что, словно русские «матрешки», отличались только размерами… Чтобы маме было удобнее, я усадил ее на переднее сиденье, но всем своим существом она была там, сзади, – со своими твореньями, в которых даже сейчас, по дороге в «Ла-Гвардию», старалась запихнуть все хорошее, красивое, а главное – поучительное!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90