Доналд из нуворишей, владелец сети магазинов спорттоваров в северных графствах, но, как истинный англичанин, не жалеет усилий, чтобы придать своему состоянию благородно древний вид. Ричард и Питер первыми из Шеттоков учились в частной школе, зато уж в самой престижной.
Наполняя орехами хрустальные вазочки, я думаю о том, как приятно быть хоть чем-то полезной в хозяйстве, но внутри ноет от гораздо более сложного, чем благодарность, чувства. Похоже на изжогу, которой неоткуда взяться — я сегодня еще не ела. Рождество у Шеттоков дается мне с трудом: в окружении почти идеальной семьи, я мучаюсь воспоминаниями о святках моего детства. Стоит Гарри Белафонте запеть на Радио-2 «Младенец Марии» — и я снова в родительском доме, и отец под хмельком снова топчется на кухне с голубем мира для матери — кружевной ночной рубашкой размера на два меньше или золотыми часиками, купленными по дешевке у приятеля на рынке. Отец всегда возникал как суперзвезда на экране, мгновенно заполняя собой все свободное пространство. А нам с Джулией оставалось только таиться за диваном и молить бога, чтобы мама еще раз его простила, чтобы разрешила остаться и чтобы мы отметили Рождество как все нормальные семьи. Как Шеттоки, например.
Часть вазочек с орехами я отношу в г-образную гостиную, стеклянными дверями глядящую на сад. Сияющий Доналд берет меня за руку и ведет знакомить с одним из своих приятелей по гольф-клубу. Лет шестидесяти с гаком, джентльмен одет в спортивный пиджак и кумачовую рубашку. Галстук в допотопности может соперничать разве что с перфокартой.
— Джерри! Позволь представить тебе мою невестку Катарину. Катарина у нас, знаешь ли, деловая женщина. Оставила себе девичью фамилию. Современная дама.
Джерри оживляется:
— По свету разъезжаете, Катарина?
— Да, в Штатах часто бываю и…
— А кто же присматривает за Ричардом, когда вы в командировке?
— Ричард. В смысле — Ричард присматривает за Ричардом. И еще за детьми. И еще у нас есть приходящая няня… Справляемся как-то.
Джерри рассеянно кивает, будто я делюсь с ним последними археологическими новостями о египетском водопроводе.
— Замечательно. С Анитой Роддик знакомы, дорогая?
— Нет, я…
— Надо отдать ей должное, верно? Волосы и все такое. Для ее возраста очень неплоха. Они обычно на этом жизненном этапе опускаются, согласны?
— Кто?
— Итальянцы.
— Разве Анита Роддик — итальянка? Мне казалось…
— Да-да. У нас одна соседка — итальянка, ну просто копия Клаудии Кардинале — до того, как та расползлась от макарон с сыром. Доналд сказал, вы… кем работаете?
— Я менеджер по фондам. Инвестирую средства пенсионных фондов, компаний в…
— Лично я всегда говорю: «Брэдфорд и Бригли» свое дело знают. Сберегательный вклад от тридцати дней, проценты в любую минуту.
— Звучит неплохо.
— Вы, значит, и толкаете нас в это паскудное евро?
— Нет, я тут…
— Глазом моргнуть не успеете, Катарина, как нас обдерут как липку, я вам обещаю. За что мы победу в войне одержали? Ну-ка, ответьте!
Во время подобных бесед наступает момент, когда твоя истинная сущность продирается сквозь завалы оберточной бумаги и вырывается наружу, как инопланетная тварь из груди Джона Херта.
— Строго говоря, Джерри, — произношу я громче, чем следовало бы, — вхождение в евро будет зависеть от уровня фискальной неустойчивости, развития реформы приоритета предложений и суммы чистых активов. В любом случае, поскольку мировой экономикой руководит Алан Гринспан и закон о Федеральной резервной системе, мы скорее будем ориентироваться на США, чем на Европу.
Отшатнувшись, Джерри натыкается спиной на сервант с хрусталем; тот тренькает, как бубенчики в упряжи.
— Приятно было с вами поболтать, дорогая. Ричард счастливчик. Барбара, твой Ричард отлично устроился. Катарине вашей впору в «Обратном отсчете» сниматься — голова на плечах есть, и прехорошенькая к тому же.
С пузатым бокалом шерри в руке я толкаю стеклянную дверь и облегченно вдыхаю кусачий морозный воздух. Спускаюсь в декоративный садик. Ну и зачем ты это сделала, Кейт? Зачем четвертовала безобидного старикана? Выпендриться захотелось. Показать ему, что стою побольше многих блондиночек в деловых костюмах-двойках. А он ведь плохого не хотел. Откуда бедняге знать, что я из себя представляю? Коллеги из «Эдвин Морган Форстер» думают, что я со сдвигом, потому что у меня есть жизнь помимо работы. Здесь же считают чокнутой, потому что я выбрала работу вместо жизни.
Вчера я сказала Барбаре, что Эмили обожает брокколи, а сама понятия не имею, так это или нет. В свою очередь, в «ЭМФ» я утверждаю, что начинаю каждое утро с «Файнэншиал тайме», но если бы это было правдой, я лишилась бы тех тринадцати минут в автобусе с Эмили, когда мы повторяем уроки, болтаем, да просто держимся за руки. Ложь для двойного агента — единственная возможность выжить.
15.12
Вся семья — Доналд, Барбара, прочие взрослые и ватага разновозрастных ребят — с хрустом топает по полю, лавируя между коровами. Коровьи лепешки превратились в подмороженные оладьи, и малыши скачут по ним, выпуская из-под корочки зловонную зеленую жижу. Над головой — палитра живописца: в рваных белых, сизых, серых облаках нет-нет да и вспыхнет небывалый, ослепительный солнечный луч. От любования роскошной игрой света на окрестных холмах меня отрывает звонок мобильника. Близстоящие коровы плюс Барбара как по команде вскидывают длинные ресницы и в изумлении таращат на меня глаза. Именно так, помнится, Элизабет Тейлор рекомендовала играть потрясение.
— Что за кошмарный звук, Катарина?
— Прошу прощения, Барбара, это мой телефон. Алло! Слушаю, алло!
Спутник приносит в мирную долину голос Джека Эбелхаммера, того самого американского клиента, которым великодушный Род заменил мне невыплаченную премию. Голос сочится язвительным укором (до янки не доходит привычка британских сачков бить баклуши целую неделю от Рождества до Нового года). Знакомство с мистером Эбелхаммером мне только предстоит, но, судя по голосу, свою фамилию он оправдывает, и я попала в список его гвоздей.
— Ради всех святых, Катарина Редди! У вас в офисе ни души! Два часа звоню. Вы в курсе, что случилось с компанией «Токи Раббер»?!
— Боюсь, новость прошла мимо меня, мистер Эбелхаммер. Не просветите?
Время, Кейт. Главное — выиграть время.
«ЭМФ» недавно приобрела крупный пакет акций японской каучуковой компании. Оказывается, гений фондовой биржи, провернувший эту сделку, упустил одну незначительную деталь: этой «Токи Раббер» принадлежит небольшая фирма в США по выпуску матрацев для детских кроваток. Тех самых матрацев, на которые в Америке наложили вето, когда ученые обнаружили возможную их связь с внезапной смертью грудничков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Наполняя орехами хрустальные вазочки, я думаю о том, как приятно быть хоть чем-то полезной в хозяйстве, но внутри ноет от гораздо более сложного, чем благодарность, чувства. Похоже на изжогу, которой неоткуда взяться — я сегодня еще не ела. Рождество у Шеттоков дается мне с трудом: в окружении почти идеальной семьи, я мучаюсь воспоминаниями о святках моего детства. Стоит Гарри Белафонте запеть на Радио-2 «Младенец Марии» — и я снова в родительском доме, и отец под хмельком снова топчется на кухне с голубем мира для матери — кружевной ночной рубашкой размера на два меньше или золотыми часиками, купленными по дешевке у приятеля на рынке. Отец всегда возникал как суперзвезда на экране, мгновенно заполняя собой все свободное пространство. А нам с Джулией оставалось только таиться за диваном и молить бога, чтобы мама еще раз его простила, чтобы разрешила остаться и чтобы мы отметили Рождество как все нормальные семьи. Как Шеттоки, например.
Часть вазочек с орехами я отношу в г-образную гостиную, стеклянными дверями глядящую на сад. Сияющий Доналд берет меня за руку и ведет знакомить с одним из своих приятелей по гольф-клубу. Лет шестидесяти с гаком, джентльмен одет в спортивный пиджак и кумачовую рубашку. Галстук в допотопности может соперничать разве что с перфокартой.
— Джерри! Позволь представить тебе мою невестку Катарину. Катарина у нас, знаешь ли, деловая женщина. Оставила себе девичью фамилию. Современная дама.
Джерри оживляется:
— По свету разъезжаете, Катарина?
— Да, в Штатах часто бываю и…
— А кто же присматривает за Ричардом, когда вы в командировке?
— Ричард. В смысле — Ричард присматривает за Ричардом. И еще за детьми. И еще у нас есть приходящая няня… Справляемся как-то.
Джерри рассеянно кивает, будто я делюсь с ним последними археологическими новостями о египетском водопроводе.
— Замечательно. С Анитой Роддик знакомы, дорогая?
— Нет, я…
— Надо отдать ей должное, верно? Волосы и все такое. Для ее возраста очень неплоха. Они обычно на этом жизненном этапе опускаются, согласны?
— Кто?
— Итальянцы.
— Разве Анита Роддик — итальянка? Мне казалось…
— Да-да. У нас одна соседка — итальянка, ну просто копия Клаудии Кардинале — до того, как та расползлась от макарон с сыром. Доналд сказал, вы… кем работаете?
— Я менеджер по фондам. Инвестирую средства пенсионных фондов, компаний в…
— Лично я всегда говорю: «Брэдфорд и Бригли» свое дело знают. Сберегательный вклад от тридцати дней, проценты в любую минуту.
— Звучит неплохо.
— Вы, значит, и толкаете нас в это паскудное евро?
— Нет, я тут…
— Глазом моргнуть не успеете, Катарина, как нас обдерут как липку, я вам обещаю. За что мы победу в войне одержали? Ну-ка, ответьте!
Во время подобных бесед наступает момент, когда твоя истинная сущность продирается сквозь завалы оберточной бумаги и вырывается наружу, как инопланетная тварь из груди Джона Херта.
— Строго говоря, Джерри, — произношу я громче, чем следовало бы, — вхождение в евро будет зависеть от уровня фискальной неустойчивости, развития реформы приоритета предложений и суммы чистых активов. В любом случае, поскольку мировой экономикой руководит Алан Гринспан и закон о Федеральной резервной системе, мы скорее будем ориентироваться на США, чем на Европу.
Отшатнувшись, Джерри натыкается спиной на сервант с хрусталем; тот тренькает, как бубенчики в упряжи.
— Приятно было с вами поболтать, дорогая. Ричард счастливчик. Барбара, твой Ричард отлично устроился. Катарине вашей впору в «Обратном отсчете» сниматься — голова на плечах есть, и прехорошенькая к тому же.
С пузатым бокалом шерри в руке я толкаю стеклянную дверь и облегченно вдыхаю кусачий морозный воздух. Спускаюсь в декоративный садик. Ну и зачем ты это сделала, Кейт? Зачем четвертовала безобидного старикана? Выпендриться захотелось. Показать ему, что стою побольше многих блондиночек в деловых костюмах-двойках. А он ведь плохого не хотел. Откуда бедняге знать, что я из себя представляю? Коллеги из «Эдвин Морган Форстер» думают, что я со сдвигом, потому что у меня есть жизнь помимо работы. Здесь же считают чокнутой, потому что я выбрала работу вместо жизни.
Вчера я сказала Барбаре, что Эмили обожает брокколи, а сама понятия не имею, так это или нет. В свою очередь, в «ЭМФ» я утверждаю, что начинаю каждое утро с «Файнэншиал тайме», но если бы это было правдой, я лишилась бы тех тринадцати минут в автобусе с Эмили, когда мы повторяем уроки, болтаем, да просто держимся за руки. Ложь для двойного агента — единственная возможность выжить.
15.12
Вся семья — Доналд, Барбара, прочие взрослые и ватага разновозрастных ребят — с хрустом топает по полю, лавируя между коровами. Коровьи лепешки превратились в подмороженные оладьи, и малыши скачут по ним, выпуская из-под корочки зловонную зеленую жижу. Над головой — палитра живописца: в рваных белых, сизых, серых облаках нет-нет да и вспыхнет небывалый, ослепительный солнечный луч. От любования роскошной игрой света на окрестных холмах меня отрывает звонок мобильника. Близстоящие коровы плюс Барбара как по команде вскидывают длинные ресницы и в изумлении таращат на меня глаза. Именно так, помнится, Элизабет Тейлор рекомендовала играть потрясение.
— Что за кошмарный звук, Катарина?
— Прошу прощения, Барбара, это мой телефон. Алло! Слушаю, алло!
Спутник приносит в мирную долину голос Джека Эбелхаммера, того самого американского клиента, которым великодушный Род заменил мне невыплаченную премию. Голос сочится язвительным укором (до янки не доходит привычка британских сачков бить баклуши целую неделю от Рождества до Нового года). Знакомство с мистером Эбелхаммером мне только предстоит, но, судя по голосу, свою фамилию он оправдывает, и я попала в список его гвоздей.
— Ради всех святых, Катарина Редди! У вас в офисе ни души! Два часа звоню. Вы в курсе, что случилось с компанией «Токи Раббер»?!
— Боюсь, новость прошла мимо меня, мистер Эбелхаммер. Не просветите?
Время, Кейт. Главное — выиграть время.
«ЭМФ» недавно приобрела крупный пакет акций японской каучуковой компании. Оказывается, гений фондовой биржи, провернувший эту сделку, упустил одну незначительную деталь: этой «Токи Раббер» принадлежит небольшая фирма в США по выпуску матрацев для детских кроваток. Тех самых матрацев, на которые в Америке наложили вето, когда ученые обнаружили возможную их связь с внезапной смертью грудничков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89