В Лондоне уже пора вставать.
— Ну, мам, давай вставай, лежебока, а то опоздаешь! — В голоске звенят начальственные нотки: командирша из Эмили отменная, не хуже мамочки.
Рыщу взглядом по комнате в поисках улик измены. Платье на плечиках, туфли под стулом, на стуле — аккуратная стопочка белья. Джек принес меня сюда, раздел и уложил спать. Как ребенка. Меня вдруг коробит от мысли, что он мог остаться и голос Эмили прозвучал бы, когда мы…
Боже, как трещит голова. Воды! Плетусь в ванную, нащупываю выключатель. Яркий свет ввинчивается в череп. Выключаю. Наливаю стакан воды. Еще один. Мало. Залезаю под душ и стою с открытым ртом, глотая воду. По пути к кровати замечаю листок на журнальном столике. Жму кнопку настольной лампы:
«Бывает, что-то происходит в первый раз,
А кажется, что с нами это было…
Но Богу одному известно,
КОГДА И ГДЕ?»
Аэропорт Ньюарка. 10.09
Вылет откладывается до бесконечности. Вытянувшись на спине, я занимаю целую секцию сидений в комнате отдыха. Туман за окном по густоте соперничает с непроницаемым мраком внутри моей черепной коробки. Я думаю о прошлой ночи, стараясь не думать о прошлой ночи. Измена в стиле Редди: лавина вины, и никакого секса. Гениально, Кейт. Просто гениально.
Надираешься с одним из важнейших клиентов, тот тащит тебя на себе в гостиничный номер, снимает одежду и галантно удаляется. И что прикажете делать: возмущаться сексуальным домогательством или оскорбляться его отсутствием? Может, Эбелхаммера привело в ужас мое разномастное бельишко? Или он сбежал при виде живота мисс Редди, который после двух беременностей и кесарева напоминает рисовый пудинг ее бабушки? Одна из проблем, с которой сталкиваешься, валяясь в отключке перед потенциальным любовником, — невозможность выполнить рекомендацию персонального тренера и приклеить пупок внутренней стороной к спине.
От мысли, что Джек меня раздевал, все мои внутренности стекают к пяткам, как шелковые чулки по ногам.
— Кейт, вы как? В порядке? — В руках Момо чашки с кофе и британские газеты.
— Нет. Кошмар. Что пишут?
— Внутри партии тори опять разборки. А работающие матери сдают позиции. Согласно опросам, семьдесят восемь процентов при возможности завтра же бросили бы работу.
— Чушь! Реально работающие матери во всяких дурацких опросах не участвуют. Времени нет. О чем ты думаешь, Момо?
Она морщит аккуратный носик:
— Прошу прощения… У меня их никогда не будет. Детей. Не представляю, как вам это удается, Кейт.
— Смысл в том, чтобы разложить все по полочкам. Работу на одну, детей на другую. И стараться не путать. Трудно, но возможно. А детей ты должна родить, Момо. Ты умна и красива, тебе и карты в руки, а то вокруг сплошь тупые уроды размножаются.
Момо трясет головой:
— Я детей люблю, честное слово, но я и работу люблю, а вы сами говорили, как в Сити относятся к женщинам с детьми. И вообще, — добавляет она с прохладцей, — не для того я столько лет училась, чтобы с детьми нянчиться.
Ну как ей объяснишь? Глядя на одуревших от двойной нагрузки работающих мам, девчонки вроде Момо решают насколько возможно оттянуть родительские заботы. Что из этого выходит, я знаю по подругам. Стукнет тридцатник, потом тридцать пять, они паникуют, ложатся черт знает под кого — в качестве донора спермы любой сойдет, — а забеременеть не выходит. Лечение от бесплодия долгое, болезненное. Иногда помогает. Чаще нет. Мы думаем, что обвели мать-природу вокруг пальца, но на то она и Мать, чтобы учить нас уму-разуму, как малолеток. Конец света — это не взрыв атомной бомбы. Конец света — это женщина, которая смотрит в стеклянное окошко на свои замороженные яйцеклетки и гадает, найдется ли у нее время сделать из них детей. Морщась от шума аэропорта, я думаю о том, как много для меня значат Эмили и Бен. Нет, все-таки Момо должна услышать…
— Дети — доказательство нашего существования на земле, Момо. Они — то, что от нас здесь останется. Они замечательные, они невыносимые, но без них вообще ничего нет. Жизнь — загадка. Дети — ответ на нее. Если ответ есть, то только дети.
Момо достает из сумочки бумажный платок, протягивает мне. Отчего я плачу? От мысли о детях или от мысли, что этой ночью я о них и не вспомнила?
Рейс Ньюарк-Хитроу. 20.53
В деловых поездках я держусь на адреналине, зато на обратном пути наступает похмелье. Дом. Я чувствую себя жизненно необходимой своей семье (как там они без меня справляются?) и в то же время до обиды ненужной (они и без меня справляются).
Чтобы получить электронные письма из любого уголка света, я включаю ноутбук и щелкаю по значку «Удаленный доступ». Щелчки набора, длинные гудки, секунд пять астматического шипенья, и наконец, отрикошетив от спутника, гудки соединяют меня с миром. Не так ли я и с детьми общаюсь? Когда нужны — набираю знакомый номер, а все остальное время держу их на расстоянии? Если же выпадает, как нормальной матери, пробыть с детьми несколько суток, жизненная энергия Эмили и Бена выматывает меня так, что ни с какой работой не сравнить. Они далеко не те смирные детки, что застенчиво улыбаются с фото, которое я только что вернула в портмоне, показав Момо. Их тяга ко мне так же примитивна, как жажда или голод. Она не вписывается ни в какие теории из умных книжек, написанных бездетными женщинами или матерями, как и я, воспитывающими своих детей щелчком мыши по «Удаленному доступу». Дети живут в сердце матери. Об этом в книжках не пишут. Я сижу в самолете, вытребовав себе двойную порцию виски; сижу и прислушиваюсь к биению этого нелепого органа, увесистого, раздувшегося, как тыква.
Моя помощница здесь же, в соседнем кресле. После сцены со слезами в аэропорту она окружила меня заботами. Момо, явно сбитая с толку появлением сентиментальной незнакомки с речами о смысле жизни, ждет возвращения привычной Кейт, и я с ней в этом солидарна.
— Кейт, меняю свой «Гарвард бизнес ревю» на вашу «Ярмарку тщеславия». — Она протягивает мне журнал.
— Фотографии Джонни Деппа есть?
— Нет, зато есть дико интересная статья о кинестетической презентации. Догадайтесь, что стоит пунктом первым в разделе советов по проведению таких презентаций?
— Расстегните блузку на две пуговицы ниже положенного.
— Нет, Кейт, серьезно! «Убедитесь, что язык вашего тела понятен клиенту и сообщает о ваших истинных намерениях».
— А я что сказала? На две пуговицы ниже. Откуда во мне неистребимое желание избавить этого правильного, милого ребенка от иллюзий? С другой стороны, если не я, то это сделает первый же мужик.
Через проход от нас замученная брюнетка в мешковатом розовом свитере тщетно успокаивает орущего младенца. Она поднимается и качает малышку. Садится и пытается пристроить голову малыша на своем плече. Наконец задирает свитер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Ну, мам, давай вставай, лежебока, а то опоздаешь! — В голоске звенят начальственные нотки: командирша из Эмили отменная, не хуже мамочки.
Рыщу взглядом по комнате в поисках улик измены. Платье на плечиках, туфли под стулом, на стуле — аккуратная стопочка белья. Джек принес меня сюда, раздел и уложил спать. Как ребенка. Меня вдруг коробит от мысли, что он мог остаться и голос Эмили прозвучал бы, когда мы…
Боже, как трещит голова. Воды! Плетусь в ванную, нащупываю выключатель. Яркий свет ввинчивается в череп. Выключаю. Наливаю стакан воды. Еще один. Мало. Залезаю под душ и стою с открытым ртом, глотая воду. По пути к кровати замечаю листок на журнальном столике. Жму кнопку настольной лампы:
«Бывает, что-то происходит в первый раз,
А кажется, что с нами это было…
Но Богу одному известно,
КОГДА И ГДЕ?»
Аэропорт Ньюарка. 10.09
Вылет откладывается до бесконечности. Вытянувшись на спине, я занимаю целую секцию сидений в комнате отдыха. Туман за окном по густоте соперничает с непроницаемым мраком внутри моей черепной коробки. Я думаю о прошлой ночи, стараясь не думать о прошлой ночи. Измена в стиле Редди: лавина вины, и никакого секса. Гениально, Кейт. Просто гениально.
Надираешься с одним из важнейших клиентов, тот тащит тебя на себе в гостиничный номер, снимает одежду и галантно удаляется. И что прикажете делать: возмущаться сексуальным домогательством или оскорбляться его отсутствием? Может, Эбелхаммера привело в ужас мое разномастное бельишко? Или он сбежал при виде живота мисс Редди, который после двух беременностей и кесарева напоминает рисовый пудинг ее бабушки? Одна из проблем, с которой сталкиваешься, валяясь в отключке перед потенциальным любовником, — невозможность выполнить рекомендацию персонального тренера и приклеить пупок внутренней стороной к спине.
От мысли, что Джек меня раздевал, все мои внутренности стекают к пяткам, как шелковые чулки по ногам.
— Кейт, вы как? В порядке? — В руках Момо чашки с кофе и британские газеты.
— Нет. Кошмар. Что пишут?
— Внутри партии тори опять разборки. А работающие матери сдают позиции. Согласно опросам, семьдесят восемь процентов при возможности завтра же бросили бы работу.
— Чушь! Реально работающие матери во всяких дурацких опросах не участвуют. Времени нет. О чем ты думаешь, Момо?
Она морщит аккуратный носик:
— Прошу прощения… У меня их никогда не будет. Детей. Не представляю, как вам это удается, Кейт.
— Смысл в том, чтобы разложить все по полочкам. Работу на одну, детей на другую. И стараться не путать. Трудно, но возможно. А детей ты должна родить, Момо. Ты умна и красива, тебе и карты в руки, а то вокруг сплошь тупые уроды размножаются.
Момо трясет головой:
— Я детей люблю, честное слово, но я и работу люблю, а вы сами говорили, как в Сити относятся к женщинам с детьми. И вообще, — добавляет она с прохладцей, — не для того я столько лет училась, чтобы с детьми нянчиться.
Ну как ей объяснишь? Глядя на одуревших от двойной нагрузки работающих мам, девчонки вроде Момо решают насколько возможно оттянуть родительские заботы. Что из этого выходит, я знаю по подругам. Стукнет тридцатник, потом тридцать пять, они паникуют, ложатся черт знает под кого — в качестве донора спермы любой сойдет, — а забеременеть не выходит. Лечение от бесплодия долгое, болезненное. Иногда помогает. Чаще нет. Мы думаем, что обвели мать-природу вокруг пальца, но на то она и Мать, чтобы учить нас уму-разуму, как малолеток. Конец света — это не взрыв атомной бомбы. Конец света — это женщина, которая смотрит в стеклянное окошко на свои замороженные яйцеклетки и гадает, найдется ли у нее время сделать из них детей. Морщась от шума аэропорта, я думаю о том, как много для меня значат Эмили и Бен. Нет, все-таки Момо должна услышать…
— Дети — доказательство нашего существования на земле, Момо. Они — то, что от нас здесь останется. Они замечательные, они невыносимые, но без них вообще ничего нет. Жизнь — загадка. Дети — ответ на нее. Если ответ есть, то только дети.
Момо достает из сумочки бумажный платок, протягивает мне. Отчего я плачу? От мысли о детях или от мысли, что этой ночью я о них и не вспомнила?
Рейс Ньюарк-Хитроу. 20.53
В деловых поездках я держусь на адреналине, зато на обратном пути наступает похмелье. Дом. Я чувствую себя жизненно необходимой своей семье (как там они без меня справляются?) и в то же время до обиды ненужной (они и без меня справляются).
Чтобы получить электронные письма из любого уголка света, я включаю ноутбук и щелкаю по значку «Удаленный доступ». Щелчки набора, длинные гудки, секунд пять астматического шипенья, и наконец, отрикошетив от спутника, гудки соединяют меня с миром. Не так ли я и с детьми общаюсь? Когда нужны — набираю знакомый номер, а все остальное время держу их на расстоянии? Если же выпадает, как нормальной матери, пробыть с детьми несколько суток, жизненная энергия Эмили и Бена выматывает меня так, что ни с какой работой не сравнить. Они далеко не те смирные детки, что застенчиво улыбаются с фото, которое я только что вернула в портмоне, показав Момо. Их тяга ко мне так же примитивна, как жажда или голод. Она не вписывается ни в какие теории из умных книжек, написанных бездетными женщинами или матерями, как и я, воспитывающими своих детей щелчком мыши по «Удаленному доступу». Дети живут в сердце матери. Об этом в книжках не пишут. Я сижу в самолете, вытребовав себе двойную порцию виски; сижу и прислушиваюсь к биению этого нелепого органа, увесистого, раздувшегося, как тыква.
Моя помощница здесь же, в соседнем кресле. После сцены со слезами в аэропорту она окружила меня заботами. Момо, явно сбитая с толку появлением сентиментальной незнакомки с речами о смысле жизни, ждет возвращения привычной Кейт, и я с ней в этом солидарна.
— Кейт, меняю свой «Гарвард бизнес ревю» на вашу «Ярмарку тщеславия». — Она протягивает мне журнал.
— Фотографии Джонни Деппа есть?
— Нет, зато есть дико интересная статья о кинестетической презентации. Догадайтесь, что стоит пунктом первым в разделе советов по проведению таких презентаций?
— Расстегните блузку на две пуговицы ниже положенного.
— Нет, Кейт, серьезно! «Убедитесь, что язык вашего тела понятен клиенту и сообщает о ваших истинных намерениях».
— А я что сказала? На две пуговицы ниже. Откуда во мне неистребимое желание избавить этого правильного, милого ребенка от иллюзий? С другой стороны, если не я, то это сделает первый же мужик.
Через проход от нас замученная брюнетка в мешковатом розовом свитере тщетно успокаивает орущего младенца. Она поднимается и качает малышку. Садится и пытается пристроить голову малыша на своем плече. Наконец задирает свитер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89