такой пожар может вызвать лишь секс или стыд, и это, к сожалению, общеизвестно. Кондиционер издает всхлипы женщины в разлуке с любимым. О нет. Не смей думать о любви, Кейт. Мак-Магон, помнишь? Думай о нем. Что он за птица, неплохо бы знать. Какой-нибудь самодовольный кельтский прохиндей, мечтающий об отмщении за англосаксонское иго? В конец стола, где сидит Джек, я стараюсь не смотреть.
Кэрол Данстен вновь открывает тонкогубый чопорный рот и тут же захлопывает, остановленная мужским голосом:
— Полагаю, нет никаких сомнений, Кэрол, что обширный опыт мисс Редди поможет ей в кратчайшие сроки согласовать вложения с правилами найма работодателей ирландских предприятий.
Благодарность накатывает, едва не сбивая с ног. Джек бросает мне спасательный круг подсказки. Я с жаром киваю:
— Мистер Эбелхаммер совершенно прав. В «ЭМФ» работает команда, в чьи обязанности входит проверка политики найма на работу. От себя лично хочу добавить, что, будучи ирландкой, полностью поддерживаю «принципы Мак-Магона».
Шлепок за спиной: Момо уронила папку, но ее промах проходит незамеченным в общем гуле признания моих ирландских верительных грамот. Куй железо… Я лихо перехожу к заключительному этапу. Настает время сказать: «Дайте денег!» Только очень вежливо. И без упоминания денег.
17.11
Падаю в такси вместе с Момо, когда сзади раздается скрип кожи.
— Позвольте выразить восхищение, мисс Редди. Приятно побывать на столь блестящей презентации.
— Вам спасибо, мистер Эбелхаммер. Я крайне благодарна за своевременное вмешательство.
У Момо ошарашенный вид: электрические разряды между мной и Джеком почти осязаемы. Он придерживает дверцу рукой:
— Леди не согласятся со мной выпить? Могу предложить осмотр достопримечательностей Шенксвиля. В меню «Синатра-Инн», насколько мне известно, значится коктейль «Полетай со мной».
— Боюсь, мы с мисс Гьюмратни слишком устали.
Кивок в знак понимания:
— В другой раз. Отдыхайте, леди.
— Прошу прощения, Кейт, — осторожно говорит Момо по дороге в гостиницу, — можно спросить? Вы его знаете?
— Нет. — Ответ вполне правдивый. Я не знаю Джека Эбелхаммера, но, очень возможно, влюблена в него. Не знать человека — и влюбиться? А почему нет? В наш век запросто. Экран монитора пуст. Делись с ним своими тайнами.
— Джордж Клуни, да и только, — вздыхает Момо. — Я бы с ним выпила.
— Нет. Пока они не приняли решения — непрофессионально. И вообще — нам с тобой неплохо бы отметить успех вдвоем. Ты была великолепна.
— Прошу прощения, Кейт, но это вы были звездой. Я бы так ни за что не смогла. — Момо улыбается, и я только теперь понимаю, какое напряжение было написано у нее на лице. — Не знала, что вы ирландка.
— Чуть-чуть. По отцовской линии.
— А он что, ирландец? Как Мак-Магон?
— Только без принципов. Момо хихикает.
— А чем занимается ваш отец?
— Тем же, что и я.
— Менеджер по фондам?
— Нет, но, как и мы, он ставит на лошадок-фаворитов, подводит под игру научную базу и молится, чтоб они пришли первыми. А когда его молитвы не доходят до Всевышнего, делает ноги.
— Ничего себе! — Момо в таком шоке, что я впервые с минуты нашего знакомства не слышу «прошу прощения». — Похоже, он у вас фигура колоритная.
Не раз замечала, что говорю об отце чужим голосом: ироничным, отстраненным, беззаботным. Будто анекдот пересказываю. Колоритные фигуры хороши в романах Диккенса или на вторых ролях в кино, где их играют увядшие звезды прошлых лет; от их общества в своей жизни по возможности отбрыкиваются.
«Веди себя так, рыбка, будто у нас прорва денег. Понарошку», — как-то поучал меня папа.
Урок проходил в пивнушке провинциального городка из длинной череды подобных, оставшихся позади. Мы с Джулией сидели на скамейке с полупинтами бурды, слегка отдающей пепси и сильно креозотом, которую мы искренне принимали за нектар для утонченных дам. Мне было двенадцать, голова шла кругом от смены городов каждые полгода, так что сути игры я не поняла, но и возражать не посмела из благоговения перед отцом. Никаких денег у нас, конечно, не было, а когда появлялись, мамин кошелек тут же опустошался ради очередной махинации Джо.
Но я очень старалась делать вид, будто мы богачи. Кажется, уже тогда я чувствовала отцовский провал в жизни и мечтала защитить своего кумира. Что это за мужчина, если он неудачник? Его женщинам надо притворяться, что все в порядке, выслушивать бредовые планы и отводить глаза от дрожащей руки с бокалом.
А знаете, что забавно? Все мои знакомые женщины из Сити — так или иначе папины дочки. Отец Кэнди испарился, когда ей было пять, и с тех пор она без устали его разыскивает. Родитель Дебры руководил транспортной фирмой где-то на западе Мидлендс. Дебре с сестрами время от времени удавалось поймать его между воскресными раундами гольфа. Завоевательницы Сити — девчонки, мечтавшие стать для отцов сыновьями, которых бог тем не дал; первые ученицы в школе и колледже, добивавшиеся успехов ради благосклонного взгляда человека, который никогда не смотрел в их сторону; несчастные антигоны, бегущие вдогонку за призраком отцовской любви. Почему все мы, папины дочки, выбрали для работы место, где женщин воспринимают в штыки? Да потому, что нам плохо без мужского признания. Грустно. Чертовски грустно.
Закрыв глаза, я пытаюсь стереть мысли о своем блудном родителе. Он звонил почти каждый день с тех пор, как появился в «ЭМФ» с идеей биоподгузников. Однажды оставил на автоответчике сообщение о том, что денег не хватает.
— Сколько ты ему дала? — У Ричарда заранее вытянулось лицо.
Я назвала цифру в три раза меньше той, что проставила на чеке еще за столом в «Кингз Армз», и мой муж подпрыгнул до потолка.
— Ох, когда ты поумнеешь?!
Хороший вопрос. Границы жалости пока никто не узаконил, верно?
20.18
Валялась на кровати и, должно быть, заснула. Разбудил звонок телефона. Ричард, в полном отчаянии, орет, что не может найти стиральный порошок. Пола заболела и отпросилась, Бен мотался по дому без подгузника и уделал покрывало, Ричард замочил покрывало, а постирать не может — порошка нигде нет.
— Где-то в ванной точно есть пакет. Может, упал в корзину для глажки? В корзине смотрел?
— Корзина для глажки — это что?
— Это такая корзина с выстиранным и высушенным бельем, которая обычно стоит рядом с гладильной доской. Рич, ты что, даже не спросишь, как все прошло?
— Что прошло?
— Презентация.
— Я без тебя не могу!
— Да ладно тебе, Рич. Один раз постираешь без меня.
— При чем тут стирка, Кейт?! Ты мне нужна. Возвращайся вечером.
— Не могу. Полечу завтра первым же рейсом.
Опять телефон. Пусть себе звонит. Наверняка Ричард: желает узнать, где найти еду для хомяка, микроволновку или уши собственных детей. После десятка звонков все-таки снимаю трубку — мало ли, вдруг и впрямь что-то срочное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Кэрол Данстен вновь открывает тонкогубый чопорный рот и тут же захлопывает, остановленная мужским голосом:
— Полагаю, нет никаких сомнений, Кэрол, что обширный опыт мисс Редди поможет ей в кратчайшие сроки согласовать вложения с правилами найма работодателей ирландских предприятий.
Благодарность накатывает, едва не сбивая с ног. Джек бросает мне спасательный круг подсказки. Я с жаром киваю:
— Мистер Эбелхаммер совершенно прав. В «ЭМФ» работает команда, в чьи обязанности входит проверка политики найма на работу. От себя лично хочу добавить, что, будучи ирландкой, полностью поддерживаю «принципы Мак-Магона».
Шлепок за спиной: Момо уронила папку, но ее промах проходит незамеченным в общем гуле признания моих ирландских верительных грамот. Куй железо… Я лихо перехожу к заключительному этапу. Настает время сказать: «Дайте денег!» Только очень вежливо. И без упоминания денег.
17.11
Падаю в такси вместе с Момо, когда сзади раздается скрип кожи.
— Позвольте выразить восхищение, мисс Редди. Приятно побывать на столь блестящей презентации.
— Вам спасибо, мистер Эбелхаммер. Я крайне благодарна за своевременное вмешательство.
У Момо ошарашенный вид: электрические разряды между мной и Джеком почти осязаемы. Он придерживает дверцу рукой:
— Леди не согласятся со мной выпить? Могу предложить осмотр достопримечательностей Шенксвиля. В меню «Синатра-Инн», насколько мне известно, значится коктейль «Полетай со мной».
— Боюсь, мы с мисс Гьюмратни слишком устали.
Кивок в знак понимания:
— В другой раз. Отдыхайте, леди.
— Прошу прощения, Кейт, — осторожно говорит Момо по дороге в гостиницу, — можно спросить? Вы его знаете?
— Нет. — Ответ вполне правдивый. Я не знаю Джека Эбелхаммера, но, очень возможно, влюблена в него. Не знать человека — и влюбиться? А почему нет? В наш век запросто. Экран монитора пуст. Делись с ним своими тайнами.
— Джордж Клуни, да и только, — вздыхает Момо. — Я бы с ним выпила.
— Нет. Пока они не приняли решения — непрофессионально. И вообще — нам с тобой неплохо бы отметить успех вдвоем. Ты была великолепна.
— Прошу прощения, Кейт, но это вы были звездой. Я бы так ни за что не смогла. — Момо улыбается, и я только теперь понимаю, какое напряжение было написано у нее на лице. — Не знала, что вы ирландка.
— Чуть-чуть. По отцовской линии.
— А он что, ирландец? Как Мак-Магон?
— Только без принципов. Момо хихикает.
— А чем занимается ваш отец?
— Тем же, что и я.
— Менеджер по фондам?
— Нет, но, как и мы, он ставит на лошадок-фаворитов, подводит под игру научную базу и молится, чтоб они пришли первыми. А когда его молитвы не доходят до Всевышнего, делает ноги.
— Ничего себе! — Момо в таком шоке, что я впервые с минуты нашего знакомства не слышу «прошу прощения». — Похоже, он у вас фигура колоритная.
Не раз замечала, что говорю об отце чужим голосом: ироничным, отстраненным, беззаботным. Будто анекдот пересказываю. Колоритные фигуры хороши в романах Диккенса или на вторых ролях в кино, где их играют увядшие звезды прошлых лет; от их общества в своей жизни по возможности отбрыкиваются.
«Веди себя так, рыбка, будто у нас прорва денег. Понарошку», — как-то поучал меня папа.
Урок проходил в пивнушке провинциального городка из длинной череды подобных, оставшихся позади. Мы с Джулией сидели на скамейке с полупинтами бурды, слегка отдающей пепси и сильно креозотом, которую мы искренне принимали за нектар для утонченных дам. Мне было двенадцать, голова шла кругом от смены городов каждые полгода, так что сути игры я не поняла, но и возражать не посмела из благоговения перед отцом. Никаких денег у нас, конечно, не было, а когда появлялись, мамин кошелек тут же опустошался ради очередной махинации Джо.
Но я очень старалась делать вид, будто мы богачи. Кажется, уже тогда я чувствовала отцовский провал в жизни и мечтала защитить своего кумира. Что это за мужчина, если он неудачник? Его женщинам надо притворяться, что все в порядке, выслушивать бредовые планы и отводить глаза от дрожащей руки с бокалом.
А знаете, что забавно? Все мои знакомые женщины из Сити — так или иначе папины дочки. Отец Кэнди испарился, когда ей было пять, и с тех пор она без устали его разыскивает. Родитель Дебры руководил транспортной фирмой где-то на западе Мидлендс. Дебре с сестрами время от времени удавалось поймать его между воскресными раундами гольфа. Завоевательницы Сити — девчонки, мечтавшие стать для отцов сыновьями, которых бог тем не дал; первые ученицы в школе и колледже, добивавшиеся успехов ради благосклонного взгляда человека, который никогда не смотрел в их сторону; несчастные антигоны, бегущие вдогонку за призраком отцовской любви. Почему все мы, папины дочки, выбрали для работы место, где женщин воспринимают в штыки? Да потому, что нам плохо без мужского признания. Грустно. Чертовски грустно.
Закрыв глаза, я пытаюсь стереть мысли о своем блудном родителе. Он звонил почти каждый день с тех пор, как появился в «ЭМФ» с идеей биоподгузников. Однажды оставил на автоответчике сообщение о том, что денег не хватает.
— Сколько ты ему дала? — У Ричарда заранее вытянулось лицо.
Я назвала цифру в три раза меньше той, что проставила на чеке еще за столом в «Кингз Армз», и мой муж подпрыгнул до потолка.
— Ох, когда ты поумнеешь?!
Хороший вопрос. Границы жалости пока никто не узаконил, верно?
20.18
Валялась на кровати и, должно быть, заснула. Разбудил звонок телефона. Ричард, в полном отчаянии, орет, что не может найти стиральный порошок. Пола заболела и отпросилась, Бен мотался по дому без подгузника и уделал покрывало, Ричард замочил покрывало, а постирать не может — порошка нигде нет.
— Где-то в ванной точно есть пакет. Может, упал в корзину для глажки? В корзине смотрел?
— Корзина для глажки — это что?
— Это такая корзина с выстиранным и высушенным бельем, которая обычно стоит рядом с гладильной доской. Рич, ты что, даже не спросишь, как все прошло?
— Что прошло?
— Презентация.
— Я без тебя не могу!
— Да ладно тебе, Рич. Один раз постираешь без меня.
— При чем тут стирка, Кейт?! Ты мне нужна. Возвращайся вечером.
— Не могу. Полечу завтра первым же рейсом.
Опять телефон. Пусть себе звонит. Наверняка Ричард: желает узнать, где найти еду для хомяка, микроволновку или уши собственных детей. После десятка звонков все-таки снимаю трубку — мало ли, вдруг и впрямь что-то срочное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89