Перед этим они обсуждали другое дело, но дело с убийством ирландца не выходило у начальника из головы, хотя папка и не лежала в тот момент у него на столе.
– Небольшой эксперимент, – предложил начальник.
– Что? – не понял подчиненный.
– Он имеет отношение к убийству на стадионе. Как я понимаю, вы еще не забыли о нем. Так вот, предлагаю один небольшой эксперимент. Вот мы с вами уже довольно долго, минут десять, наверное, простояли у окна, глядя вниз, на улицу. Чуть в стороне – видите? – выезд из нашего управления. Сколько машин за это время выехало через него?
– Сколько машин выехало? Да ни одной!
– Ни одной?
– Ни одной!
– Подумайте хорошенько.
Подчиненный подумал, как ему было велено, и спустя пару секунд повторил:
– Ни одна машина не выезжала.
– Нет, выезжала, – не согласился шеф. – Патрульная машина.
– Ах так! – ответил подчиненный. – Ну разве что патрульная.
– А как по-вашему? Патрульная машина – не машина?
Примерно так же обстояли дела и на стадионе. Тогда еще раз были опрошены все полицейские, стоявшие в оцеплении у выходов с трибун, и на вопрос «На самом деле стадион никто не покинул, ни одна живая душа?» один, не колеблясь, ответил: «Нет, никто, ни один человек. Только медсестра».
Достали из хранилища видеозапись, еще раз прокрутили: да, верно, в толпе находилась и медсестра. Старший представитель отдела по расследованию убийств вновь поднимает дело и среди показаний множества свидетелей находит вот что. Какой-то шофер такси сообщил, что на некотором расстоянии от стадиона к нему в машину села пассажирка, одетая как медсестра. Он ее запомнил потому, что она, усевшись на заднее сиденье, ничуть не смущаясь, стала переодеваться.
– Было на что посмотреть, – признался таксист, – к тому же рыжая как огонь.
Да, друзья мои, теперь вы поняли все. Естественно, вас интересует, каковы мотивы убийства. Дело в том, что мистер Y был агентом протестантов-экстремистов – или же его считали таковым. Мисс Z поручили устранить его. При обыске квартиры мисс Z обнаружили не только аккуратно выписанный приказ на устранение мистера Y, но и в достатке изобличающих материалов. Стоит упомянуть и о том, как уголовная полиция арестовывала, вернее, пыталась арестовать мисс Z. Ей выслали повестку. Она явилась в полицию, такая же подтянутая, собранная, хладнокровная. И волосы не перекрасила. Ее сначала спрашивали о том, что не имело прямого отношения к убийству, и мисс Z с раздражением ответила:
– Я все это уже тысячу раз говорила.
После этого начальник отдела по расследованию убийств, распахнув дверь в соседнее помещение, спросил:
– А вот это вам знакомо?
Там стоял манекен, одетый в форму медсестры. У допрашиваемой будто язык отнялся, она стала лепетать что-то невразумительное, словом, от прежнего хладнокровия ничего не осталось, и в конце концов она, заливаясь слезами, во всем призналась… Но позже отказалась от своих показаний – на процессе она была оправдана, поскольку суд присяжных счел представленные следствием доказательства неубедительными.
– Ничего, ничего, – впоследствии сказал мне начальник отдела по расследованию убийств, – к подобным сюрпризам мы всегда готовы. Самое главное: мне известен убийца.
И еще одно. Вскоре после возвращения в Белфаст мисс Z была убита. Кем, спросите вы? Вот это уже на самом деле лежало вне нашей компетенции. Остается вспомнить старую как мир истину: насилие порождает насилие.
Квартет «Розамунда» Шуберта. Ми-минор. Жаль, что меня зовут не Розамунда, а Мими. Мне так нравится это имя. И ту женщину, что стоит, вглядываясь в майскую ночь в Тоскане, с заложенной пальцем страницей моей книги, тоже зовут не Розамунда. Может быть и так, что написанная мной книга, очень сложная для понимания вещь, тоже носит другое название, не «Башни Венеры», а «Бури Венеры».
На этом заканчивается двадцать девятый четверг земельного прокурора д-ра Ф. и «История об убийстве на глазах 70 000 свидетелей».
Тридцатый четверг земельного прокурора д-ра Ф., когда он поведал «Историю о цыганке Хельге», сравнив ее с балладой, предварив рассказ напоминанием о том, что на этот день приходятся годовщины битвы при Саламисе и «Канонады при Вальми»; это, однако, опять же не имеет отношения к упомянутой балладе
– Ее, мои дорогие друзья, звали Хельгой, а фамилия ее показалась бы исконно цыганской лишь истинным знатокам этого народа. Впрочем, имя это довольно широко распространено в Германии. Скажем, ее звали Хельга С. На самом деле ее звали вовсе не Хельга С, но уж оставим все так. То, что я называю эту женщину «цыганкой», а не представительницей народа «рома», не считается выпадом против политкорректности, о которой я в свое время уже высказывался и не считаю необходимым высказываться вновь. Не с руки мне сейчас углубляться в дебри формулировок…
Хельга С. была сорокалетней женщиной, чей облик совершенно не вязался со стереотипным образом сорокалетней цыганки.
Цыганки в этом возрасте – пышнотелые матроны, имеющие по нескольку внуков, с золотыми зубами, в широченных ярко-красных юбках и пестрых шалях. Хельга С. была худощавой женщиной неприметной внешности, русоволосой и спокойной. Хотя по происхождению своему была самой настоящей чистокровной цыганкой.
Я познакомился с ней в период ее пребывания в следственном изоляторе, это было в начале семидесятых, когда я непродолжительное время работал в должности следственного судьи и – не помню, упоминал я об этом, или же нет, – в должности судьи, занимающегося проверкой законности содержания под стражей женщин-заключенных. Звучит интригующе, но, поверьте, на деле все куда прозаичнее. Я не стану в деталях описывать круг своих должностных обязанностей, поскольку это совершенно другая история. Ограничусь лишь тем, что имеет непосредственное отношение к истории Хельги С. Однажды, уступив требованиям каких-то общественных групп, борющихся за права женщин-заключенных (это было году эдак в 1970-м, мне бы тогда их заботы!), находящимся в следственных изоляторах женщинам было разрешено приобретать и пользоваться парфюмерно-косметическими изделиями. Последствия уподобились тайфуну. Теперь наши дамы старались перещеголять друг друга, отчаянно раскрашивая себя при помощи румян, туши для ресниц, лака для ногтей и т. п. Ни дать ни взять представительницы индейских племен.
Но вернемся к нашей Хельге С. В первую очередь следует сказать, что она не принадлежала к числу злостных мошенниц. Ее методы основывались на неприметной внешности, вообще неброскости во всех отношениях, на стремлении не выделяться из толпы. Обычно она действовала в небольших магазинах, как правило, в продовольственных, где постоянные покупатели приобретают товары повседневного спроса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
– Небольшой эксперимент, – предложил начальник.
– Что? – не понял подчиненный.
– Он имеет отношение к убийству на стадионе. Как я понимаю, вы еще не забыли о нем. Так вот, предлагаю один небольшой эксперимент. Вот мы с вами уже довольно долго, минут десять, наверное, простояли у окна, глядя вниз, на улицу. Чуть в стороне – видите? – выезд из нашего управления. Сколько машин за это время выехало через него?
– Сколько машин выехало? Да ни одной!
– Ни одной?
– Ни одной!
– Подумайте хорошенько.
Подчиненный подумал, как ему было велено, и спустя пару секунд повторил:
– Ни одна машина не выезжала.
– Нет, выезжала, – не согласился шеф. – Патрульная машина.
– Ах так! – ответил подчиненный. – Ну разве что патрульная.
– А как по-вашему? Патрульная машина – не машина?
Примерно так же обстояли дела и на стадионе. Тогда еще раз были опрошены все полицейские, стоявшие в оцеплении у выходов с трибун, и на вопрос «На самом деле стадион никто не покинул, ни одна живая душа?» один, не колеблясь, ответил: «Нет, никто, ни один человек. Только медсестра».
Достали из хранилища видеозапись, еще раз прокрутили: да, верно, в толпе находилась и медсестра. Старший представитель отдела по расследованию убийств вновь поднимает дело и среди показаний множества свидетелей находит вот что. Какой-то шофер такси сообщил, что на некотором расстоянии от стадиона к нему в машину села пассажирка, одетая как медсестра. Он ее запомнил потому, что она, усевшись на заднее сиденье, ничуть не смущаясь, стала переодеваться.
– Было на что посмотреть, – признался таксист, – к тому же рыжая как огонь.
Да, друзья мои, теперь вы поняли все. Естественно, вас интересует, каковы мотивы убийства. Дело в том, что мистер Y был агентом протестантов-экстремистов – или же его считали таковым. Мисс Z поручили устранить его. При обыске квартиры мисс Z обнаружили не только аккуратно выписанный приказ на устранение мистера Y, но и в достатке изобличающих материалов. Стоит упомянуть и о том, как уголовная полиция арестовывала, вернее, пыталась арестовать мисс Z. Ей выслали повестку. Она явилась в полицию, такая же подтянутая, собранная, хладнокровная. И волосы не перекрасила. Ее сначала спрашивали о том, что не имело прямого отношения к убийству, и мисс Z с раздражением ответила:
– Я все это уже тысячу раз говорила.
После этого начальник отдела по расследованию убийств, распахнув дверь в соседнее помещение, спросил:
– А вот это вам знакомо?
Там стоял манекен, одетый в форму медсестры. У допрашиваемой будто язык отнялся, она стала лепетать что-то невразумительное, словом, от прежнего хладнокровия ничего не осталось, и в конце концов она, заливаясь слезами, во всем призналась… Но позже отказалась от своих показаний – на процессе она была оправдана, поскольку суд присяжных счел представленные следствием доказательства неубедительными.
– Ничего, ничего, – впоследствии сказал мне начальник отдела по расследованию убийств, – к подобным сюрпризам мы всегда готовы. Самое главное: мне известен убийца.
И еще одно. Вскоре после возвращения в Белфаст мисс Z была убита. Кем, спросите вы? Вот это уже на самом деле лежало вне нашей компетенции. Остается вспомнить старую как мир истину: насилие порождает насилие.
Квартет «Розамунда» Шуберта. Ми-минор. Жаль, что меня зовут не Розамунда, а Мими. Мне так нравится это имя. И ту женщину, что стоит, вглядываясь в майскую ночь в Тоскане, с заложенной пальцем страницей моей книги, тоже зовут не Розамунда. Может быть и так, что написанная мной книга, очень сложная для понимания вещь, тоже носит другое название, не «Башни Венеры», а «Бури Венеры».
На этом заканчивается двадцать девятый четверг земельного прокурора д-ра Ф. и «История об убийстве на глазах 70 000 свидетелей».
Тридцатый четверг земельного прокурора д-ра Ф., когда он поведал «Историю о цыганке Хельге», сравнив ее с балладой, предварив рассказ напоминанием о том, что на этот день приходятся годовщины битвы при Саламисе и «Канонады при Вальми»; это, однако, опять же не имеет отношения к упомянутой балладе
– Ее, мои дорогие друзья, звали Хельгой, а фамилия ее показалась бы исконно цыганской лишь истинным знатокам этого народа. Впрочем, имя это довольно широко распространено в Германии. Скажем, ее звали Хельга С. На самом деле ее звали вовсе не Хельга С, но уж оставим все так. То, что я называю эту женщину «цыганкой», а не представительницей народа «рома», не считается выпадом против политкорректности, о которой я в свое время уже высказывался и не считаю необходимым высказываться вновь. Не с руки мне сейчас углубляться в дебри формулировок…
Хельга С. была сорокалетней женщиной, чей облик совершенно не вязался со стереотипным образом сорокалетней цыганки.
Цыганки в этом возрасте – пышнотелые матроны, имеющие по нескольку внуков, с золотыми зубами, в широченных ярко-красных юбках и пестрых шалях. Хельга С. была худощавой женщиной неприметной внешности, русоволосой и спокойной. Хотя по происхождению своему была самой настоящей чистокровной цыганкой.
Я познакомился с ней в период ее пребывания в следственном изоляторе, это было в начале семидесятых, когда я непродолжительное время работал в должности следственного судьи и – не помню, упоминал я об этом, или же нет, – в должности судьи, занимающегося проверкой законности содержания под стражей женщин-заключенных. Звучит интригующе, но, поверьте, на деле все куда прозаичнее. Я не стану в деталях описывать круг своих должностных обязанностей, поскольку это совершенно другая история. Ограничусь лишь тем, что имеет непосредственное отношение к истории Хельги С. Однажды, уступив требованиям каких-то общественных групп, борющихся за права женщин-заключенных (это было году эдак в 1970-м, мне бы тогда их заботы!), находящимся в следственных изоляторах женщинам было разрешено приобретать и пользоваться парфюмерно-косметическими изделиями. Последствия уподобились тайфуну. Теперь наши дамы старались перещеголять друг друга, отчаянно раскрашивая себя при помощи румян, туши для ресниц, лака для ногтей и т. п. Ни дать ни взять представительницы индейских племен.
Но вернемся к нашей Хельге С. В первую очередь следует сказать, что она не принадлежала к числу злостных мошенниц. Ее методы основывались на неприметной внешности, вообще неброскости во всех отношениях, на стремлении не выделяться из толпы. Обычно она действовала в небольших магазинах, как правило, в продовольственных, где постоянные покупатели приобретают товары повседневного спроса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99