Его заверения пламенно подхватил Джимми, и не знаю, до чего бы они дошли в своих обещаниях, если бы в палате не появилась мать с Бронсоном.
Мать сразу же по своему обыкновению заметила, что в комнате сквозняк и, наверное, стоит закрыть окно. Как ни странно, на ней не было ни ярких нарядов, ни вызывающего макияжа, видно, сказывалось влияние нового мужа. Бронсон был сама галантность, он поведал, как не пустил Клэр в комнату в Белла Вуде, тут попытался возмутиться Филип, но мистер Алькот быстро успокоил его, заверив, что он пообещал Клэр прощение, если та разделается со школьными проблемами.
Мать не отказалась от своего намерения взять нас в круиз по Адриатике. Филип отказался, сославшись на то, что сейчас на нем лежат все заботы по отелю. Я же намекнула, что мне несколько нездоровится.
Создавшуюся неловкость сгладил Бронсон, сказав, что и они несколько подождут с путешествием.
Потом мать заявила, что больничная атмосфера плохо действует на ее здоровье, и они с мужем попрощались, по очереди поцеловав меня в щеку.
Филип тоже откланялся до следующего утра и поцеловал меня в щеку.
Мы остались с Джимми одни, и тут я вспомнила о Кристи и поинтересовалась, как ей объяснили мое отсутствие. Джимми признался, что намекнул нашей дочери, будто я пошла выбирать ей нового ребенка, что вызвало у меня очередной прилив слез.
– Я не смогу скоро выйти из госпиталя.
– Я знаю, но ты думаешь, мы навсегда погрязли в неудачах? Нет, еще есть надежда и будут мечты, по несколько штук на каждого.
Я рассмеялась и закивала головой.
– Давай вспомним все самое лучшее, Дон.
Я закрыла глаза.
– Ты устала?
Я кивнула.
– Ну ладно, ты спи, а я посижу здесь рядом с тобой.
– Лучше иди домой и отдохни.
– Теперь ты мне не начальник, так что не командуй.
Я закрыла глаза, но уснуть не смогла и поэтому начала вспоминать все то хорошее, что было у нас с Джимми. Все наши счастливые встречи и расставания, объяснения в любви и страхи, – все с расстояния, длиной в годы казалось милым и радостным. И тогда я решила, что никакой отель, никакая бабушка Катлер не смогут нам помешать. И что Джимми был прав, мы найдем свое счастье.
И уже почти совсем засыпая, я подумала: а скоро ли?
Часть вторая
ЖИЗНЬ ИДЕТ
На полное восстановление физических сил мне потребовались долгие месяцы. После того как доктор Лестер выписал меня, я еще не могла в полной мере отдаваться работе. Усталость часто заставляла меня в середине рабочего дня отправляться к себе и отдыхать, постепенно силы возвращались ко мне. Но я уже почти отказалась что-либо делать и часто лежала, думая о нашем неродившемся ребенке.
Джимми беспокоился обо мне и предлагал совершить какое-либо зимнее турне, но я пока отказывалась.
– Нельзя так себя мучить, – говорил он.
Но серые непогожие дни нагоняли на меня все большую сонливость.
Меня ничуть не захватывали планы Джимми о строительстве нашего дома, но он продолжал показывать мне проекты и заставлял выслушивать свои пояснения. Я знала, что ему самому тяжело после того как я потеряла ребенка, но ничего не могла поделать. Джимми же крепился.
В итоге, когда одним осенним днем Джимми вошел в нашу спальню и увидел, что я лежу, он не выдержал. В таком состоянии я видела его лишь однажды, когда папа Лонгчэмп во время болезни мамы всю ночь провел с друзьями.
Он поднял руки вверх и зло посмотрел на меня.
– Так больше продолжаться не может, Дон! – Он тяжело ступая, подошел ближе. – Ты все это делаешь лучше меня, но лежишь в прострации и не хочешь никого слушать. Ты забыла о Кристи.
– Извини, Джимми. – Мои щеки запылали.
– С тобой невозможно разговаривать, ты день за днем, ночь за ночью, месяц за месяцем проводишь в постели и копаешься в себе! Тебе тяжело, я знаю. Я понимаю, что произошло, но не понимаю твоего поведения сейчас. Мы должны жить, – отчитывал он меня. – Я разговаривал с врачом, он сказал, что физически ты абсолютно здорова. Ты сама вручаешь Клэр победу над собой! Вместо того чтобы доказать, что она тебя не сломила! – воскликнул Джимми и тяжело опустился в кресло.
Я не знала, какими словами оправдать себя, и молча подошла к нему и положила голову на колени. Он погладил меня по волосам. Но что же мне делать? Ведь мне так тяжело!
– Джимми, прости, я не вижу впереди никакого просвета. Сплошной мрак. И чем я больше думаю, тем хуже и хуже мне становится.
– Дон, ты становишься все больше и больше похожа на свою мать. Ты не хочешь нормально жить? Или ты хочешь, чтобы тебя уложили в инвалидную коляску и кормили с ложечки?
– Но мне так тяжело, я боюсь того, что нас ждет.
– Тебя не интересует Кристи? Она постоянно спрашивает, где ее новенький братик или сестричка, интересуется, как мы все.
Губы мои задрожали, я не могла не заплакать.
– Ты прав, Джимми, я стала такой же эгоисткой, как и мать. Я только лишний груз для тебя.
– Не только для меня, прежде всего для себя самой. Ты замкнулась в себе, выйди из своей раковины.
– Раковины?
– Я закладываю фундамент нового дома и хочу устроить праздник.
– Закладываешь фундамент? – похоже, пока я сидела дома, произошло столько событий, о которых я и слыхом не слыхивала.
– Точнее, просто срезаю землю, закладывать я начну, как только немного потеплеет. Я хочу, чтобы уже это лето мы провели в собственном доме. Мне кажется, что тебя гнетет жизнь в отеле. Мне все хочется продолжить один наш разговор. Поверь, бабушка Катлер нас оставила навсегда, мы не зависим от нее и не должны приписывать ей ответственность за все наши несчастья. Мы должны сами играть свои роли. Живя вне отеля, мы почувствуем полную свободу от нее. У нас будет свой мир, свои интересы. С другой стороны, в конце своего последнего семестра Филип женится, и он собирается поселиться здесь.
Джимми открыл мне глаза на себя. Я не забуду, как стала выглядеть мать после того, как вышла замуж и уехала жить к Бронсону, как она расправила плечи и словно освободилась от гнета бабушки Катлер. Почему мне это не открылось раньше?
– Ты прав, Джимми. Позволь мне только помыться и переодеться. Я хочу быть рядом с тобой.
– Я, собственно, за этим и пришел, но когда увидел, что ты опять валяешься, то вскипел и немного погорячился. Извини.
– Нет, Джимми, ты был совершенно прав. Спасибо.
Я бросилась к нему на шею и поцеловала его, потом умылась, надела светло-голубое платье, и мы вышли из отеля.
Джимми выбрал место для дома в полумиле от гостиницы, откуда открывался прекрасный вид на океан.
– Я думаю сделать поля для гольфа – один возле нас и четыре у отеля. – Джимми протянул руку вперед. – По-моему, не очень далеко.
– Конечно, это будут приятные прогулки.
Мне все очень нравилось. Я думала, что еще мгновение и все будет прекрасно, мы заживем в своем доме со своим маленьким счастьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Мать сразу же по своему обыкновению заметила, что в комнате сквозняк и, наверное, стоит закрыть окно. Как ни странно, на ней не было ни ярких нарядов, ни вызывающего макияжа, видно, сказывалось влияние нового мужа. Бронсон был сама галантность, он поведал, как не пустил Клэр в комнату в Белла Вуде, тут попытался возмутиться Филип, но мистер Алькот быстро успокоил его, заверив, что он пообещал Клэр прощение, если та разделается со школьными проблемами.
Мать не отказалась от своего намерения взять нас в круиз по Адриатике. Филип отказался, сославшись на то, что сейчас на нем лежат все заботы по отелю. Я же намекнула, что мне несколько нездоровится.
Создавшуюся неловкость сгладил Бронсон, сказав, что и они несколько подождут с путешествием.
Потом мать заявила, что больничная атмосфера плохо действует на ее здоровье, и они с мужем попрощались, по очереди поцеловав меня в щеку.
Филип тоже откланялся до следующего утра и поцеловал меня в щеку.
Мы остались с Джимми одни, и тут я вспомнила о Кристи и поинтересовалась, как ей объяснили мое отсутствие. Джимми признался, что намекнул нашей дочери, будто я пошла выбирать ей нового ребенка, что вызвало у меня очередной прилив слез.
– Я не смогу скоро выйти из госпиталя.
– Я знаю, но ты думаешь, мы навсегда погрязли в неудачах? Нет, еще есть надежда и будут мечты, по несколько штук на каждого.
Я рассмеялась и закивала головой.
– Давай вспомним все самое лучшее, Дон.
Я закрыла глаза.
– Ты устала?
Я кивнула.
– Ну ладно, ты спи, а я посижу здесь рядом с тобой.
– Лучше иди домой и отдохни.
– Теперь ты мне не начальник, так что не командуй.
Я закрыла глаза, но уснуть не смогла и поэтому начала вспоминать все то хорошее, что было у нас с Джимми. Все наши счастливые встречи и расставания, объяснения в любви и страхи, – все с расстояния, длиной в годы казалось милым и радостным. И тогда я решила, что никакой отель, никакая бабушка Катлер не смогут нам помешать. И что Джимми был прав, мы найдем свое счастье.
И уже почти совсем засыпая, я подумала: а скоро ли?
Часть вторая
ЖИЗНЬ ИДЕТ
На полное восстановление физических сил мне потребовались долгие месяцы. После того как доктор Лестер выписал меня, я еще не могла в полной мере отдаваться работе. Усталость часто заставляла меня в середине рабочего дня отправляться к себе и отдыхать, постепенно силы возвращались ко мне. Но я уже почти отказалась что-либо делать и часто лежала, думая о нашем неродившемся ребенке.
Джимми беспокоился обо мне и предлагал совершить какое-либо зимнее турне, но я пока отказывалась.
– Нельзя так себя мучить, – говорил он.
Но серые непогожие дни нагоняли на меня все большую сонливость.
Меня ничуть не захватывали планы Джимми о строительстве нашего дома, но он продолжал показывать мне проекты и заставлял выслушивать свои пояснения. Я знала, что ему самому тяжело после того как я потеряла ребенка, но ничего не могла поделать. Джимми же крепился.
В итоге, когда одним осенним днем Джимми вошел в нашу спальню и увидел, что я лежу, он не выдержал. В таком состоянии я видела его лишь однажды, когда папа Лонгчэмп во время болезни мамы всю ночь провел с друзьями.
Он поднял руки вверх и зло посмотрел на меня.
– Так больше продолжаться не может, Дон! – Он тяжело ступая, подошел ближе. – Ты все это делаешь лучше меня, но лежишь в прострации и не хочешь никого слушать. Ты забыла о Кристи.
– Извини, Джимми. – Мои щеки запылали.
– С тобой невозможно разговаривать, ты день за днем, ночь за ночью, месяц за месяцем проводишь в постели и копаешься в себе! Тебе тяжело, я знаю. Я понимаю, что произошло, но не понимаю твоего поведения сейчас. Мы должны жить, – отчитывал он меня. – Я разговаривал с врачом, он сказал, что физически ты абсолютно здорова. Ты сама вручаешь Клэр победу над собой! Вместо того чтобы доказать, что она тебя не сломила! – воскликнул Джимми и тяжело опустился в кресло.
Я не знала, какими словами оправдать себя, и молча подошла к нему и положила голову на колени. Он погладил меня по волосам. Но что же мне делать? Ведь мне так тяжело!
– Джимми, прости, я не вижу впереди никакого просвета. Сплошной мрак. И чем я больше думаю, тем хуже и хуже мне становится.
– Дон, ты становишься все больше и больше похожа на свою мать. Ты не хочешь нормально жить? Или ты хочешь, чтобы тебя уложили в инвалидную коляску и кормили с ложечки?
– Но мне так тяжело, я боюсь того, что нас ждет.
– Тебя не интересует Кристи? Она постоянно спрашивает, где ее новенький братик или сестричка, интересуется, как мы все.
Губы мои задрожали, я не могла не заплакать.
– Ты прав, Джимми, я стала такой же эгоисткой, как и мать. Я только лишний груз для тебя.
– Не только для меня, прежде всего для себя самой. Ты замкнулась в себе, выйди из своей раковины.
– Раковины?
– Я закладываю фундамент нового дома и хочу устроить праздник.
– Закладываешь фундамент? – похоже, пока я сидела дома, произошло столько событий, о которых я и слыхом не слыхивала.
– Точнее, просто срезаю землю, закладывать я начну, как только немного потеплеет. Я хочу, чтобы уже это лето мы провели в собственном доме. Мне кажется, что тебя гнетет жизнь в отеле. Мне все хочется продолжить один наш разговор. Поверь, бабушка Катлер нас оставила навсегда, мы не зависим от нее и не должны приписывать ей ответственность за все наши несчастья. Мы должны сами играть свои роли. Живя вне отеля, мы почувствуем полную свободу от нее. У нас будет свой мир, свои интересы. С другой стороны, в конце своего последнего семестра Филип женится, и он собирается поселиться здесь.
Джимми открыл мне глаза на себя. Я не забуду, как стала выглядеть мать после того, как вышла замуж и уехала жить к Бронсону, как она расправила плечи и словно освободилась от гнета бабушки Катлер. Почему мне это не открылось раньше?
– Ты прав, Джимми. Позволь мне только помыться и переодеться. Я хочу быть рядом с тобой.
– Я, собственно, за этим и пришел, но когда увидел, что ты опять валяешься, то вскипел и немного погорячился. Извини.
– Нет, Джимми, ты был совершенно прав. Спасибо.
Я бросилась к нему на шею и поцеловала его, потом умылась, надела светло-голубое платье, и мы вышли из отеля.
Джимми выбрал место для дома в полумиле от гостиницы, откуда открывался прекрасный вид на океан.
– Я думаю сделать поля для гольфа – один возле нас и четыре у отеля. – Джимми протянул руку вперед. – По-моему, не очень далеко.
– Конечно, это будут приятные прогулки.
Мне все очень нравилось. Я думала, что еще мгновение и все будет прекрасно, мы заживем в своем доме со своим маленьким счастьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84