Занявшись аутотренингом, Николь бесконечное число раз повторила слова знакомой с юности мантры, а потом махнула рукой на свой замысел, притащила со склада кусок камня и работала над ним до самого Утра.
Работа шла быстро, и вскоре в камне отчетливо проявилась фигура обнаженного молодого человека – широкоплечего, с тонкой талией и рельефными мышцами. Когда все было готово, она отошла в дальний конец мастерской и долго смотрела на свое произведение, но сколь-нибудь серьезных недостатков не нашла. Затем она приблизилась и, положив руку на грудь изваяния, ощутила пальцами гладкую и холодную поверхность бездушного камня.
Закрыв глаза, Николь стала поглаживать грудь скульптуры, потом ее рука скользнула вниз, к бедрам, и в конце концов коснулась слегка выступавших гениталий. Застонав от необыкновенного возбуждения и поддавшись неукротимым фантазиям, она наклонилась вниз и прильнула губами к пупку, как будто пыталась вдохнуть жизнь в свое творение. И так и уснула на скамье, обхватив обеими руками воплощенный в камне образ недосягаемой любви.
Глава 8
– Николь, – окликнул жену Эдвард, увидев, что она стоит у открытого окна гостиничного номера, – нам выходить через пять минут…
Она нехотя обернулась.
– Мне что-то не хочется. Я так устала от всех этих вечеринок, обедов, ужинов! Мы даже Венецию не посмотрели как следует.
– Я знаю, дорогая, и очень сожалею, но это в последний раз, и я настаиваю на поездке. Ведь твой монумент Солнцу открывает всю выставку. А Стэн Феррин хочет взять у тебя интервью для журнала «Искусство в Америке». Только несколько слов, – быстро добавил он, заметив, что жена недовольно поморщилась.
– Пожалуйста, Эдвард, я просто валюсь с ног!
– Все будет нормально, солнце мое, – продолжал настаивать муж, мило улыбаясь. – Встреча продлится недолго. А потом мы пообедаем на острове Торчелло. Обещаю, что ночью я не буду к тебе приставать и ты сможешь выспаться. Дорогая, сегодня люди будут любоваться твоим самым крупным произведением за последнее время. Не лишай их удовольствия лицезреть знаменитого автора…
Николь снова посмотрела в окно. К сожалению, это единственное, что его интересует в ее работе. Конечно, водружение этого монумента в американском павильоне стало ее звездным часом, о чем она мечтала с давних пор. Тем более что ей пришлось с таким трудом избавляться от неожиданного романтического увлечения сыном своей подруги.
– Понимаешь, дорогая, – продолжал уговаривать Эдвард, положив руку ей на плечо, – благоприятный отзыв прессы может оказаться бесценным приобретением для стимуляции интереса к твоему монументу…
– Ну ладно, я буду готова через несколько минут, – сдалась наконец Николь, не выдержав столь жесткого прессинга. – Встретимся внизу.
– Вот и хорошо, любовь моя, – самодовольно ухмыльнулся Эдвард и чмокнул жену в щеку.
Николь бросила последний грустный взгляд на залитую солнцем Венецию и стала одеваться. Завершив свой туалет симпатичной соломенной шляпкой и темными очками, она спустилась к ожидавшему ее мужу.
Вскоре они уже были на выставке, где, естественно, подверглись немыслимой атаке журналистов. А после окончания официальной части Николь с мужем и избранными журналистами отправились в небольшой уютный ресторанчик на острове Торчелло. Мужчины сразу же затеяли бесконечный разговор о великом предназначении искусства, Николь же тем временем размышляла о своем.
– А что вы думаете обо всем этом, миссис Ди Кандиа? – вдруг обратился к ней Стэн Феррин, вернув тем самым на грешную землю.
– Меня это не очень волнует, – осторожно ответила Николь, пытаясь вникнуть в суть разговора. – Разумеется, я не скрываю своих симпатий к некоторым из скульпторов, даже несмотря на их экстремизм, но в целом… Мне кажется, все они порядком устали от постоянной купли-продажи своих произведений, как будто речь идет о какой-то недвижимости. Словом, всеобщая коммерциализация искусства губит их творчество и лишает вдохновения. В особенности молодых и неопытных художников.
Стэн Феррин цинично ухмыльнулся.
– Это отчаяние от коммерциализации, миссис Ди Кандиа, или просто попытка шокировать публику с целью все той же коммерциализации, как это случилось, например, с дадаистами?
Николь нашла в себе силы ответить улыбкой на его вопрос.
– Профанация процветает в любом деле и в любой профессии, даже в журналистике. Но опытный критик, несомненно, может отличить настоящее искусство от китча.
– Безусловно, – согласился с ней Феррин, – но хотелось бы получить некоторую помощь от самого художника. Впрочем, вы, миссис Ди Кандиа, дали нам сегодня прекрасный материал для размышлений. Есть все основания считать ваш монумент Солнцу лучшим произведением этой выставки, отмеченным печатью оригинальности. Знаете, как я начну свою статью? «Устремляясь в голубое небо на тридцать футов, монумент Солнцу миссис Ди Кандиа был задуман таким образом, чтобы стекло на фоне алюминия отражало падающие на него солнечные лучи. Малейший ветерок превращает это творение в уникальный шедевр, преобразующий не только мысль людей, но и сам солнечный свет. Несмотря на всю свою мощь, монумент миссис Ди Кандиа воплощает в себе нечто по-женски хрупкое…»
Николь, естественно, не доверяла словам журналиста, но ей, конечно же, было приятно слышать эту напыщенную речь во славу произведения.
– Да, этот монумент будет выглядеть превосходно в солнечных лучах, но поднимется ли он до высоты Стоунхенджа в дождливую и мрачную погоду?
– В таком случае мы пересмотрим свою оценку после дождя. – Он протянул руку и снял с нее темные очки, чтобы посмотреть в глаза.
– Послушай, Феррин, – неожиданно вмешался Эдвард, – моя жена очень устала, так что постарайся не задерживать ее слишком долго.
Недовольно взглянув на Эдварда, Феррин оставил наконец Николь в покое. В гостинице она сразу же легла в постель, но уснуть так и не смогла. Сказывалось напряжение этого необыкновенно трудного дня. Под утро она подошла к окну и долго наблюдала за пробуждающейся Венецией. А когда муж заворочался на постели, Николь повернулась к нему и слабо улыбнулась.
– Я знаю, дорогой, что завтра утром ты должен быть в Нью-Йорке, а мне хотелось бы остаться здесь еще на несколько дней.
Глава 9
После отъезда мужа Николь почувствовала себя свободной и раскованной. Она долго бродила по городу, часами стояла перед старой церковью Санта Мария Формоза, которая была выстроена еще во времена открытия Колумбом Америки, и любовалась многочисленными архитектурными шедеврами знаменитого города. А однажды, пересекая Понте ди Кристо, она вдруг увидела в толпе людей чей-то знакомый профиль. Неужели это Гаррет Хоув, ее сокурсник по институту?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Работа шла быстро, и вскоре в камне отчетливо проявилась фигура обнаженного молодого человека – широкоплечего, с тонкой талией и рельефными мышцами. Когда все было готово, она отошла в дальний конец мастерской и долго смотрела на свое произведение, но сколь-нибудь серьезных недостатков не нашла. Затем она приблизилась и, положив руку на грудь изваяния, ощутила пальцами гладкую и холодную поверхность бездушного камня.
Закрыв глаза, Николь стала поглаживать грудь скульптуры, потом ее рука скользнула вниз, к бедрам, и в конце концов коснулась слегка выступавших гениталий. Застонав от необыкновенного возбуждения и поддавшись неукротимым фантазиям, она наклонилась вниз и прильнула губами к пупку, как будто пыталась вдохнуть жизнь в свое творение. И так и уснула на скамье, обхватив обеими руками воплощенный в камне образ недосягаемой любви.
Глава 8
– Николь, – окликнул жену Эдвард, увидев, что она стоит у открытого окна гостиничного номера, – нам выходить через пять минут…
Она нехотя обернулась.
– Мне что-то не хочется. Я так устала от всех этих вечеринок, обедов, ужинов! Мы даже Венецию не посмотрели как следует.
– Я знаю, дорогая, и очень сожалею, но это в последний раз, и я настаиваю на поездке. Ведь твой монумент Солнцу открывает всю выставку. А Стэн Феррин хочет взять у тебя интервью для журнала «Искусство в Америке». Только несколько слов, – быстро добавил он, заметив, что жена недовольно поморщилась.
– Пожалуйста, Эдвард, я просто валюсь с ног!
– Все будет нормально, солнце мое, – продолжал настаивать муж, мило улыбаясь. – Встреча продлится недолго. А потом мы пообедаем на острове Торчелло. Обещаю, что ночью я не буду к тебе приставать и ты сможешь выспаться. Дорогая, сегодня люди будут любоваться твоим самым крупным произведением за последнее время. Не лишай их удовольствия лицезреть знаменитого автора…
Николь снова посмотрела в окно. К сожалению, это единственное, что его интересует в ее работе. Конечно, водружение этого монумента в американском павильоне стало ее звездным часом, о чем она мечтала с давних пор. Тем более что ей пришлось с таким трудом избавляться от неожиданного романтического увлечения сыном своей подруги.
– Понимаешь, дорогая, – продолжал уговаривать Эдвард, положив руку ей на плечо, – благоприятный отзыв прессы может оказаться бесценным приобретением для стимуляции интереса к твоему монументу…
– Ну ладно, я буду готова через несколько минут, – сдалась наконец Николь, не выдержав столь жесткого прессинга. – Встретимся внизу.
– Вот и хорошо, любовь моя, – самодовольно ухмыльнулся Эдвард и чмокнул жену в щеку.
Николь бросила последний грустный взгляд на залитую солнцем Венецию и стала одеваться. Завершив свой туалет симпатичной соломенной шляпкой и темными очками, она спустилась к ожидавшему ее мужу.
Вскоре они уже были на выставке, где, естественно, подверглись немыслимой атаке журналистов. А после окончания официальной части Николь с мужем и избранными журналистами отправились в небольшой уютный ресторанчик на острове Торчелло. Мужчины сразу же затеяли бесконечный разговор о великом предназначении искусства, Николь же тем временем размышляла о своем.
– А что вы думаете обо всем этом, миссис Ди Кандиа? – вдруг обратился к ней Стэн Феррин, вернув тем самым на грешную землю.
– Меня это не очень волнует, – осторожно ответила Николь, пытаясь вникнуть в суть разговора. – Разумеется, я не скрываю своих симпатий к некоторым из скульпторов, даже несмотря на их экстремизм, но в целом… Мне кажется, все они порядком устали от постоянной купли-продажи своих произведений, как будто речь идет о какой-то недвижимости. Словом, всеобщая коммерциализация искусства губит их творчество и лишает вдохновения. В особенности молодых и неопытных художников.
Стэн Феррин цинично ухмыльнулся.
– Это отчаяние от коммерциализации, миссис Ди Кандиа, или просто попытка шокировать публику с целью все той же коммерциализации, как это случилось, например, с дадаистами?
Николь нашла в себе силы ответить улыбкой на его вопрос.
– Профанация процветает в любом деле и в любой профессии, даже в журналистике. Но опытный критик, несомненно, может отличить настоящее искусство от китча.
– Безусловно, – согласился с ней Феррин, – но хотелось бы получить некоторую помощь от самого художника. Впрочем, вы, миссис Ди Кандиа, дали нам сегодня прекрасный материал для размышлений. Есть все основания считать ваш монумент Солнцу лучшим произведением этой выставки, отмеченным печатью оригинальности. Знаете, как я начну свою статью? «Устремляясь в голубое небо на тридцать футов, монумент Солнцу миссис Ди Кандиа был задуман таким образом, чтобы стекло на фоне алюминия отражало падающие на него солнечные лучи. Малейший ветерок превращает это творение в уникальный шедевр, преобразующий не только мысль людей, но и сам солнечный свет. Несмотря на всю свою мощь, монумент миссис Ди Кандиа воплощает в себе нечто по-женски хрупкое…»
Николь, естественно, не доверяла словам журналиста, но ей, конечно же, было приятно слышать эту напыщенную речь во славу произведения.
– Да, этот монумент будет выглядеть превосходно в солнечных лучах, но поднимется ли он до высоты Стоунхенджа в дождливую и мрачную погоду?
– В таком случае мы пересмотрим свою оценку после дождя. – Он протянул руку и снял с нее темные очки, чтобы посмотреть в глаза.
– Послушай, Феррин, – неожиданно вмешался Эдвард, – моя жена очень устала, так что постарайся не задерживать ее слишком долго.
Недовольно взглянув на Эдварда, Феррин оставил наконец Николь в покое. В гостинице она сразу же легла в постель, но уснуть так и не смогла. Сказывалось напряжение этого необыкновенно трудного дня. Под утро она подошла к окну и долго наблюдала за пробуждающейся Венецией. А когда муж заворочался на постели, Николь повернулась к нему и слабо улыбнулась.
– Я знаю, дорогой, что завтра утром ты должен быть в Нью-Йорке, а мне хотелось бы остаться здесь еще на несколько дней.
Глава 9
После отъезда мужа Николь почувствовала себя свободной и раскованной. Она долго бродила по городу, часами стояла перед старой церковью Санта Мария Формоза, которая была выстроена еще во времена открытия Колумбом Америки, и любовалась многочисленными архитектурными шедеврами знаменитого города. А однажды, пересекая Понте ди Кристо, она вдруг увидела в толпе людей чей-то знакомый профиль. Неужели это Гаррет Хоув, ее сокурсник по институту?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85