Захочет ли она вернуться к нему после того, как окажется рядом с дочерью и мужем, который может без особого напряжения окружить ее лаской, заботой и таким уровнем благосостояния, который ему, к сожалению, пока недоступен?
В течение последующих шести дней Пол бродил по студии как неприкаянный, не находя в себе ни сил для работы, ни тем более успокоения. Несколько раз ему чудилось, что звонит телефон, и он бросался к нему в надежде услышать голос Николь, но это, видимо, была слуховая галлюцинация. В конце концов он убедил себя в том, что нужно набраться терпения и мужественно встретить любое известие из Парижа. Николь снова была с Эдвардом и Джулией, и его все чаще посещала гнетущая мысль, что она все же предпочтет благоустроенный быт и финансовое благополучие нищенскому существованию, унизительность которого они уже не раз испытали на себе.
Кончилось тем, что Пол рассердился на себя за сентиментальное уничижение и решил не распускать нюни. Гордость подсказывала ему, что надо во что бы то ни стало заняться делом, а не дожидаться, пока Николь соизволит облагодетельствовать его своим звонком.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
При первом же взгляде на дочь, распластавшуюся на больничной койке, худую, как скелет, Николь пришлось собрать все силы, чтобы не упасть в обморок. Присев на краешек постели, она стала ждать ее пробуждения. А когда Джулия наконец открыла глаза, Николь облегченно вздохнула, так как ей показалось, что та узнала ее. Она сжала руку дочери, а по ее щекам потекли крупные слезы.
Эдвард тоже вздохнул с облегчением, но так и не осмелился выйти из-за спины Николь. Джулия не произнесла ни слова, но и руку свою не отняла. Вскоре она снова уснула, а родители вышли в коридор.
– Срок беременности – около восьми месяцев, – тихо поделился с Николь Эдвард, когда они оказались за дверью, – но мне все же удалось найти врача, который берется даже за такие аборты.
– Прежде всего надо обсудить этот вопрос с ней, – резонно заметила Николь.
– Что значит «обсудить»? – не понял тот. – Нет никаких сомнений в том…
– Нет, сомнения есть, и к тому же весьма серьезные, – прервала его Николь. – Речь идет о ее ребенке, и, стало быть, ей принимать столь ответственные решения.
– Ты с ума сошла! Твое длительное общение с этим юношей не пошло тебе на пользу, – съязвил Эдвард. – Ты совсем потеряла разум. Хочешь, чтобы наша незамужняя дочь родила ребенка? Это же позор на всю семью, как бы там ни относилась к этому современная молодежь!
Николь не стала слушать дальнейшие рассуждения Эдварда, так как с самого начала ощутила, что он все-таки винит себя за случившееся. Ведь именно по его недосмотру Джулия отбилась от рук и в конце концов забеременела.
– Эдвард, давай поговорим об этом утром, хорошо? А сейчас я хотела бы вернуться в гостиницу и хоть немного отдохнуть. Медсестра сказала, что Джулия проспит несколько часов. А потом ей понадобится еще некоторое время, чтобы окончательно прийти в себя. Поэтому все разговоры об аборте надо пока отложить.
– Нельзя ей сейчас иметь ребенка, – стоял на своем Эдвард. – Одному Богу известно, кто является отцом.
– Теперь мы должны думать не о гипотетическом отце, а о нашей дочери и о ее желаниях.
Да она, черт возьми, и сама не знает, чего хочет! – все больше распалялся Эдвард. – Ты бы только посмотрела, как она жила все это время и с кем! Когда я получил сообщение от своих людей, то тут же бросился в гостиницу и обнаружил там какого-то мерзкого типа, накачанного наркотиками до такой степени, что он еле губами шевелил. Так вот, наркоман сказал, что Джулия украла все его деньги и вышвырнула его вон. Мне даже пришлось дать ему некоторую сумму, чтобы он отстал от меня.
Целыми днями и вечерами они сидели возле дочери, которая наотрез отказывалась разговаривать с ними, а на Эдварда даже не посмотрела ни разу. На мать, правда, она смотрела с триумфом, но каким-то странным, враждебным взглядом. Николь сразу же раскусила истинное значение этого взгляда. Дочь как бы хотела сказать, что наконец-то совершила нечто такое, что заставило родную мать обратить на нее внимание и даже оставить своего любовника.
Во время непродолжительных перерывов Николь пыталась немного поспать в гостиничном номере, но в голову ей лезли сумбурные мысли об оставшемся в Нью-Йорке Поле. Она уже давно собиралась позвонить ему, но ситуация оставалась настолько неопределенной, что ничего толкового она сказать просто не могла. Вот наступит улучшение, и тогда…
– Интересно, как долго это будет продолжаться? – поинтересовался Эдвард спустя неделю. – Джулии сейчас уже намного лучше. Может быть, пора возвращаться домой? Но я не в состоянии сказать ей об этом.
Как только мать вошла в палату Джулии, та демонстративно отвернулась и уставилась в окно.
– Джулия, я очень сожалею о случившемся и прошу у тебя прощения за все. – Николь умолкла, подыскивая подходящие слова. Она хотела помочь дочери, но не знала, как к ней подступиться. – Послушай меня, дорогая! Я не сомневаюсь, что ты понимаешь, в каком положении сейчас находишься. Ситуация нешуточная, и мы должны серьезно обсудить твои проблемы. Дело в том, что время идет очень быстро и сейчас для нас дорог каждый день. Чем дольше мы откладываем этот разговор, тем хуже для тебя.
Джулия ощутила внезапный прилив ярости. Ее родители, оказывается, пекутся не о ней, а о себе. Дороже всего им своя честь, то есть то представление о чести, которое у них когда-то сложилось. Она вскочила со стула и быстро подошла к кровати.
– Не волнуйся, я не собираюсь рожать. И думать не хочу об этом краснощеком чудище, которое будет беспрестанно визжать, орать, пукать, какать и писать. Я уже сейчас ненавижу его! – закричала она что есть мочи. – Из-за него меня тошнило каждое утро, и вообще я не желаю носить это огромное, как у дойной коровы, пузо! Ненавижу его! Ненавижу! Ненавижу все, что меня окружает! – Джулия повернулась, подошла к окну и попыталась открыть его, но, не справившись, сильно ударила кулаком по стеклу.
***
Николь несколько раз пыталась дозвониться до Пола, но все безуспешно. Не удалось дозвониться и телефонистке: телефон не отвечал. И тогда Николь позвонила Элу и даже вздрогнула от неожиданности, услышав в трубке хриплый голос Пола.
– Пол! Это ты? Наконец-то я дозвонилась до тебя.
– Николь, ради всего святого, что происходит? – Остальные слова Пола она не расслышала.
– Пол, с Джулией все очень плохо, даже хуже, чем я предполагала. Она ни с кем не разговаривает, а недавно пыталась выброситься в окно. Врачи говорят, что она пребывает в состоянии крайней депрессии.
– Мне очень жаль! – кричал Пол в трубку, заглушая эхо собственных слов. – Когда ты собираешься привезти ее домой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
В течение последующих шести дней Пол бродил по студии как неприкаянный, не находя в себе ни сил для работы, ни тем более успокоения. Несколько раз ему чудилось, что звонит телефон, и он бросался к нему в надежде услышать голос Николь, но это, видимо, была слуховая галлюцинация. В конце концов он убедил себя в том, что нужно набраться терпения и мужественно встретить любое известие из Парижа. Николь снова была с Эдвардом и Джулией, и его все чаще посещала гнетущая мысль, что она все же предпочтет благоустроенный быт и финансовое благополучие нищенскому существованию, унизительность которого они уже не раз испытали на себе.
Кончилось тем, что Пол рассердился на себя за сентиментальное уничижение и решил не распускать нюни. Гордость подсказывала ему, что надо во что бы то ни стало заняться делом, а не дожидаться, пока Николь соизволит облагодетельствовать его своим звонком.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
При первом же взгляде на дочь, распластавшуюся на больничной койке, худую, как скелет, Николь пришлось собрать все силы, чтобы не упасть в обморок. Присев на краешек постели, она стала ждать ее пробуждения. А когда Джулия наконец открыла глаза, Николь облегченно вздохнула, так как ей показалось, что та узнала ее. Она сжала руку дочери, а по ее щекам потекли крупные слезы.
Эдвард тоже вздохнул с облегчением, но так и не осмелился выйти из-за спины Николь. Джулия не произнесла ни слова, но и руку свою не отняла. Вскоре она снова уснула, а родители вышли в коридор.
– Срок беременности – около восьми месяцев, – тихо поделился с Николь Эдвард, когда они оказались за дверью, – но мне все же удалось найти врача, который берется даже за такие аборты.
– Прежде всего надо обсудить этот вопрос с ней, – резонно заметила Николь.
– Что значит «обсудить»? – не понял тот. – Нет никаких сомнений в том…
– Нет, сомнения есть, и к тому же весьма серьезные, – прервала его Николь. – Речь идет о ее ребенке, и, стало быть, ей принимать столь ответственные решения.
– Ты с ума сошла! Твое длительное общение с этим юношей не пошло тебе на пользу, – съязвил Эдвард. – Ты совсем потеряла разум. Хочешь, чтобы наша незамужняя дочь родила ребенка? Это же позор на всю семью, как бы там ни относилась к этому современная молодежь!
Николь не стала слушать дальнейшие рассуждения Эдварда, так как с самого начала ощутила, что он все-таки винит себя за случившееся. Ведь именно по его недосмотру Джулия отбилась от рук и в конце концов забеременела.
– Эдвард, давай поговорим об этом утром, хорошо? А сейчас я хотела бы вернуться в гостиницу и хоть немного отдохнуть. Медсестра сказала, что Джулия проспит несколько часов. А потом ей понадобится еще некоторое время, чтобы окончательно прийти в себя. Поэтому все разговоры об аборте надо пока отложить.
– Нельзя ей сейчас иметь ребенка, – стоял на своем Эдвард. – Одному Богу известно, кто является отцом.
– Теперь мы должны думать не о гипотетическом отце, а о нашей дочери и о ее желаниях.
Да она, черт возьми, и сама не знает, чего хочет! – все больше распалялся Эдвард. – Ты бы только посмотрела, как она жила все это время и с кем! Когда я получил сообщение от своих людей, то тут же бросился в гостиницу и обнаружил там какого-то мерзкого типа, накачанного наркотиками до такой степени, что он еле губами шевелил. Так вот, наркоман сказал, что Джулия украла все его деньги и вышвырнула его вон. Мне даже пришлось дать ему некоторую сумму, чтобы он отстал от меня.
Целыми днями и вечерами они сидели возле дочери, которая наотрез отказывалась разговаривать с ними, а на Эдварда даже не посмотрела ни разу. На мать, правда, она смотрела с триумфом, но каким-то странным, враждебным взглядом. Николь сразу же раскусила истинное значение этого взгляда. Дочь как бы хотела сказать, что наконец-то совершила нечто такое, что заставило родную мать обратить на нее внимание и даже оставить своего любовника.
Во время непродолжительных перерывов Николь пыталась немного поспать в гостиничном номере, но в голову ей лезли сумбурные мысли об оставшемся в Нью-Йорке Поле. Она уже давно собиралась позвонить ему, но ситуация оставалась настолько неопределенной, что ничего толкового она сказать просто не могла. Вот наступит улучшение, и тогда…
– Интересно, как долго это будет продолжаться? – поинтересовался Эдвард спустя неделю. – Джулии сейчас уже намного лучше. Может быть, пора возвращаться домой? Но я не в состоянии сказать ей об этом.
Как только мать вошла в палату Джулии, та демонстративно отвернулась и уставилась в окно.
– Джулия, я очень сожалею о случившемся и прошу у тебя прощения за все. – Николь умолкла, подыскивая подходящие слова. Она хотела помочь дочери, но не знала, как к ней подступиться. – Послушай меня, дорогая! Я не сомневаюсь, что ты понимаешь, в каком положении сейчас находишься. Ситуация нешуточная, и мы должны серьезно обсудить твои проблемы. Дело в том, что время идет очень быстро и сейчас для нас дорог каждый день. Чем дольше мы откладываем этот разговор, тем хуже для тебя.
Джулия ощутила внезапный прилив ярости. Ее родители, оказывается, пекутся не о ней, а о себе. Дороже всего им своя честь, то есть то представление о чести, которое у них когда-то сложилось. Она вскочила со стула и быстро подошла к кровати.
– Не волнуйся, я не собираюсь рожать. И думать не хочу об этом краснощеком чудище, которое будет беспрестанно визжать, орать, пукать, какать и писать. Я уже сейчас ненавижу его! – закричала она что есть мочи. – Из-за него меня тошнило каждое утро, и вообще я не желаю носить это огромное, как у дойной коровы, пузо! Ненавижу его! Ненавижу! Ненавижу все, что меня окружает! – Джулия повернулась, подошла к окну и попыталась открыть его, но, не справившись, сильно ударила кулаком по стеклу.
***
Николь несколько раз пыталась дозвониться до Пола, но все безуспешно. Не удалось дозвониться и телефонистке: телефон не отвечал. И тогда Николь позвонила Элу и даже вздрогнула от неожиданности, услышав в трубке хриплый голос Пола.
– Пол! Это ты? Наконец-то я дозвонилась до тебя.
– Николь, ради всего святого, что происходит? – Остальные слова Пола она не расслышала.
– Пол, с Джулией все очень плохо, даже хуже, чем я предполагала. Она ни с кем не разговаривает, а недавно пыталась выброситься в окно. Врачи говорят, что она пребывает в состоянии крайней депрессии.
– Мне очень жаль! – кричал Пол в трубку, заглушая эхо собственных слов. – Когда ты собираешься привезти ее домой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85