– Очень смешно. К сожалению, здесь нет ничего моего. Иногда мне кажется, что у меня вся жизнь уходит на покупку подарков для других людей. – Я испытываю сильное искушение ляпнуть, что именно на покупку подарков у нее и уходит вся жизнь, но вовремя прикусываю язык. – У обеих сестер дни рождения детей в июле, в августе будет прием перед свадьбой, потом ребеночка обмываем, сестре Джона надо послать подарок, мы у нее жили в Нью-Йорке, а на той неделе мы приглашены на обед к боссу Джона, надо было купить подарок хозяйке.
Подарок хозяйке. Значит, полагается покупать подарок хозяйке? Может, и мне теперь надо ходить в гости с подарком хозяйке? Получается, всю свою сознательную жизнь я была грубым невоспитанным гостем? Ненавижу Джули. Ей всегда удается заставить меня чувствовать свою социальную неадекватность.
Я вспоминаю, что так и не посмотрела не ее живот. Перегибаюсь через стол и проверяю.
– Ух ты, – говорю я. – Какая ты у нас беременная. Джули расплывается улыбкой от уха до уха:
– Вот такая. Представляешь, какая я теперь огромная? Я практически уверена, что это мальчик. Мне все говорят, что я ношу мальчика.
Я пожимаю плечами, пытаясь представить себе Джули с мальчиком. Единственными мужчинами в ее жизни являются Джон и ее отец, ни один из которых не может быть серьезным источником Y-хромосом. Ее отец если не спит, то играет в гольф в своем загородном клубе, а для Джона самое приятное в жизни – это массаж лица Перль де Кавьяр в спа-салоне «Четыре времени года». Большие машины, грязные мотоциклы и герои «Звездных войн» в их систему ценностей не входят.
– Хорошо, – говорю я, – а разве ты не сможешь это узнать в ближайшее время?
Джули перестает улыбаться и надувает губы:
– Я тебе не говорила? Мы не будем узнавать. Джон хочет, чтобы это был сюрприз. Он говорит, что всегда представлял, как доктор вынимает ребеночка и кричит: Это мальчик ! И он не хочет пропускать такой момент.
Чтобы не рассмеяться, приходится сдерживаться изо всех сил. Как она, наверное, мучается, что не может начать украшать детскую.
– Но ты же понимаешь, что это чушь, – говорю я. – Кто в наше время и в нашем возрасте не выясняет пол ребенка?
– Множество людей, – довольно агрессивно заявляет Джули. – Некоторым нравится старомодный стиль.
Я фыркаю:
– Ну, мы-то точно будем узнавать. Я хочу это знать в первую же секунду, как только будет можно.
Упс. Это совсем не то, что я собиралась сказать. У Джули поднимаются брови, и она подозрительно смотрит на меня.
– Я, наверное, чего-то не знаю? – спрашивает она. Я делаю глубокий вдох:
– Думаю, да. Поэтому я и хотела с тобой сегодня встретиться. Я беременна.
Джули так шустро вскакивает со стула, что стукается пузом об стол. Надеюсь, Джону-младшему не размозжили голову у меня на глазах. Впрочем, Джули не обращает на это никакого внимания. Она подскакивает ко мне и бросается обниматься. Какая она огромная. Наверное, это нехорошо, но приходится признать, что мне это неприятно.
– Боже мой, Лара! Боже мой! – вопит она. – Я так за тебя рада! Боже мой!
Она подпрыгивает вверх-вниз, как мячик, и на нас тут же начинают пялиться все посетители ресторана и прохожие. Отвратительно.
– Тише, Джули, пожалуйста. Никто еще не знает. Я тебе рассказала, потому что, кроме тебя, мне не с кем об этом поговорить, к тому же у меня больше нет подруг, которые хоть когда-нибудь были беременными.
– Хорошо, хорошо, – шепчет Джули, садясь обратно на свой стул. – Извини. Я так разволновалась. Это потрясающе. Мы будем как Дрю Берримор и Британи Мерфи в фильме «В машине с парнями». Там была такая милая сцена, где они стоят друг напротив друга и прикасаются животами, помнишь? Это было так трогательно.
Я бросаю на нее взгляд, ясно говорящий, что я не смотрю фильмов, которые называются «В машине с парнями», и в ближайшее время не собираюсь тискаться с ней животами. Она показывает мне язык:
– Какая ты зануда. Ну, и когда ты рожаешь?
– Не знаю. Я только четыре дня как определила это и к врачу в ближайшие пару недель не собираюсь. Где-то в марте.
– Так, давай посмотрим, сейчас у нас конец июня... – Она начинает считать на пальцах: – Июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь, январь, февраль, март, апрель. Скорее всего, апрель, где-то в начале.
– Нет, – говорю я. – Не может быть апрель. Ты насчитала десять месяцев. По моим подсчетам получается март.
Джули одаривает меня сочувствующей улыбкой:
– Лара, дорогая, беременность длится не девять месяцев. Сорок недель. А это получается десять. Считать начинают с первого дня последних месячных, так что могу тебя поздравить – один месяц ты уже отходила.
Нет. Это нечестно. Если десять месяцев, то почему не говорят: десять месяцев? А фильм «Девять месяцев»?
Почему они его не назвали «Десять месяцев», если это десять месяцев? Получается, что все знают и молчат? Я чувствую, что готова заплакать. Это ужасно. Значит, отпуск будет всего пять месяцев? Стоило стараться!
– А почему об этом никогда не говорят? Люди должны знать. До того, как забеременеют.
Джули расплывается своей фирменной улыбкой чир-лидера :
– Да что ты расстраиваешься, все не так плохо. Лучше подумай об этом с другой стороны: осталось всего тридцать шесть с половиной недель!
Мне хочется ее застрелить. Найти пистолет и застрелить прямо здесь, на глазах у остальных степфордских жен, как предупреждение всем, кто еще попытается корчить мне такие морды.
Но Джули в упор не замечает моей враждебности или просто игнорирует ее.
– Я так рада, что ты мне рассказала. Поверь, это действительно честь для меня, что ты рассказала мне раньше, чем всем остальным, к тому же тебе надо очень много чего сделать. Во-первых, надо немедленно звонить и записываться в класс Сюзан Гринспэн. Если тебе говорили, что можно подождать до трех месяцев, – забудь. Я знаю кучу людей, которые тянули е этим, а потом не успели. У меня есть ее номер в карманном компьютере, сейчас я тебе дам. – Она начинает копаться в своей бездонной сумке от Луи Вьюттона.
– Кто такая Сюзан Гринспэн? – спрашиваю я. – О чем ты говоришь?
Она прекращает раскопки и смотрит на меня так, будто я спросила ее, кто такая Бритни Спирс.
– Ты что, никогда не слышала про «Мама и я»? Серьезно?
Мне становится почти стыдно за такую очевидную неосведомленность. Мотаю головой.
– Сюзан Гринспэн, ну, она как бы гуру в «Мама и я». Туда ходят все. Насколько я знаю, это что-то потрясающее. На нее просто молятся. Только попасть туда практически невозможно. Группы набираются – раз, и все, – говорит она, щелкая пальцами. – Но с твоим сроком можно успеть. Только не забудь в понедельник утром позвонить. Представь, как будет глупо, если тебя вычеркнут из списка кандидатов, когда ты будешь уже с маленьким на руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88