Она все-таки стоит на четырех лапах, так что скорее поднимает голову, чем пожимает плечами, но я вижу, что имеется в виду.
– Посмотрим, – говорит она. – Кстати, ты растолстела. Последила бы за углеводами.
Вот так . Теперь я должна это выслушивать от своей собаки?
– Для информации: я не растолстела. Я беременна. Когда ты молчала, ты мне больше нравилась. Я и не думала, что ты такая сука.
Она опять разевает пасть и высовывает язык, так что кажется, будто она улыбается.
– Элементарно, Ватсон. Откуда, по-твоему, пошло это ваше словечко?
Только этого мне не хватало. Умная сука. Но тут она слышит чьи-то шаги и, заливаясь лаем во всю глотку, выносится на улицу.
Когда Эндрю наконец приходит домой, наигравшись в гольф, я успеваю перемерить все новые джинсы со всеми имеющимися туфлями, и мне срочно требуются зрители. Так что, как только он переступает порог, я хватаю его за руку и тащу наверх в спальню.
– Я сегодня купила обалденные беременные джинсы, – говорю я. – Давай садись. Я хочу тебе показать.
Зная, что в такой ситуации лучше не спорить, он включает телевизор и садится в кресло у кровати. Я исчезаю в гардеробной и надеваю первую пару джинсов. Волосы собираю в сексуальный растрепанный хвостик и кладу свежий слой блеска для губ. К показу готова.
Представьте картину – я вальяжно выплываю из гардеробной, обнаженная по пояс, в новеньких «Севен», сидящих аккуратно под моим круглым животиком, и в черных сапожках от Гуччи на диких шпильках – ох, как я их люблю, в них я такая стройная и даже, можно сказать, высокая. Подиумным шагом я дохожу до Эндрю и поворачиваюсь, чтобы он мог насладиться видом со всех сторон.
– Ну и как? – спрашиваю я. – Здорово, правда? Это «Севен».
– Да-а-а, – говорит он. – Хорошие. А что это у них за резинка?
– Это не резинка. Это эластичный пояс. Вместо молнии и пуговиц, чтобы живот мог расти.
– А-а-а, – говорит он, кивая головой.
Обычно на этом этапе показа новых моделей он уже заваливает меня на пол и срывает с меня все, что я для него намоделировала. Но сейчас, похоже, его это нисколько не возбудило. Собственно, он уже и не смотрит на меня, а увлеченно слушает про историю строительства моста Золотые Ворота по каналу Дискавери.
Мне ничего не остается делать, как признать, что моя обычная тактика здесь не работает. Чертов шарик, выпирающий из моего живота, действует, как криптонит на Супермена, – Эндрю не чувствует моих чар, и с этим ничего не поделаешь. Ладно , думаю я, Супермен не сдавался , и от меня не дождетесь.
Я выхватываю у него пульт и выключаю телевизор.
– Я еще не закончила, – говорю я.
– О-о-о, – говорит он. – Еще что-то есть?
Я кидаю на него многозначительный взгляд и возвращаюсь в гардеробную. Надеваю джинсы «Белла Даль», но не загибаю, как в магазине, а натягиваю до упора, чтобы он увидел, как это работает. Но когда в конце подиума я совершаю свой фирменный разворот, он оказывается в полном ужасе.
– Они тебе до сисек достают, – говорит он.
– Так и должны, – говорю я, отгибая их вниз. – Живот вырастет, и они будут как раз, а пока я их буду вот так подгибать.
– Если их так подгибать, смотри, какая у тебя фигня под рубашкой получается.
Занесите в протокол: оскорбительные действия, приведшие к потере позитивного настроя по отношению к собственной внешности. Я надуваю губы:
– Ну, тогда я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Мне нужны джинсы. Ни одни из моих старых больше на меня не налезают.
Он закрывает глаза – закрывает глаза! – и кривит лицо, как будто только что увидел что-то такое омерзительное, что и описать нельзя.
– Я хочу, чтобы ты отнесла их обратно. Я, знаешь ли, не готов видеть тебя в таком виде. «Севен» – хорошие, но эти – просто ужас. Извини, – и он снова включает телевизор.
Bay , думаю я. Значит , так мы обращаемся с беременной женой . Вот вышла бы сейчас из гардеробной Коротышка, тогда бы он увидел разницу. Но вместо нее выходит Зоя и запрыгивает к нему на кровать, устраиваясь поудобнее в ворохе подушек.
– Хорошо, – говорю я. – Я отнесу их назад.
Он снова смотрит на меня, поглядывая одним глазом в телевизор:
– И сколько они стоили?
Не двигая головой, Зоя тоже переводит взгляд на меня. Я не обращаю на нее внимания.
– За эти и две пары «Севен» – примерно шесть. Эндрю хватает пульт от TiVo и нажимает на паузу.
– Шесть чего – шесть сотен? – вопит он. – Ты потратила шесть сотен на три пары джинсов? Я думал, тебе на всю беременность этого хватит!
Я смотрю на него в полном ужасе. Он издевается надо мной? И это человек, чья мать в восьмидесятых спокойно выкладывала две штуки за сумочку от Шанель, не усомнившись ни на секунду. Он прекрасно знает, сколько стоят нормальные вещи: ему просто не хочется верить, что я их действительно могу купить.
– Эндрю, – говорю я возмущенным тоном типа «да-как-ты-смеешь-сволочь». – Пожалуйста, не надо так. Одежда для беременных стоит дорого, и, нравится тебе это или нет, мне нужно что-то носить. Мне нужно в чем-то ходить на работу, мне нужно в чем-то ходить в гости и мне нужно в чем-то ходить дома. Но теперь можешь не беспокоиться. Теперь я в курсе, насколько привлекательной я тебе в них кажусь, так что я пенни больше не потрачу.
Реву. Опять. Но Эндрю уже повернулся к телевизору, отключившись от меня где-то на этапе «в чем-то ходить на работу», так что он этого даже не замечает. Я иду обратно в свою гардеробную, Зоя спрыгивает с кровати и семенит за мной.
– Заткнись, – говорю я, грозно тыкая в нее указательным пальцем. – Я не хочу этого слышать.
Она пожимает плечами и поворачивает обратно, явно намереваясь подлезть к Эндрю, чтоб почесать пузичко. Предательница.
Не прекращая всхлипывать, я стягиваю джинсы и укладываю их обратно в пакет, а из-за двери мне продолжают рассказывать об инженерном чуде моста Золотые Ворота.
Когда мы добираемся до ресторана, Джон и Джули уже сидят за столом и ждут нас. Опаздываем мы, потому что я никак не могла найти блузку, которая прикрывала бы эластичный пояс моих новых джинсов, опять рыдала и выкидывала на кровать все мои кофточки, пока Эндрю с Зоей прятались на кухне.
– Ой, Лара! – пищит Джули при виде меня. – Какие милые джинсики. Ты в них шикарно выглядишь.
Я смотрю на Эндрю с презрительной ухмылкой. После неудавшейся попытки соблазнения четыре часа назад я не сказала ему ни слова и твердо намерена продолжать тактику молчания в комбинации с саркастическими примечаниями и взглядами «какой-ты-гад-я-тебя-ненавижу».
Кстати, живот у Джули огромный. Огромный-огромный. В остальном она выглядит прекрасно, руки и ноги остались тоненькими – вот только непонятно, это из-за того, что по контрасту с ядерным зарядом в средней части корпуса все остальное кажется маленьким, или потому что весь жир собрался в одной точке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Посмотрим, – говорит она. – Кстати, ты растолстела. Последила бы за углеводами.
Вот так . Теперь я должна это выслушивать от своей собаки?
– Для информации: я не растолстела. Я беременна. Когда ты молчала, ты мне больше нравилась. Я и не думала, что ты такая сука.
Она опять разевает пасть и высовывает язык, так что кажется, будто она улыбается.
– Элементарно, Ватсон. Откуда, по-твоему, пошло это ваше словечко?
Только этого мне не хватало. Умная сука. Но тут она слышит чьи-то шаги и, заливаясь лаем во всю глотку, выносится на улицу.
Когда Эндрю наконец приходит домой, наигравшись в гольф, я успеваю перемерить все новые джинсы со всеми имеющимися туфлями, и мне срочно требуются зрители. Так что, как только он переступает порог, я хватаю его за руку и тащу наверх в спальню.
– Я сегодня купила обалденные беременные джинсы, – говорю я. – Давай садись. Я хочу тебе показать.
Зная, что в такой ситуации лучше не спорить, он включает телевизор и садится в кресло у кровати. Я исчезаю в гардеробной и надеваю первую пару джинсов. Волосы собираю в сексуальный растрепанный хвостик и кладу свежий слой блеска для губ. К показу готова.
Представьте картину – я вальяжно выплываю из гардеробной, обнаженная по пояс, в новеньких «Севен», сидящих аккуратно под моим круглым животиком, и в черных сапожках от Гуччи на диких шпильках – ох, как я их люблю, в них я такая стройная и даже, можно сказать, высокая. Подиумным шагом я дохожу до Эндрю и поворачиваюсь, чтобы он мог насладиться видом со всех сторон.
– Ну и как? – спрашиваю я. – Здорово, правда? Это «Севен».
– Да-а-а, – говорит он. – Хорошие. А что это у них за резинка?
– Это не резинка. Это эластичный пояс. Вместо молнии и пуговиц, чтобы живот мог расти.
– А-а-а, – говорит он, кивая головой.
Обычно на этом этапе показа новых моделей он уже заваливает меня на пол и срывает с меня все, что я для него намоделировала. Но сейчас, похоже, его это нисколько не возбудило. Собственно, он уже и не смотрит на меня, а увлеченно слушает про историю строительства моста Золотые Ворота по каналу Дискавери.
Мне ничего не остается делать, как признать, что моя обычная тактика здесь не работает. Чертов шарик, выпирающий из моего живота, действует, как криптонит на Супермена, – Эндрю не чувствует моих чар, и с этим ничего не поделаешь. Ладно , думаю я, Супермен не сдавался , и от меня не дождетесь.
Я выхватываю у него пульт и выключаю телевизор.
– Я еще не закончила, – говорю я.
– О-о-о, – говорит он. – Еще что-то есть?
Я кидаю на него многозначительный взгляд и возвращаюсь в гардеробную. Надеваю джинсы «Белла Даль», но не загибаю, как в магазине, а натягиваю до упора, чтобы он увидел, как это работает. Но когда в конце подиума я совершаю свой фирменный разворот, он оказывается в полном ужасе.
– Они тебе до сисек достают, – говорит он.
– Так и должны, – говорю я, отгибая их вниз. – Живот вырастет, и они будут как раз, а пока я их буду вот так подгибать.
– Если их так подгибать, смотри, какая у тебя фигня под рубашкой получается.
Занесите в протокол: оскорбительные действия, приведшие к потере позитивного настроя по отношению к собственной внешности. Я надуваю губы:
– Ну, тогда я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Мне нужны джинсы. Ни одни из моих старых больше на меня не налезают.
Он закрывает глаза – закрывает глаза! – и кривит лицо, как будто только что увидел что-то такое омерзительное, что и описать нельзя.
– Я хочу, чтобы ты отнесла их обратно. Я, знаешь ли, не готов видеть тебя в таком виде. «Севен» – хорошие, но эти – просто ужас. Извини, – и он снова включает телевизор.
Bay , думаю я. Значит , так мы обращаемся с беременной женой . Вот вышла бы сейчас из гардеробной Коротышка, тогда бы он увидел разницу. Но вместо нее выходит Зоя и запрыгивает к нему на кровать, устраиваясь поудобнее в ворохе подушек.
– Хорошо, – говорю я. – Я отнесу их назад.
Он снова смотрит на меня, поглядывая одним глазом в телевизор:
– И сколько они стоили?
Не двигая головой, Зоя тоже переводит взгляд на меня. Я не обращаю на нее внимания.
– За эти и две пары «Севен» – примерно шесть. Эндрю хватает пульт от TiVo и нажимает на паузу.
– Шесть чего – шесть сотен? – вопит он. – Ты потратила шесть сотен на три пары джинсов? Я думал, тебе на всю беременность этого хватит!
Я смотрю на него в полном ужасе. Он издевается надо мной? И это человек, чья мать в восьмидесятых спокойно выкладывала две штуки за сумочку от Шанель, не усомнившись ни на секунду. Он прекрасно знает, сколько стоят нормальные вещи: ему просто не хочется верить, что я их действительно могу купить.
– Эндрю, – говорю я возмущенным тоном типа «да-как-ты-смеешь-сволочь». – Пожалуйста, не надо так. Одежда для беременных стоит дорого, и, нравится тебе это или нет, мне нужно что-то носить. Мне нужно в чем-то ходить на работу, мне нужно в чем-то ходить в гости и мне нужно в чем-то ходить дома. Но теперь можешь не беспокоиться. Теперь я в курсе, насколько привлекательной я тебе в них кажусь, так что я пенни больше не потрачу.
Реву. Опять. Но Эндрю уже повернулся к телевизору, отключившись от меня где-то на этапе «в чем-то ходить на работу», так что он этого даже не замечает. Я иду обратно в свою гардеробную, Зоя спрыгивает с кровати и семенит за мной.
– Заткнись, – говорю я, грозно тыкая в нее указательным пальцем. – Я не хочу этого слышать.
Она пожимает плечами и поворачивает обратно, явно намереваясь подлезть к Эндрю, чтоб почесать пузичко. Предательница.
Не прекращая всхлипывать, я стягиваю джинсы и укладываю их обратно в пакет, а из-за двери мне продолжают рассказывать об инженерном чуде моста Золотые Ворота.
Когда мы добираемся до ресторана, Джон и Джули уже сидят за столом и ждут нас. Опаздываем мы, потому что я никак не могла найти блузку, которая прикрывала бы эластичный пояс моих новых джинсов, опять рыдала и выкидывала на кровать все мои кофточки, пока Эндрю с Зоей прятались на кухне.
– Ой, Лара! – пищит Джули при виде меня. – Какие милые джинсики. Ты в них шикарно выглядишь.
Я смотрю на Эндрю с презрительной ухмылкой. После неудавшейся попытки соблазнения четыре часа назад я не сказала ему ни слова и твердо намерена продолжать тактику молчания в комбинации с саркастическими примечаниями и взглядами «какой-ты-гад-я-тебя-ненавижу».
Кстати, живот у Джули огромный. Огромный-огромный. В остальном она выглядит прекрасно, руки и ноги остались тоненькими – вот только непонятно, это из-за того, что по контрасту с ядерным зарядом в средней части корпуса все остальное кажется маленьким, или потому что весь жир собрался в одной точке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88