Джули в больничной рубашке, три МЕДСЕСТРЫ и ДОКТОР, все в хирургических масках. Джон стоит рядом с кроватью. Джули растрепанная и страшная, явно мучается от боли.
ДЖУЛИ (на грани истерики ): Прекратите это, пожалуйста. Я больше не могу. Сделайте что-нибудь. Жжет, жжет, ой, как жжет! (Визжит. ) Почему ваши уколы не действуют? Я же все чувствую! Сделайте мне еще обезболивающего!
ДОКТОР (мягко ): Скоро все кончится, Джули, потерпите немножко. Мы не можем больше давать обезболивающих, потому что вам надо тужиться.
ДЖУЛИ (истерически визжит ): Я не могу! Я не могу! Пожалуйста, не надо! Я не могу дышать! Я не могу дышать!
ДОКТОР (с серьезным лицом ): Сестра, дайте ей кислород!
СТАРШАЯ СЕСТРА бежит за маской и прикладывает к лицу Джули. Джон держит ее за руку и нежно улыбается. Джули начинает успокаиваться.
ДОКТОР: Хорошо, Джули. Сделайте несколько глубоких вдохов, а потом я хочу, чтобы вы еще раз потужились изо всех сил. Расслабьтесь, скоро все кончится. Ну что, готовы? Раз, два, три – тужьтесь!
НАЕЗД:
Джулино лицо, искаженное от боли.
ДЖУЛИ (издавая первобытные вопли): Ыыыыы! Гг-гыыыы! Гкхыыыыы! (Джону.) Ты (бип бип бип)! Какого (бип) ты тут лыбишься как (бип бип)! Гыыыыы!
НАЕЗД:
Джон продолжает улыбаться, но уже без прежнего энтузиазма; похоже, еще немного – и он упадет в обморок.
ДОКТОР: Хорошо, вижу головку! Тужимся, тужимся! Это... девочка!
НАЕЗД:
Хлюпающая носом Джули
ЗАТЕМНЕНИЕ ДЛЯ РЕКЛАМНОЙ ПАУЗЫ.
Логотип и заставка шоу.
КОРИДОР РОДИЛЬНОГО ОТДЕЛЕНИЯ.
Несколько десятков человек ходят взад-вперед по коридору; Джулина мама – ухоженная, хорошо одетая женщина пятидесяти с чем-то лет – говорит в камеру.
ДЖУЛИНА МАМА: Это у меня седьмой внук, представляете? Семь – это мое счастливое число. Когда я иду в Лас-Вегас, я всегда ставлю на семь черное, хотя черное в данном случае ни при чем, важно, что семь.
СМЕНА КАДРА:
БОЛЬНИЧНАЯ ПАЛАТА, ЧАС СПУСТЯ.
Джули лежит в кровати и болтает с кем-то из родни, снова похожая на обычную себя. Волосы уложены, пижама в цветочек, лицо тщательно накрашено. Открывается дверь, входит БЕРЕМЕННАЯ ПОДРУГА Джули, на вид никак не больше двадцати семи, хотя блеск для губ не помешал бы. Она подходит к кровати и целует Джули в щеку.
БЕРЕМЕННАЯ ПОДРУГА: Здравствуй, мамочка!.. Ты мне все должна рассказать. Это было ужасно?
ДЖУЛИ (улыбаясь ): Да нет, ничего особенно страшного не было.
Она наклоняется поближе к подруге и что-то шепчет.
БЕРЕМЕННАЯ ПОДРУГА (громко) : Ты накакала на родильный стол?!
СМЕНА КАДРА:
КОРИДОР РОДИЛЬНОГО ОТДЕЛЕНИЯ.
Джон стоит в коридоре, во рту у него розовая жевачка в форме сигары. Говорит в камеру.
ДЖОН (все так же улыбаясь ): Да, было немного страшно. Столько крови и всякого такого, сами понимаете. Но главное, что с моими девочками все в порядке, и я уже влюбился в свою малышку.
ЗАТЕМНЕНИЕ ДЛЯ РЕКЛАМНОЙ ПАУЗЫ.
Логотип и заставка шоу.
ГОСТИНАЯ В ДОМЕ СЕМЬИ МАРКУС, НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ СПУСТЯ.
Джули и Джон, опять идеальная пара, сидят на диванчике, держа на руках ЛИЛИ – ребенка, завернутого в одеяльце.
Внизу экрана появляется надпись: ЛИЛИ МИШЕЛЬ МАРКУС, три килограмма триста шестьдесят граммов.
ДЖУЛИ (не отрывая взгляда от Лили ): Мы прекрасно себя чувствуем. Лили – настоящий маленький ангел, и Джон с ней такой милый. Я уже забыла, что когда-то мы жили без нее.
ДЖОН (улыбаясь ): Я так люблю моих девочек. (Целует Джули , потом Лили.)
ДЖУЛИ (нежно глядя на Джона ): Это был самый потрясающий опыт в нашей жизни. И я готова сделать это еще раз!
ЗАТЕМНЕНИЕ.
ТИТРЫ.
Загорается свет, и в комнате звенит нездоровая тишина. Думаю, никто из присутствующих не может припомнить, существуют ли правила поведения для таких ситуаций. Надо хлопать? Или быстро выбегать из комнаты? Лично я в полном ужасе. В тот день, в больнице, я ей сказала столько всего хорошего, а они из всего этого выбрали только про какашки!
Представляю, в каком состоянии Джули. Вот теперь-то, наверное, жалеет, что сначала сама не посмотрела.
Несколько человек все-таки решаются на вежливые аплодисменты, а я встаю и ищу глазами Джули. Ее нигде не видно, но в дальнем конце комнаты я вижу мать Джули и мать Джона в окружении другой родни.
– Добрый вечер, – мрачно говорю я – Куда она подевалась?
Ее мама смотрит на меня и печально качает головой:
– Она пошла в комнату Лили. Сказала, что ни с кем не хочет разговаривать. Но тебе, может, стоит попробовать. Она тебя слушает.
Да ну!
Я поднимаюсь наверх и останавливаюсь перед комнатой, которая когда-то была гостевой спальней. У меня об этой комнате самые нежные воспоминания. Между прочим, здесь произошла моя помолвка. Мы с Эндрю зверски разругались, и я три дня жила у Джули. Я на него ужасно злилась, потому что он до сих пор не сделал мне предложения, а я только что узнала, что самая страшненькая девчонка из нашего колледжа недавно помолвилась со своим бой-френдом, с которым она встречалась на целых полгода меньше, чем я с Эндрю. Никогда в жизни я так не рыдала. Эми Вайнштейн! Она может играть тролля из Средиземъя , и гримировать не надо! На недоделанной Эми-блин-Вайштейн кто-то хочет жениться , а ты на мне , значит , не хочешь? Бедный Эндрю. Он уже неделю как купил кольцо и на днях должен был забрать его от ювелира, а теперь я испортила сюрприз, потому что ему пришлось мне все рассказать, иначе я ни за что не вернулась бы к нему. Думаю, я единственная женщина в мире, которой будущий муж, делая предложение, сразу же сообщил, что еще немного – и он бы передумал.
Я стучу в дверь спальни, и мне отвечает странный женский голос:
– Извините, но ребенок спит.
А это у нас, наверное, Глэдис. Интересно, участие в скандальных историях для первой полосы – это дополнительная услуга или входит в триста пятьдесят?
– Джули, я знаю, что ты там. Это я. Давай, открывай.
Дверь открывается, на пороге стоит надутая Джули. Комната уже ничем не напоминает гостевую спальню, которую я знала. Теперь это царство розового, повсюду валяются разнообразные детские штучки, и я вижу здоровенную негритянку, сидящую в кресле-качалке с Лили на руках.
– Заходи и закрывай дверь, – говорит мне Джули; я молча выполняю.
– Лара, это Глэдис. Глэдис, Лара. – Я машу Глэдис рукой, она мрачно отвечает.
– С тобой все в порядке? – спрашиваю я. Джули заливается краской:
– Это ужасно. Клянусь Богом, я некоторых вещей вообще не помню. Я просто не верю, что могла такое сказать Джону, – говорит она, тряся головой и пряча лицо в руках. – То, что я говорила в конце, – это чистая правда, я действительно запомнила роды как что-то восхитительное и невероятное. Но я не помню этот день целиком. И я совершенно не помню, как говорила тебе про... ну, ты понимаешь, про то, что случилось на столе. – Она становится еще краснее, хотя казалось, что это невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88