..
Очень хочется, как в школе, заткнуть уши руками и загудеть. Видите? Вот поэтому я и не приходила к ней раньше.
– Хорошо, с этим понятно, – говорю я, прерывая ее на полуслове. – Только разве все это нельзя сделать за два дня? Почему она живет с вами?
– Так это самое главное. Она спит в комнате Лили, и, когда Лили ночью, просыпается, она приносит ее ко мне, я ее кормлю, а потом сиделка ее уносит и укладывает обратно спать. Мне даже вставать не надо. Как в гостинице. Так что мы с Джоном прекрасно высыпаемся, а это большой плюс, потому что нам обоим нужно не меньше шести часов сна.
Интересно, а это она откуда знает?
– Невероятно, – говорю я. Я хочу такую , дайте мне такую сиделку , специализирующуюся на детях. – И сколько она у тебя будет жить?
Джули понижает голос:
– Это зависит от того, сколько мы сможем себе позволить. Они могут оставаться, сколько захочешь, но им платят в среднем триста пятьдесят в день, так что скоро это будет слишком дорого.
У меня опускается челюсть и продолжает висеть, пока я в восторге пялюсь на Джули и считаю в уме цифры.
– Триста пятьдесят долларов в день! Ты что, шутишь? Джули, одна неделя по цене сезонной коллекции обуви?
Джули понурила голову:
– Я знаю, знаю. Наверное, можно найти подешевле. Я не знала, когда нанимала Глэдис, но говорят, сиделки с Восточного побережья берут двести пятьдесят, их даже выписывают на самолете из Нью-Йорка и Флориды.
Я в ужасе смотрю на нее. Это полное безумие. Большего бреда я не слышала. Я видела людей, которые выписывают на самолете парикмахера на свадьбу или премьеру, и мне всегда казалось, что это перебор. Но сиделка! Безумный город. Эндрю обалдеет, когда я ему расскажу. А потом будет чертить таблицы до посинения.
– И сколько еще Глэдис у тебя пробудет? – спрашиваю я.
Джули грустно качает головой:
– Вот это самое печальное. Она уезжает в понедельник утром. Я понимаю, что дорого, но я не жалею ни об одном пенни. Глэдис настоящий эксперт по приучению ко сну, и Лили у нее теперь спит по пять часов подряд.
Да что вы говорите! За триста пятьдесят в день она бы у меня обед готовила и коктейли всем мешала. Честно говоря, я даже не знаю, что на это ответить. Что бы вы сказали человеку, который потратил пятнадцать тысяч, долларов на оплату услуг женщины, которая встает ночью к его ребенку? «Мои поздравления» – вот что бы вы сказали. Я умираю от зависти. Не верьте глупостям, будто счастье за деньги не купишь. Вот вам твердое и неумолимое доказательство – купишь.
– Ладно, – говорю я. – Так я сегодня увижу Лили? Джули улыбается:
– Конечно, увидишь. После просмотра я тебя к ней свожу. Глэдис не хочет, чтобы вокруг ребенка было много народу. Слишком много микробов.
Она берет меня под руку и направляется к телевизору.
– Ну, давайте, – говорит она. – Пора начинать наше шоу. – Потом она останавливается и поворачивается ко мне с заговорщицким видом: – Знаешь, я сама еще не смотрела. Я хотела посмотреть вместе со всеми. Ну, ты понимаешь, чтобы получить полное впечатление.
Чтобы вы знали: мне это не очень нравится, и я считаю, что Джули относится ко всему слишком серьезно, но я не такая вредина, чтобы покушаться на ее радужные мыльные пузыри. Так что я иду вслед за ней в комнату и втискиваюсь на диван между Эндрю и мужем одной из Джулиных сестер. Джули занимает свое законное место в переднем ряду и машет кому-то сзади, чтоб выключали свет. В темноте звучит гимн «Ура, Голливуд», и все мгновенно замолкают. Я не преувеличиваю, честное слово. Бред какой, неужели она серьезно? Увы, серьезно. На все сто процентов.
– Привет всем! – кричит Джули. – Спасибо, что вы сегодня пришли разделить с нами этот счастливый момент в жизни нашей семьи.
И чтобы кто-нибудь не подумал, что бред на этом закончился, по комнате начинает бегать луч прожектора, а потом останавливается на Джули. Она прочищает горло и приставляет к губам ладошки, сложенные рупором:
– Мы так счастливы, что с нами вместе сегодня наши родные и друзья, ведь сегодняшний вечер особенный. Я вижу здесь многих, кто был с нами в больнице, когда снималась эта программа. Я не буду говорить, как глубоко я взволнована предстоящим показом, так что позвольте вам представить – реалити-шоу «Роды как они есть: семья Маркус».
Под вопли и аплодисменты публики Джули нажимает кнопку, звучит мелодия заставки – сопливая инструментальная музычка с закосом под старину, – и начинается фильм.
НАПЛЫВ:
ГОСТИНАЯ В ДОМЕ СЕМЬИ МАРКУС, ДЕНЬ.
ДЖУЛИ и ДЖОН, симпатичная тридцатилетняя чета, сидят на диванчике, держась за руки. Джули на девятом месяце беременности, выглядит и говорит как классическая степфордская жена. Джон выглядит подозрительно счастливым – причем каким-то нездоровым счастьем, которое обычно достигается только медикаментозными средствами.
ДЖУЛИ (механическим голосом ): Я всегда хотела быть матерью. Это у меня в характере – воспитывать, заботиться. Забавно, я была младшей из четырех детей, но именно я всегда заботилась о старших сестрах.
ДЖОН (уставившись на Джули): Я люблю детей. Быть отцом, наверное, очень здорово.
ДЖУЛИ (нежно глядя на Джона ): А я не могу дождаться завтрашнего дня. Мы устраиваем вечеринку перед родами и пригласили фотографа. Я думаю, что это уникальная возможность запечатлеть меня и Джона в такой момент, когда меняется вся наша жизнь.
СМЕНА КАДРА:
ФОТОСТУДИЯ, ДЕНЬ.
Джули, Джон и стереотипная БОГЕМНАЯ ДАМА, одетая с головы до ног в черное, обсуждают детали съемки. На Джули полупрозрачное одеяние в цветочек, оставляющее живот открытым. Ее, похоже, не волнует, что выглядит она в нем совершенно по-идиотски, если не сказать – омерзительно.
НАРЕЗКА КАДРОВ:
Джули, Джон и Джулин чудовищный живот в разнообразных позах, на фоне сверкающих вспышек камеры.
БОГЕМНАЯ ДАМА (крутя камерой во всех направлениях и щелкая кнопками): Отлично! Великолепно! Вы оба так естественно держитесь!
ЗАТЕМНЕНИЕ ДЛЯ РЕКЛАМНОЙ ПАУЗЫ.
НАПЛЫВ:
Появляется логотип и звучит мелодия заставки. БОЛЬНИЦА «СИНАЙСКИЕ КЕДРЫ», ДЕНЬ.
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ВХОД. Входят и выходят сотрудники больницы и редкие пациенты.
СМЕНА КАДРА:
БОЛЬНИЧНАЯ ПАЛАТА, ДЕНЬ.
Джули лежит на больничной койке, громко дышит. Выглядит бледной и очень настоящей, в отличие от идеальной картинки предыдущего дня. Рядом суетится МЕДСЕСТРА, подключая ее к капельнице. Джон разговаривает по телефону.
ДЖОН: Мама, это я. Джули рожает... да... уже четыре сантиметра. Я думаю, тебе надо подъехать.
ДЖУЛИ (низким лающим голосом , с искаженным от боли лицом): Джон, отойди от телефона. Ты пришел мне помогать или болтать?
Джон подходит к Джули и берет ее за руку.
ДЖОН (улыбаясь) : Хорошо, дорогая, хорошо. Давай: раз, два, три...
НАПЛЫВ:
БОЛЬНИЧНАЯ ПАЛАТА, НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ СПУСТЯ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Очень хочется, как в школе, заткнуть уши руками и загудеть. Видите? Вот поэтому я и не приходила к ней раньше.
– Хорошо, с этим понятно, – говорю я, прерывая ее на полуслове. – Только разве все это нельзя сделать за два дня? Почему она живет с вами?
– Так это самое главное. Она спит в комнате Лили, и, когда Лили ночью, просыпается, она приносит ее ко мне, я ее кормлю, а потом сиделка ее уносит и укладывает обратно спать. Мне даже вставать не надо. Как в гостинице. Так что мы с Джоном прекрасно высыпаемся, а это большой плюс, потому что нам обоим нужно не меньше шести часов сна.
Интересно, а это она откуда знает?
– Невероятно, – говорю я. Я хочу такую , дайте мне такую сиделку , специализирующуюся на детях. – И сколько она у тебя будет жить?
Джули понижает голос:
– Это зависит от того, сколько мы сможем себе позволить. Они могут оставаться, сколько захочешь, но им платят в среднем триста пятьдесят в день, так что скоро это будет слишком дорого.
У меня опускается челюсть и продолжает висеть, пока я в восторге пялюсь на Джули и считаю в уме цифры.
– Триста пятьдесят долларов в день! Ты что, шутишь? Джули, одна неделя по цене сезонной коллекции обуви?
Джули понурила голову:
– Я знаю, знаю. Наверное, можно найти подешевле. Я не знала, когда нанимала Глэдис, но говорят, сиделки с Восточного побережья берут двести пятьдесят, их даже выписывают на самолете из Нью-Йорка и Флориды.
Я в ужасе смотрю на нее. Это полное безумие. Большего бреда я не слышала. Я видела людей, которые выписывают на самолете парикмахера на свадьбу или премьеру, и мне всегда казалось, что это перебор. Но сиделка! Безумный город. Эндрю обалдеет, когда я ему расскажу. А потом будет чертить таблицы до посинения.
– И сколько еще Глэдис у тебя пробудет? – спрашиваю я.
Джули грустно качает головой:
– Вот это самое печальное. Она уезжает в понедельник утром. Я понимаю, что дорого, но я не жалею ни об одном пенни. Глэдис настоящий эксперт по приучению ко сну, и Лили у нее теперь спит по пять часов подряд.
Да что вы говорите! За триста пятьдесят в день она бы у меня обед готовила и коктейли всем мешала. Честно говоря, я даже не знаю, что на это ответить. Что бы вы сказали человеку, который потратил пятнадцать тысяч, долларов на оплату услуг женщины, которая встает ночью к его ребенку? «Мои поздравления» – вот что бы вы сказали. Я умираю от зависти. Не верьте глупостям, будто счастье за деньги не купишь. Вот вам твердое и неумолимое доказательство – купишь.
– Ладно, – говорю я. – Так я сегодня увижу Лили? Джули улыбается:
– Конечно, увидишь. После просмотра я тебя к ней свожу. Глэдис не хочет, чтобы вокруг ребенка было много народу. Слишком много микробов.
Она берет меня под руку и направляется к телевизору.
– Ну, давайте, – говорит она. – Пора начинать наше шоу. – Потом она останавливается и поворачивается ко мне с заговорщицким видом: – Знаешь, я сама еще не смотрела. Я хотела посмотреть вместе со всеми. Ну, ты понимаешь, чтобы получить полное впечатление.
Чтобы вы знали: мне это не очень нравится, и я считаю, что Джули относится ко всему слишком серьезно, но я не такая вредина, чтобы покушаться на ее радужные мыльные пузыри. Так что я иду вслед за ней в комнату и втискиваюсь на диван между Эндрю и мужем одной из Джулиных сестер. Джули занимает свое законное место в переднем ряду и машет кому-то сзади, чтоб выключали свет. В темноте звучит гимн «Ура, Голливуд», и все мгновенно замолкают. Я не преувеличиваю, честное слово. Бред какой, неужели она серьезно? Увы, серьезно. На все сто процентов.
– Привет всем! – кричит Джули. – Спасибо, что вы сегодня пришли разделить с нами этот счастливый момент в жизни нашей семьи.
И чтобы кто-нибудь не подумал, что бред на этом закончился, по комнате начинает бегать луч прожектора, а потом останавливается на Джули. Она прочищает горло и приставляет к губам ладошки, сложенные рупором:
– Мы так счастливы, что с нами вместе сегодня наши родные и друзья, ведь сегодняшний вечер особенный. Я вижу здесь многих, кто был с нами в больнице, когда снималась эта программа. Я не буду говорить, как глубоко я взволнована предстоящим показом, так что позвольте вам представить – реалити-шоу «Роды как они есть: семья Маркус».
Под вопли и аплодисменты публики Джули нажимает кнопку, звучит мелодия заставки – сопливая инструментальная музычка с закосом под старину, – и начинается фильм.
НАПЛЫВ:
ГОСТИНАЯ В ДОМЕ СЕМЬИ МАРКУС, ДЕНЬ.
ДЖУЛИ и ДЖОН, симпатичная тридцатилетняя чета, сидят на диванчике, держась за руки. Джули на девятом месяце беременности, выглядит и говорит как классическая степфордская жена. Джон выглядит подозрительно счастливым – причем каким-то нездоровым счастьем, которое обычно достигается только медикаментозными средствами.
ДЖУЛИ (механическим голосом ): Я всегда хотела быть матерью. Это у меня в характере – воспитывать, заботиться. Забавно, я была младшей из четырех детей, но именно я всегда заботилась о старших сестрах.
ДЖОН (уставившись на Джули): Я люблю детей. Быть отцом, наверное, очень здорово.
ДЖУЛИ (нежно глядя на Джона ): А я не могу дождаться завтрашнего дня. Мы устраиваем вечеринку перед родами и пригласили фотографа. Я думаю, что это уникальная возможность запечатлеть меня и Джона в такой момент, когда меняется вся наша жизнь.
СМЕНА КАДРА:
ФОТОСТУДИЯ, ДЕНЬ.
Джули, Джон и стереотипная БОГЕМНАЯ ДАМА, одетая с головы до ног в черное, обсуждают детали съемки. На Джули полупрозрачное одеяние в цветочек, оставляющее живот открытым. Ее, похоже, не волнует, что выглядит она в нем совершенно по-идиотски, если не сказать – омерзительно.
НАРЕЗКА КАДРОВ:
Джули, Джон и Джулин чудовищный живот в разнообразных позах, на фоне сверкающих вспышек камеры.
БОГЕМНАЯ ДАМА (крутя камерой во всех направлениях и щелкая кнопками): Отлично! Великолепно! Вы оба так естественно держитесь!
ЗАТЕМНЕНИЕ ДЛЯ РЕКЛАМНОЙ ПАУЗЫ.
НАПЛЫВ:
Появляется логотип и звучит мелодия заставки. БОЛЬНИЦА «СИНАЙСКИЕ КЕДРЫ», ДЕНЬ.
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ВХОД. Входят и выходят сотрудники больницы и редкие пациенты.
СМЕНА КАДРА:
БОЛЬНИЧНАЯ ПАЛАТА, ДЕНЬ.
Джули лежит на больничной койке, громко дышит. Выглядит бледной и очень настоящей, в отличие от идеальной картинки предыдущего дня. Рядом суетится МЕДСЕСТРА, подключая ее к капельнице. Джон разговаривает по телефону.
ДЖОН: Мама, это я. Джули рожает... да... уже четыре сантиметра. Я думаю, тебе надо подъехать.
ДЖУЛИ (низким лающим голосом , с искаженным от боли лицом): Джон, отойди от телефона. Ты пришел мне помогать или болтать?
Джон подходит к Джули и берет ее за руку.
ДЖОН (улыбаясь) : Хорошо, дорогая, хорошо. Давай: раз, два, три...
НАПЛЫВ:
БОЛЬНИЧНАЯ ПАЛАТА, НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ СПУСТЯ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88