Все это было невероятно грустно, особенно для меня, ведь я «работала на дому», но когда я жаловалась Антону, он успокаивал меня тем, что рабочие вернутся, как только прибудут швеллеры — откуда их там доставляют.
Я по-прежнему не имела понятия, что такое эти швеллеры, но это было неважно. Мое сердце и так было разбито.
Как-то пыльным утром, поедая свою кашу перед тем, как уйти на работу, Антон вдруг отложил ложку и воскликнул:
— Не могу отделаться от ощущения, что ем грязь. Он запустил ложку в тарелку и что-то извлек.
— Ну, что я говорил! Ком грязи.
— Это овсянка, — возразила я.
— Нет, грязь! Каша из строительной пыли. Я сделала вид, что напрягаю зрение.
— Действительно, грязь.
Может, теперь он им наконец позвонит.
Он позвонил прорабу — его звали Макко, — и ответ поверг нас в ужас. Швеллеры уже давно прибыли из своей Швеллерляндии, но работяги успели взяться за другой заказ, а к нам вернутся, чтобы закончить начатое, как только освободятся.
Мы грозили, топали ногами, извергали проклятия всеми доступными способами. Они просто обязаны прийти. Посмотрите, в каком состоянии наш дом. Так жить невозможно!
С тех пор прошло больше недели, за это время мы с Антоном поочередно им звонили и самым строгим образом требовали, чтобы они вернулись к работе и закончили дело, но они над нами только смеялись. Это не плод моей больной фантазии, я знаю, что смеялись: я слышала.
Наконец Антону удалось вырвать у них обещание: они приедут в следующий понедельник. Бригадир поклялся здоровьем мамы, что в понедельник они будут у нас вместе со швеллерами.
Сейчас был четверг. Три дня уже просрочено.
— Нет, Антон, никакого намека.
— Твоя очередь звонить.
— Прости, но, по-моему, нет. Я им сегодня с утра звонила. — Мы звонили строителям по четыре-пять раз на дню.
— Не ты, а Зулема.
— Потому что я ей за это дала взятку.
— Что на этот раз? Я помялась.
— Тональный крем.
— Который я тебе купил? «Джо Малоун»?
— Да, — сказала я. — Прости. Не сердись на меня. Он мне очень нравился. И сейчас нравится. Но я терпеть не могу им звонить, а у нее это хорошо получается. По крайней мере, они над ней не смеются.
— Это переходит все границы! — Антон неожиданно заговорил с мрачной решимостью. — Пора обратиться к адвокату.
— Нет! — закричала я. — Тогда они никогда не вернутся! — Я на каждом шагу слышала, что стоит только заикнуться про адвоката — и делу конец. — Пожалуйста, Антон, не делай этого. Давай наберемся терпения.
— Ладно, я им позвоню, — сказал он.
Тут я вспомнила, что мы договорились, что у него будет послабление, поскольку ему накануне запломбировали зуб.
За последнюю неделю мы с Антоном выработали сложную систему послаблений, поощрений и обязательств, касающихся общения с работягами. Поскольку я зарабатывала больше Антона, мы условились, что на каждый мой звонок будет приходиться два его. Однако нагрузку можно было переложить на другого человека путем взятки, бартера или словесного убеждения; дважды мне удалось проделать это с Зулемой — я подкупала ее косметикой. Антон пытался приобщить к нашим вахтам Эму. Пропустить звонок можно было и по болезни; вот почему посещение зубного врача освобождало Антона от очередной повинности. Я, в свою очередь, с нетерпением ждала месячных.
В двери звякнул ключ — это Зулема с Эмой вернулись с прогулки.
— Я забыла про твой зуб, — сказала я Антону. — Не волнуйся. Я сама позвоню.
Совершив сей великодушный акт, я положила трубку.
Можно опять подбить Зулему.
Итак, Зулема. Зулема была наша домработница. Она стала составной частью нашей бесстрашной новой жизни — новый дом, моя работа над новой книгой и т. п. Рослая, симпатичная и волевая девушка. Три недели назад она приехала из Венесуэлы.
Я ее боялась. Антон — тоже. В ее присутствии даже Эма переставала улыбаться.
Первоначально планировалось, что Зулема появится в нашем доме по окончании строительных работ. Мы рассчитывали ввести ее в красивый дом, излеченный от сухой гнили, но, когда стало ясно, что к моменту ее прибытия наше жилье еще будет в плачевном состоянии, я позвонила ей насчет отсрочки. Зулема, однако, была неколебима, как ракета на заданном компьютером курсе.
— Я приеду.
— Да, но дом фактически представляет собой стройплощадку.
— Я приеду.
Мы с Антоном, как безумные, сбились с ног, готовя для нее спальню в задней части дома — это была единственная спальня с целыми стенами. Мы отдали ей свою кованую кровать и свое лучшее покрывало, и комната выглядела очень миленько, намного лучше, чем те, в которых спали мы или Эма. Но Зулема бросила один взгляд на окруженный строительными лесами, пропитанный пылью дом и объявила:
— Я здесь не останусь. Вы живете, как животные.
С устрашающей быстротой она нашла себе парня — некоего Блоггерса (откуда имя-то такое взялось?), обладателя милой квартирки в Криклвуде, и мигом к нему переехала.
— Как думаешь, может, она и нас с собой возьмет? — спросил Антон.
Польза от Зулемы была очень большая. До ужаса. Весь день она муштровала Эму, что давало мне возможность целиком посвятить себя работе, но я скучала по ребенку, а потому очень скоро возненавидела эту затею с домработницей. Крохотная сумма, которую мы, эксплуататоры, ей положили, вызывала у меня приступ стыда — и это при том, что платили мы больше общепринятой ставки, как я выяснила у бывших коллег, когда посетовала на свою прижимистость в разговоре !с Ники. (У Ники с Саймоном долгожданный ребенок родился через три месяца после нашей Эмы.) Ники сказала: — Мы с Саймоном платим своей вдвое меньше, и она счастлива. Сама подумай: эта ваша Зулема бесплатно учит английский и легально работает в Лондоне — вы же ей оказываете огромную услугу!
Поскольку Зулема жила на стороне, это было чревато проблемами, если бы няня потребовалась неожиданно, но мне было плевать. Я испытывала огромное облегчение оттого, что мне не надо делить с ней кров. Иначе и не расслабишься. Жить в одном доме с чужим человеком, пусть даже милейшим, нелегко. А Зулему милейшей не назовешь. Трудолюбивая? Да. Ответственная? Это точно. Честная — если не считать того, что берет мой гель для душа. Но радости от нее не прибавлялось. Всякий раз при виде ее красивой, но угрюмой физиономии у меня мороз шел по коже.
— Зулема! — окликнула я.
Она распахнула дверь моего кабинета. Вид у нее, как всегда, был недовольный.
— Я кормлю Эму.
— Да, да, спасибо. — Между ее колен показалась детская мордашка. Эма заговорщицки мне подмигнула (Заговорщицки? Но ей же всего год и месяц!) и удалилась. — Зулема, ты не могла бы еще раз позвонить строителям? Проси изо всех сил, чтобы приехали.
— А что вы мне дадите?
— Деньги. Хочешь? Двадцать фунтов? — Не надо было предлагать ей деньги, мы сами сидели на мели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146