Но это было неважно. Важно, что в ее глазах светилась вера в него. И Коул понял, что рядом с ним ей ничего не страшно.
Сердце у него дрогнуло. Всю жизнь он убеждал себя, что не хочет, чтобы женщины относились к нему таким образом. Только позавчера он сбежал от этого – там, на берегу Миссисипи. Он избегал этого с шестнадцати лет. Но сейчас Коул был готов отдать все на свете за то, чтобы держать ее в своих объятиях. Нет, он не был героем. Но мог ли он признаться ей, что сейчас он так, же беспомощен, как она сама?
Не мог. И к тому же она все равно не услышала бы его за воем торнадо. Он притянул ее ближе к себе и крепко поцеловал. Ее груди прижались к его крепкой груди, ее ноги сплелись с его ногами. Коулу стало жарко. Больше ему ничего не нужно.
Буря терзала землю, а Коул, забыв обо всем, осыпал поцелуями шею Эви. Он упивался ею, как иссохшая земля первыми каплями долгожданного дождя. Глинистая стенка канавы, к которой прижималась Эви, стала блестящей и скользкой от влаги. Коул зарылся пальцами в глину и прижался к Эви, притискивая к стене ее тело. Сверху хлестала вода. Платье Эви облепило ее тело, рубашка Коула прилипла к груди.
Он почувствовал, как ее руки торопливо расстегивают на нем рубашку. Ее ладони были удивительно горячими по сравнению с холодными струями дождя. Коул же не мог возиться с какими-то пуговицами. Руки у него тряслись, кровь бешено пульсировала в жилах. От желания или от будущей грозы? Он сам этого не знал. Коул знал только, что должен овладеть ею – невзирая на грозу, невзирая на прошлое.
Ее губы страстно ласкали его грудь, зубы покусывали сосок… Коул содрогался от желания. Он тоже хотел ласкать ее. Он схватил край ее юбки и грубо задрал ее вверх. Эви взяла его руку и направила внутрь, к полоске влажного шелка, в сладостную влагу… Одно прикосновение его пальца – и она застонала…
Дальше Коул не помнил ничего, кроме жара, раскатов грома, скользкой глины и желания. Все произошло слишком быстро. Она звала его – без слов, но настойчиво, – умоляла его любить ее… И никакой смерч не мог ему помешать.
Эви наклонила голову. Из душа хлестали струи горячей воды. Она прижалась спиной к холодному скользкому кафелю. Соски набухли и болезненно ныли. Впервые за свою бродячую жизнь Эви не боялась заразиться грибком или еще какой-нибудь дрянью и не думала о том, как соблюдаются гигиенические нормы в этом небольшом мотеле. Она прикрыла глаза, наслаждаясь тем, как хлещет по груди горячая вода.
Но даже прикосновение струй воды возбуждало ее. Стоя в ванной комнате, быстро наполнявшейся паром, Эви обняла себя за плечи и плотно сжала колени. Да, там, в кювете, посреди завывания бури, она отдалась Коулу Крику. Они любили друг друга в грязи, в потоках струящейся воды…
Ей должно было быть страшно. Но она не видела ничего, кроме Коула. Ветер свистел и завывал. Этот вой слышался отовсюду и ниоткуда. Порывы ветра хлестали и секли их струями дождя. Они стояли по колено в воде, которая быстро прибывала.
И Эви неслась по течению. Она дала себе волю – и бросилась в его объятия. Она делала такое, что ей раньше и не снилось. Она расстегнула его джинсы, сунула туда руку, почувствовала, как напряглась его плоть. Его скользкие от глины ладони прошлись по ее бедрам, обхватили ягодицы, приподняли ее… Дождь был холодным, а тела их – горячими. В реве бури Эви так и не услышала, когда порвались ее трусики, и не заметила, куда они исчезли. Она обнаружила, что их нет, только тогда, когда Коул на миг замер и она ощутила у себя между ног его напряженный, горячий член. Ничто не преграждало ему пути – никакого белья, никаких сомнений и колебаний…
Шум воды, льющейся из душа, прервал ее воспоминания. Эви посмотрела на свои руки. Под ногтями залегла черная полоска грязи. А о волосах даже подумать страшно! Эви скрипнула зубами, оторвалась от стенки и встала под душ, чтобы смыть глину с волос.
Она потрясла головой и выплюнула воду. И о чем она только тогда думала?
Обо всем – и ни о чем. Она позволила себе отдаться мгновению. Она цеплялась за Коула, как утопающий за спасательный круг. Она отдала ему все. Все!
Эви застонала. Ну вот, опять тоже самое!
Мыло щипало глаза, словно в наказание. Нет, не то же самое. Она никогда не давала мужчине так много. Что бы она ни говорила себе за последние два года, как бы усердно она ни посещала всяческие курсы психологии общения, она так ничему и не научилась. Она не хотела быть сдержанной в любви. Она жаждала страсти – неудержимой и самозабвенной. Она отдалась бы Коулу даже под страхом смерти!
Но чего хочет он? Эви чувствовала, что он отвечал ей не менее страстно. Она попыталась стереть пятно с бедра и обнаружила, что это не пятно, а синяк. Когда она вспомнила, как Коул вошел в нее, у нее затряслись колени. Тело ее содрогнулось, вновь охваченное желанием.
Потом они долго ехали, молча, пока не добрались до этого мотеля. Но возбуждение так и не улеглось. Буря прошла, а безумие, охватившее Эви, осталось.
Она зажмурилась, повернулась другим боком. Вода заструилась по спине.
Истощив свою страсть, они долго стояли, прислонившись к стенке канавы. Эви не знала, сколько времени прошло с тех пор, как кончилась буря и Коул заговорил.
– Пора ехать, – сказал он.
Эви понятия не имела, какие чувства он испытывает. Она, конечно, могла бы истолковать его молчание как угодно, но совесть запрещала ей делать это. Горький опыт предыдущих связей научил ее не задавать вопросов. Но ей все, же ужасно хотелось узнать…
Коул помог ей подняться, одернул на ней юбку. Лицо у него было мрачное и смущенное. Эви это не удивляло. Песок и грязь налипли на ее бедра, платье выглядело как мокрая тряпка.
Наверху, на дороге, терпеливо дожидался светлый автомобиль.
– Ну что, поблагодарим Детройт? – спросила Эви.
– Запиши в свой блокнот, – посоветовал он.
Но неуклюжие шутки не могли разрядить обстановку. По сравнению с царившей снаружи непогодой, салон «конквеста» показался уютным и знакомым, каким-то домашним.
Коул ехал не торопясь, оставляя за спиной милю за милей. Они проехали через небольшой городок. Город сильно пострадал от торнадо. Повсюду виднелись выбитые окна, сорванные крыши, поваленные столбы и сломанные деревья. Небольшой грузовичок оказался в витрине химчистки, его водитель, застигнутый бурей, видимо, не справился с управлением. Грузовичок лежал на боку, его колеса все еще медленно вращались. Над ним висела покореженная вывеска.
Проехав еще десять миль, они увидели этот вот мотель, стоявший в чистом поле. Коул снял номер – один на двоих, ему было не до того, чтобы думать сейчас о приличиях. В душ он пустил ее первой. Эви направилась прямиком туда, чтобы побыть немного в одиночестве и хоть немного прийти в себя.
И вот теперь, стоя под душем, она, задавалась вопросом, сколько времени понадобится, чтобы все стало так, как было раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Сердце у него дрогнуло. Всю жизнь он убеждал себя, что не хочет, чтобы женщины относились к нему таким образом. Только позавчера он сбежал от этого – там, на берегу Миссисипи. Он избегал этого с шестнадцати лет. Но сейчас Коул был готов отдать все на свете за то, чтобы держать ее в своих объятиях. Нет, он не был героем. Но мог ли он признаться ей, что сейчас он так, же беспомощен, как она сама?
Не мог. И к тому же она все равно не услышала бы его за воем торнадо. Он притянул ее ближе к себе и крепко поцеловал. Ее груди прижались к его крепкой груди, ее ноги сплелись с его ногами. Коулу стало жарко. Больше ему ничего не нужно.
Буря терзала землю, а Коул, забыв обо всем, осыпал поцелуями шею Эви. Он упивался ею, как иссохшая земля первыми каплями долгожданного дождя. Глинистая стенка канавы, к которой прижималась Эви, стала блестящей и скользкой от влаги. Коул зарылся пальцами в глину и прижался к Эви, притискивая к стене ее тело. Сверху хлестала вода. Платье Эви облепило ее тело, рубашка Коула прилипла к груди.
Он почувствовал, как ее руки торопливо расстегивают на нем рубашку. Ее ладони были удивительно горячими по сравнению с холодными струями дождя. Коул же не мог возиться с какими-то пуговицами. Руки у него тряслись, кровь бешено пульсировала в жилах. От желания или от будущей грозы? Он сам этого не знал. Коул знал только, что должен овладеть ею – невзирая на грозу, невзирая на прошлое.
Ее губы страстно ласкали его грудь, зубы покусывали сосок… Коул содрогался от желания. Он тоже хотел ласкать ее. Он схватил край ее юбки и грубо задрал ее вверх. Эви взяла его руку и направила внутрь, к полоске влажного шелка, в сладостную влагу… Одно прикосновение его пальца – и она застонала…
Дальше Коул не помнил ничего, кроме жара, раскатов грома, скользкой глины и желания. Все произошло слишком быстро. Она звала его – без слов, но настойчиво, – умоляла его любить ее… И никакой смерч не мог ему помешать.
Эви наклонила голову. Из душа хлестали струи горячей воды. Она прижалась спиной к холодному скользкому кафелю. Соски набухли и болезненно ныли. Впервые за свою бродячую жизнь Эви не боялась заразиться грибком или еще какой-нибудь дрянью и не думала о том, как соблюдаются гигиенические нормы в этом небольшом мотеле. Она прикрыла глаза, наслаждаясь тем, как хлещет по груди горячая вода.
Но даже прикосновение струй воды возбуждало ее. Стоя в ванной комнате, быстро наполнявшейся паром, Эви обняла себя за плечи и плотно сжала колени. Да, там, в кювете, посреди завывания бури, она отдалась Коулу Крику. Они любили друг друга в грязи, в потоках струящейся воды…
Ей должно было быть страшно. Но она не видела ничего, кроме Коула. Ветер свистел и завывал. Этот вой слышался отовсюду и ниоткуда. Порывы ветра хлестали и секли их струями дождя. Они стояли по колено в воде, которая быстро прибывала.
И Эви неслась по течению. Она дала себе волю – и бросилась в его объятия. Она делала такое, что ей раньше и не снилось. Она расстегнула его джинсы, сунула туда руку, почувствовала, как напряглась его плоть. Его скользкие от глины ладони прошлись по ее бедрам, обхватили ягодицы, приподняли ее… Дождь был холодным, а тела их – горячими. В реве бури Эви так и не услышала, когда порвались ее трусики, и не заметила, куда они исчезли. Она обнаружила, что их нет, только тогда, когда Коул на миг замер и она ощутила у себя между ног его напряженный, горячий член. Ничто не преграждало ему пути – никакого белья, никаких сомнений и колебаний…
Шум воды, льющейся из душа, прервал ее воспоминания. Эви посмотрела на свои руки. Под ногтями залегла черная полоска грязи. А о волосах даже подумать страшно! Эви скрипнула зубами, оторвалась от стенки и встала под душ, чтобы смыть глину с волос.
Она потрясла головой и выплюнула воду. И о чем она только тогда думала?
Обо всем – и ни о чем. Она позволила себе отдаться мгновению. Она цеплялась за Коула, как утопающий за спасательный круг. Она отдала ему все. Все!
Эви застонала. Ну вот, опять тоже самое!
Мыло щипало глаза, словно в наказание. Нет, не то же самое. Она никогда не давала мужчине так много. Что бы она ни говорила себе за последние два года, как бы усердно она ни посещала всяческие курсы психологии общения, она так ничему и не научилась. Она не хотела быть сдержанной в любви. Она жаждала страсти – неудержимой и самозабвенной. Она отдалась бы Коулу даже под страхом смерти!
Но чего хочет он? Эви чувствовала, что он отвечал ей не менее страстно. Она попыталась стереть пятно с бедра и обнаружила, что это не пятно, а синяк. Когда она вспомнила, как Коул вошел в нее, у нее затряслись колени. Тело ее содрогнулось, вновь охваченное желанием.
Потом они долго ехали, молча, пока не добрались до этого мотеля. Но возбуждение так и не улеглось. Буря прошла, а безумие, охватившее Эви, осталось.
Она зажмурилась, повернулась другим боком. Вода заструилась по спине.
Истощив свою страсть, они долго стояли, прислонившись к стенке канавы. Эви не знала, сколько времени прошло с тех пор, как кончилась буря и Коул заговорил.
– Пора ехать, – сказал он.
Эви понятия не имела, какие чувства он испытывает. Она, конечно, могла бы истолковать его молчание как угодно, но совесть запрещала ей делать это. Горький опыт предыдущих связей научил ее не задавать вопросов. Но ей все, же ужасно хотелось узнать…
Коул помог ей подняться, одернул на ней юбку. Лицо у него было мрачное и смущенное. Эви это не удивляло. Песок и грязь налипли на ее бедра, платье выглядело как мокрая тряпка.
Наверху, на дороге, терпеливо дожидался светлый автомобиль.
– Ну что, поблагодарим Детройт? – спросила Эви.
– Запиши в свой блокнот, – посоветовал он.
Но неуклюжие шутки не могли разрядить обстановку. По сравнению с царившей снаружи непогодой, салон «конквеста» показался уютным и знакомым, каким-то домашним.
Коул ехал не торопясь, оставляя за спиной милю за милей. Они проехали через небольшой городок. Город сильно пострадал от торнадо. Повсюду виднелись выбитые окна, сорванные крыши, поваленные столбы и сломанные деревья. Небольшой грузовичок оказался в витрине химчистки, его водитель, застигнутый бурей, видимо, не справился с управлением. Грузовичок лежал на боку, его колеса все еще медленно вращались. Над ним висела покореженная вывеска.
Проехав еще десять миль, они увидели этот вот мотель, стоявший в чистом поле. Коул снял номер – один на двоих, ему было не до того, чтобы думать сейчас о приличиях. В душ он пустил ее первой. Эви направилась прямиком туда, чтобы побыть немного в одиночестве и хоть немного прийти в себя.
И вот теперь, стоя под душем, она, задавалась вопросом, сколько времени понадобится, чтобы все стало так, как было раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49