– Я сделал тебе больно…
– Это, наверно, во время бури. Похоже, мы немного забылись…
– Почему «мы»?
– Коул, мне не было больно.
Он с силой отвел ее руку и развернул Эви к зеркалу.
– Посмотри, ты же вся в синяках!
– Но это, же от поцелуев…
Он сдернул халат с ее плеч – грубовато, злясь не на нее, а на самого себя.
– А это что, на руке? А где еще? Большущий синяк красовался у нее на бедре, но это от камня, который выступил на склоне, размытом дождем. Коул вовсе не собирался толкать ее на этот камень – это вышло нечаянно. Коул же не знал, что он там торчит… Ну, да, ну, синяки…
– Ты ведь не нарочно…
Его ледяной взгляд мог бы остудить и кипящую лаву.
– Где-то я это уже слышал…
– Коул!
Он отошел к кровати и принялся, как попало запихивать свои вещи в сумку.
– Терпеть не могу, когда женщины страдают во имя любви!
– Да знаю, знаю. Но одно дело – нарочно ударить женщину, а другое дело – любовная игра…
– «Он не нарочно!» – саркастически повторил Коул. – «Это вышло случайно!» «Он просто не мог сдержаться!»
– Прекрати!
Коул рывком застегнул набитую сумку.
– Нам пора ехать.
– Мы никуда не поедем, пока не разберемся с этим.
– Тогда мы застрянем в Амарилло очень надолго, Эви. Это старая история, за несколько дней с нею не разберешься…
* * *
Странно, что больнее всего задевают какие-то мелочи. Эви ехала на запад, к границе между Техасом и Нью-Мексико, и мучилась оттого, что для Коула история их отношений – это, оказывается, всего лишь «несколько дней». А для Эви это была целая эпоха в ее жизни, и она знала, что память об этом сохранится в ее душе надолго, гораздо дольше, чем понадобится времени на то, чтобы зажили эти несчастные синяки.
И еще странно, насколько по-разному люди воспринимают одни и те же явления. Она ведь тоже видела эти синяки, когда принимала душ. Но для нее это было сладостное напоминание о ласках Коула, как бы символ пылкой страсти, страсти, которой до сих пор Эви никогда не испытывала. А для Коула это было мрачное напоминание о прошлом.
Как только они пересекли границу штата, спор вспыхнул с новой силой.
– У меня просто такая нежная кожа! – заявила Эви уверенным тоном.
– Не смей оправдываться! – воскликнул Коул.
Эви поразило, с какой горячностью Коул бросился защищать ее – от нее же самой. Она сбавила тон.
– Коул, пойми, синяки у меня появляются даже от пристального взгляда. Обычно я даже не помню, где я успела посадить себе синяк.
– На этот раз это было по моей вине, – упрямо твердил он.
– Но больше это не повторится? Ты это имел в виду?
– Только не говори, что ты любишь, когда тебе делают больно!
Эви еще никогда не встречала мужчины с такой уязвимой совестью! Он решительно во всем винит себя и только себя. Ну что ему можно возразить?
– Но это, же ты любя!
– Ну да, конечно. Скажи «люблю» и можешь делать все, что угодно, так, что ли? – вскипел Коул.
– Но ведь ты что-то говорил о том, что любишь…
Коул пронзил Эви яростным взглядом.
– Тот, кто действительно любит, никогда не причинит боли любимому человеку.
– Мысль замечательная. Но действительности она не соответствует.
– Ну да, конечно. Это любимый девиз моей матушки. Она всегда говорила, что это не папаша ее бьет, а некая его часть, которая от него самого не зависит. Как будто папаша не ведал, что творят его кулаки!
– Но ты, же не твой папаша! – Эви уже начала терять терпение. – Ты что думаешь, я стала бы связываться с тобой, если бы ты был таким же, как он?
– Надо же, как ты меня защищаешь!
– Я просто умею отделять одно от другого.
– Да, но только не в любви.
Это задело Эви. А может быть, Коул прав? Она ведь действительно имела привычку находить оправдания мужчинам: почему он не позвонил, почему не пришел на свидание, почему отказывается встречаться… Быть может, и с Коулом у нее то же самое?
– Я никогда не мирилась с насилием, – возразила она.
– Мирилась, Эви. Пойми, ты же вся пятнистая, как леопард!
Эви вышла из себя. Она расстегнула блузку одной рукой, другой продолжая вести машину. Стянула блузку с правого плеча и наклонилась вперед, чтобы видеть себя в зеркале.
– Посмотри хорошенько! Разве же это следы насилия? Это ведь следы поцелуев!
Позади раздался гудок. Эви от неожиданности чуть не съехала в кювет. Она смотрела в зеркало на себя и не заметила догоняющего их грузовика.
Эви поспешно обернулась. Водитель грузовика понимающе подмигнул ей и сделал знак – раздевайся, мол, дальше.
Коул перегнулся через Эви и показал шоферу выразительный жест. Тот ответил залпом непечатных слов и промчался мимо, осыпав «конквест» градом мелких камушков.
Эви снова взялась за руль, натягивая блузку на плечо.
– Кобель, – пробормотала она сквозь зубы.
– Вот и я говорю – кобель.
– Да я же не о тебе!
– А какая между нами разница?
Судя по его мрачному лицу, Коул с самого Амарилло обзывал себя всякими нехорошими словами, и «кобель» среди них было, вероятно, самым легким.
– Я не хочу, чтобы ты обвинял себя в том, что произошло между нами!
– Великолепно! Значит, ты собираешься отвечать за мои поступки? Значит, я могу и дальше продолжать в том же духе?
– Коул, у тебя что, мания на этой почве? Ты – не твой отец. Тебе давно пора это понять. Скажи, ты хоть раз в жизни ударил женщину?
Коул ответил не сразу. По спине у Эви отчего-то поползли мурашки.
– Ну? – Эви уже не казалось, что она лезет не в свое дело. Между ними было слишком многое, чтобы прятаться за вежливыми, ничего не значащими фразами. – Я имею право знать!
– Мне случалось бить мужчин.
– Когда?
– Двух парней, которые подобрали меня, когда я путешествовал автостопом. Пьяницу на стоянке грузовиков. – Он помолчал. – Однажды я ударил своего старика.
– Но женщин ты не бил?
– Нет.
– Так в чем же дело? – в недоумении воскликнула Эви.
– В тебе.
* * *
Эви возобновила этот разговор только после ужина. Она боялась сделать из этой фразы чересчур далеко идущие выводы. Но все же… Неужели Коул относится к ней так же, как она относится к нему? Возможно ли это? Она боялась выказывать свои чувства – а вдруг они снова выйдут из-под контроля, как бывало с ней раньше? Она не хотела снова воображать себе нежные чувства там, где их нет и в помине. Они сидели в тихом ресторанчике в Альбукерке. Окна ресторанчика выходили на Рио-Гранде. Эви попыталась завести разговор об их сегодняшнем путешествии.
– Я и не подозревала, что пустыня может быть такой красивой! И все-таки не понимаю, как люди могут жить без деревьев! Как ты думаешь, кактус может считаться за дерево?
– Чего?
– Коул, ты просто блестящий собеседник! – с сарказмом воскликнула она.
Он потер рукой лоб.
– Да нет, я тебя слышал. Пустыня хороша, когда едешь по ней в машине с кондиционером и с полным баком горючего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49