Она вывела из развалин своего серого в яблоках коня и направила его по тропинке. Через несколько минут девушка обнаружила, что оказалась возле плантации Себастьяна. Пришпорив лошадь, Мэрилин влетела во двор так, словно за ней гнались все черти преисподней. Девушка быстро спешилась и позвала Себастьяна, который тут же появился, откликнувшись на крик Мэрилин.
Она в двух словах рассказала ему о случившемся, упуская подробности о дневнике, оставленном Себастьяну отцом. Мэрилин решила, что для этого еще будет время. Себастьян позвал своего помощника и приказал приготовить повозку и ехать следом за ним. Мэрилин вскочила на коня, и они направились обратно к заброшенной плантации.
Пока мужчины осторожно опускали неподвижное тело барона в повозку, Мэрилин внимательно рассматривала густые заросли перед домом. Наконец она заметила в траве что-то красное. Славу Богу! Девушка прижала дневник к груди, провожая глазами повозку с бароном.
Снова оказавшись в седле, Мэрилин взглянула на Себастьяна. Его черные глаза неотрывно смотрели на нее.
– Хочу поблагодарить вас за помощь, – натянуто проговорила девушка, ожидая какого-либо проявления чувств со стороны Себастьяна, человека, которого она любила всем сердцем. Любила еще до того, как узнала о его законном происхождении. Для нее это не имело значения, как, впрочем, и то, что в городском доме Себастьяна жила женщина.
Себастьян смотрел на Мэрилин, и сердце его сжималось от тоски. Она пришла к нему за помощью и назвала по имени. Глупо думать, что это что-нибудь значит. «Ей всего лишь была нужна моя помощь», – убеждал себя молодой человек. Он боялся признаться себе, что любит эту золотоволосую девушку, само присутствие которой освещало джунгли. Себастьян не знал, что сказать ей, и от растерянности его бросало то в жар, то в холод. Он хотел быть с нею, видеть ее каждый день, любоваться ее красотой. Конечно, Мэрилин считает, что незаконнорожденный не достоин ее руки. И все же…
«Будь осторожен, Себастьян, ничем не выдавай себя. Не дай ей понять, что она тебе небезразлична. Так она не сможет уязвить тебя хотя бы внешне», – с горечью думал Себастьян, сознавая, что сильнее всего та боль, что таится в глубине души. Он смело встретился взглядом с Мэрилин.
– Итак, мисс Бэннон, если моя помощь больше не требуется, я вернусь на свою плантацию. Если когда-нибудь вы снова окажетесь в беде, я всегда к вашим услугам, – холодно проговорил молодой человек.
– Благодарю вас, мистер Ривера, – ответила Мэрилин не менее холодным тоном, – однако сомневаюсь, что такое время наступит. Я решила вернуться в Новую Англию. – Ей самой стало не по себе от этого заявления, и девушка сразу же пожалела о своих словах. Она не хотела возвращаться в Новую Англию. Ей хотелось остаться здесь, в Бразилии, хотелось иногда видеть Себастьяна и, может быть, хоть раз в год на карнавале чувствовать во время танца его сильную руку на своей талии.
При этих словах Себастьяну показалось, что мир разверзся у него под ногами.
Мэрилин протянула ему дневник.
– Держите. Это ваше или, по крайней мере, написано для вас. Я прочла. Прошу прощения, но в тот момент я не знала, что это такое. Я едва не рассталась с жизнью из-за этого дневника, мистер Ривера. Прочтите, – грустно сказала она, – и, надеюсь, это вас утешит! – девушка пришпорила коня и помчалась галопом. Непрошенные слезы текли по ее щекам.
– Черт бы тебя побрал, Себастьян Ривера! Черт бы тебя побрал! – крикнула она во весь голос, отъехав на достаточное расстояние.
* * *
Повозка с телом барона со скрипом передвигалась по подъездной аллеи, когда, услышав ее приближение, из дома вышла Елена. Она казалась озадаченной и явно не понимала, что происходит. Лишь когда Жезус начал поднимать барона, экономка оживилась. Она подбежала к повозке и стала расспрашивать управляющего. Потом бросилась обратно в дом, готовить больному постель.
Проходили дни. Барон оставался на грани между жизнью и смертью. Елена не отходила от него ни на шаг. Мэрилин решила вернуться, чтобы помочь ей: приготовить, постирать, проследить, чтобы жизнь в доме шла по заведенному порядку.
Несколько раз приходил управляющий осведомиться о состоянии барона. Каждый день перед домом собиралась группа негров и индейцев, они усаживались на краю небольшой лужайки и ближе к утру заводили тягучий напев, выматывающий Мэрилин душу.
– Они так поют, потому что думают, что их хозяин умирает, – пояснила Елена, но та лишь печально улыбнулась. – Да, я понимаю вас. Но несмотря на несправедливость и жестокость барона, он все же их хозяин, и невольники уважают его. – Глаза Елены были грустными, но в глубине души она чувствовала себя удовлетворенной.
Шли дни. Барон понемногу поправлялся и набирался сил. Доктор сказал, что левая сторона у него навсегда останется парализованной. Елена, казалось, с большим вниманием отнеслась к рекомендациям врача, и то опасение, которое Мэрилин заметила в ее взгляде, почти исчезло, оставив лишь тень. Девушка стала подумывать о том, что пора собираться в дорогу.
В день отъезда она в последний раз вошла утром в комнату барона. Тот сидел в шезлонге, отказываясь от удобной кровати. «Хороший признак, – подумала Мэрилин. – Возвращается былое упрямство, а значит, здоровье идет на поправку». Девушка заметила, что барон сильно постарел за эти недели. Черты его лица стали более резкими, но глаза смотрели все так же живо, к ним вернулся прежний блеск. Барон был чисто выбрит, оставлены лишь аккуратные усики. Бордовый шелк халата придавал лицу бледный оттенок, а когда барон поворачивал голову, были заметны последствия апоплексического удара. Левое веко опустилось, отвисал левый уголок рта; безвольно лежала на коленях левая рука.
Заметив Мэрилин, барон повернулся, чтобы поздороваться с ней. Речь стала замедленной, гласные и согласные едва различны. Он, казалось, не замечал этого.
– Кажется, я должен поблагодарить вас за спасение моей жизни.
– Не нужно благодарить, сэр. Любой человек сделал бы то же самое. – Видя, что барон хочет что-то сказать ей, девушка опередила его: – Не волнуйтесь, мистер Ньюсом. Я возвращаюсь в Новую Англию. Я не стану предъявлять к вам иск. Жизнь вас достаточно наказала.
Она попрощалась с бароном и, не задерживаясь, вышла.
Немощный больной остался в кресле на попечении преданной служанки. Лишь теперь он понял цену ее преданности и любви, невостребованной за столько лет. Наступило глубокое раскаяние за поступки, совершенные в прошлом, за оскорбления, пренебрежение к чувствам этой женщины. Он понял, что никакие мольбы и раскаяния не дадут ему прощения и успокоения.
Елена останется рядом с ним как служанка, которая никогда больше не будет его любовницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46