– Нечего, – твердо ответила Канда. – Я не собираюсь связываться с твоим братом, Лонетта, а если он не хочет играть на своем вонючем пианино, то мы можем петь и без него.
Взявшись за руки, девочки пошли домой к Лонетте, и хоть день здесь был не намного легче ее собственного, Канда была бы счастлива, если бы могла проводить его тут весь. Если послушать маму, то единственной хорошей музыкой была церковная, но Канда не могла с этим согласиться, тем более что голос был ее единственным талантом, ее единственной надеждой выбраться из бедности, на которую она была обречена. И поэтому она держала свою мечту в секрете. Это не было ложью, уговаривала она себя, когда-нибудь она обо всем расскажет маме, когда «Уандерс» станут реальностью и когда у мечты появится шанс превратиться в реальность.
Войдя в ветхий домик Лонетты, они услышали звуки старенького пианино Ли – и сильный, хриплый голос, выводивший «Мой приятель вернулся ко мне».
Ворвавшись в гостиную, Канда увидела Мейлин, которая флиртовала с Ли во время пения, ее блестящие, обработанные химией волосы падали на лицо, а шестнадцатилетнее тело с развитыми формами провокационно извивалось.
– Эй, – негодующе заявила Канда, – ты мое соло поешь, Мейлин! Почему ты не репетируешь свою часть?
– Сама такая, – ответила Мейлин, захохотав горловым смехом. – Может, это будет мое соло, ведь я его лучше пою.
– Да что ты говоришь! А я скажу тебе, что это я его лучше пою! – заспорила Канда, уколотая насмешкой Мейлин. Она недолюбливала и завидовала Мейлин Пауэрс с первого же дня, когда они встретились. Она умела петь и была красивой, с бледно-золотистой кожей, экзотическими чертами лица, драматически четкими и миндалевидными глазами с легкой поволокой.
– А что ты скажешь, Ли? – спросила Мейлин. – Тебе не кажется, что в моем исполнении соло звучит лучше? В конце концов, кто поверит маленькой, костлявой Канди Кейн, что у нее когда-нибудь был парень. – Она соблазнительно улыбнулась, приглашая Ли занять ее сторону.
Ли улыбнулся Мейлин и помотал головой.
– Не-а, – сказал он, – вот уж не собираюсь оказываться посреди кошачьей драки. Если вы, девочки, думаете становиться профессионалами, то вам лучше надо поучиться, как работать вместе… а это означает, что кто-то должен быть готов подпевать.
Уперев руки в бедра, Канда заявила:
– Ну, уж я вовсе не собираюсь подпевать, вот что я вам скажу!
Вмешалась Лонетта, неизменная примирительница.
– Ли прав, – заявила она. – Мы никогда ничего не добьемся, если не научимся работать сообща. Я вот что скажу. Канда и Мейлин будут петь соло по очереди. В конце концов, какой нам смысл спорить, если у нас вообще нет ничего готового. Что ты скажешь, Мейлин?
Мейлин довольно улыбнулась и согласилась, потому что для нее это означало маленькую победу, а Канда молчала и злилась. Она хотела бы спорить дальше, но опасалась, что проиграет спор и тогда ей ничего другого не останется, как распроститься с группой. Ее удовольствие внезапно было отравлено горьковатым привкусом поражения, и она решила поделиться воображаемым лучом прожектора с Мейлин. Но только пока, обещала она себе, только на время, а потом я все отберу.
Уже давно стемнело, когда Канда заставила себя уйти из дома Лонетты и поспешила домой, чувствуя себя провинившейся грешницей, потому что забросила свои домашние обязанности.
Она взлетела по четырем пролетам лестницы и постучала в дверь старенькой миссис Бейкер. До нее донеслись медленные, шаркающие шаги, – у миссис Бейкер был артрит, а когда дверь отворилась, девочка вдохнула сладкий аромат печенья на сахарной воде, которое старая женщина испекла для Канды и Чарлины.
– Потише, детка, – проворчала миссис Бейкер. – Не спеши и отдохни. Вот, держи, – сказала она, протягивая ей кусок липкого печенья, – поешь немножко сладостей и верни улыбку на свое хорошенькое личико.
Канда взяла печенье, но отбросила комплимент, ведь она понимала, что старая миссис Бейкер просто хочет сказать ей приятное, ведь она прекрасно знала, что никакая она не хорошенькая.
– Я пришла за Чарлиной, – сказала Канда, однако ее сестра уселась перед черно-белым телевизором миссис Бейкер и смотрела мультики – ее любимое развлечение.
Услышав, как назвали ее имя, Чарлин стала умолять:
– Зачем мне идти домой? Я уже сделала уроки. Можно мне остаться здесь немножко подольше? Пожалуйста, миссис Бейкер, пожалуйста!
– Хорошо, детка, – сказала миссис Бейкер Канде. – Чарлина пока побудет у меня, а ты иди приготовь ужин для мамы. Я через некоторое время пришлю ее домой.
Когда Канда повернулась, чтобы уходить, она внезапно почувствовала обиду. Чарлине было уже восемь лет, а она вела себя как ребенок. По дому она ничего не помогала, и все-таки мама, казалось, любит ее больше, потому что всегда хвалила ее мягкий характер и спокойствие, позволяя ей делать все, что той нравилось. Черт! – подумала Канда. Чарлина вовсе не спокойная, а просто тупая, и совершенно несправедливо, что ей все так просто достается. Мама объясняла это тем, что она младше, но Канда думала, что причина совсем в другом: Чарлина была изящной, со светлой кожей, как и мать, а Канда, судя по фотографиям, получилась копией ее отсутствовавшего отца, такая же долговязая, нескладная и черная, как эбеновое дерево.
Взяв ключ, висевший на ленточке на шее, она пересекла коридор и открыла дверь в три комнаты, которые она называла домом. Там было безукоризненно чисто, мама следила за этим, неважно, какой бы усталой ни была, убирая весь день жилища других людей.
Канда прошла на кухню и открыла старенький холодильник, всю ночь издававший забавные шумы. Достала оттуда кочан брокколи – мама настаивала, чтобы она приготовила какую-нибудь зелень, – и мясо, которое должно было стать их ужином. Она помыла и нарезала брокколи и поставила на плиту кастрюлю с небольшим количеством воды. Потом разрезала мясо на три гамбургера и уже начала их жарить, как в дверях показалась мама.
Канта испытывала прилив гордости, когда видела мать, так отличавшуюся от других соседских женщин: никогда не догадаешься, что весь день она провела, гладя белье, отскребая грязь и убирая квартиры. Высокие скулы, тонкие черты лица, туго собранные на затылке волосы – скорее африканская принцесса, чем уборщица.
Как бы она ни уставала, но ходила неизменно прямо; ее одежда, как и дом, всегда была опрятной и в хорошем состоянии.
– Привет, моя сладкая, – сказала она и прижала Канду к себе, обнимая и целуя. Канда сморщила нос, уловив запах аммиака и лимонного дезодоранта, напоминавших о занятиях матери.
– Чарлина до сих пор у соседки, – объявила она. – Я велела ей идти домой, а она не слушается.
Марта улыбнулась и покачала головой, слишком уставшая, чтобы выступать судьей и принимать чью-то сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137