Ледяная вода текла у него по шее, заливалась за воротник теплого, но уже промокшего свитера. Эли уже и думать забыл о пяти миллионах, которые отстегнул Стенд-Толлу. В конце концов, это были всего лишь деньги. А ему еще многое нужно было доказать.
Эли вернулся к работе. Мощная дрель завыла в его руке, оставляя очередное отверстие в гладкой мраморной плите в стене одного из «домов Эсты», которыми он теперь владел. Этот красивый, величественный особняк стоял на холме в окружении древних дубов. Люди называли его «Олсон-мэнор», по фамилии наследника владельца железных дорог, который перевез свою семью в Бернт-Стенд в сороковых годах. В «Олсон-мэнор» были резные мраморные карнизы, легкий узор из королевских лилий украшал проемы. Все это было сделано руками Энтони Уэйда, дедушки Эли – самого искусного резчика по камню из тех, чью работу ему доводилось видеть.
При этой мысли Эли вдруг стало как-то не по себе. «Что бы было с моей семьей, если бы не стечение обстоятельств и не Хардигри? – подумал он. – Неужели без них мы бы так и оставались нищими, о которых никто никогда не слышал?» Эли вспомнил слова Сван о том, что великолепный камень добывают из грязной земли. А еще его надо обработать – вырезать, отшлифовать, отполировать. Так, может быть, у всех их страданий есть оправдание? Может быть, Уэйды были грубой породой, а Хардигри – искусными резчиками, и одни не могли существовать без других? Эли вдруг пришло в голову, что именно поэтому он дал деньги.
Он пытался преодолеть пропасть в том месте, где кончалась его семья и начиналась семья Дарл…
«Философия серого дня!» – одернул сам себя Эли.
– Этому дому было необходимо крыльцо, дед, – вслух сказал он, когда дождь полил сильнее.
Эли поднял последнюю из пяти мраморных мемориальных досок. Он изготовил их в мастерской с помощью Леона, сам вырезал надпись, сгладил края, отполировал камень. Он укрепил доски на всех «домах Эсты», которые теперь принадлежали ему. Оставалась последняя. Он привинтил ее на высоте своего роста сбоку от двери в «Олсон-мэнор» при помощи медных шурупов, отступил назад и вслух прочитал надпись, исполняя некий ритуал, освященный льющейся с небес водой:
– «Построено Энтони Э.Уэйдом, резчиком по камню».
«Э.» в имени его деда означало Элайя. Его самого звали так же. Эли на мгновение склонил голову, отдавая дань неблагозвучному имени, за которым скрывалось сомнительное наследство. Возможно, его дед был обыкновенным альфонсом, женщины использовали его, а он использовал их. Но в любом случае он был наделен незаурядным талантом. Как бы то ни было, теперь эти дома больше не будут «домами Эсты». Они станут «домами Уэйда». Эли хотел, чтобы люди об этом узнали.
Он услышал шаги на дорожке, ведущей к дому, и резко обернулся. Вокруг стояли старые жилые дома, улица была почти пустынной, можно было услышать даже шорох шин проезжавшей вдалеке машины. Дарл стояла у передней лужайки, мокрые волосы облепили ее голову и тяжело легли на плечи, синее платье вымокло там, где распахивались полы серого плаща. Огромный дуб распростер над ней ветки с золотистой листвой. Она показалась Эли необыкновенно красивой, но выглядела такой потерянной, что у него защемило сердце.
– Тебя нелегко отыскать. – Голос Дарл звучал глухо. – Я побывала во всех остальных домах.
Эли подошел к ней, взял за руку и повел к парадному входу, украшенному низкими кустиками самшита, растущими в мраморных вазонах.
– Я смотрю, ты ничуть не умнее меня, вся вымокла до нитки, – попытался пошутить Эли, а струи дождя текли по его лицу.
Он распахнул тяжелую резную дверь, и они вошли в просторный пустой холл с хрустальной люстрой под потолком. Комнаты не были обставлены, и каждый шаг отдавался гулким эхом.
– Идем, позади дома есть крытая веранда. Перед ними открылся вид на старые пожелтевшие дубы и лужайку. Во дворе застыли фигурно обрезанные кусты почти в двадцать футов высотой.
– Эли, я должна кое-что сказать тебе, – торопливо заговорила Дарл. – Я не могу позволить тебе дать деньги на…
– Это уже сделано. И я сам этого хотел. В конце концов, почему бы мне не купить место рядом с тобой?
– Нет, Эли, нет, ты не понимаешь…
– Тс-с, не стоит попусту тратить время на болтовню.
Он отер руками ее мокрое от дождя лицо. Дарл попыталась было увернуться, но, когда его пальцы коснулись ее волос, все закружилось вокруг них в бешеном вихре. Они рванулись навстречу друг другу – изголодавшиеся, отчаявшиеся. Они целовали друг друга жадно, страстно, забывая обо всем. Эли усадил Дарл на мраморные ступени веранды и опустился перед ней на колени. Он прикасался к ней легко, словно капли дождя, ласкал, гладил, а Дарл целовала его и тихо стонала. Ее руки пробрались под его свитер, она касалась пальцами его горячей кожи, а потом уткнулась лицом ему в шею, прижав ладони к лопаткам, и целовала, целовала…
Несколько желудей сорвались с ветки и прогрохотали по крыше. Дарл и Эли отпрянули друг от друга, словно их застали на месте преступления. «Мой дед позволил, чтобы женщины Хардигри владели им. Господи, что же я делаю?» – подумал Эли. Но Дарл была с ним, и ничего важнее этого не существовало на свете. Они сидели молча, уткнувшись друг в друга, и дрожали. А ведь прошло всего три недели с того дня, когда они встретились во Флориде как два незнакомых человека…
Дарл подняла голову и отстранилась от него.
– Это дом с фотографии, – неохотно произнесла она.
У Эли мурашки побежали по спине. Она имела в виду тот снимок, на котором его дед стоял на недостроенной стене с таким видом, будто ничто и никто не сможет сбросить его, вниз. Но его улыбка, которой он обменивался с Матильдой за спиной у Эсты, была первым шагом к пропасти. Женщины Хардигри должны были уничтожить его, и он позволил им это сделать.
– Если ты хочешь, чтобы я отказался от тебя только потому, что ты из этих проклятых Хардигри, то этого ты от меня не дождешься, – спокойно произнес Эли. – На этот раз я устанавливаю правила. Я не собираюсь закончить так, как мой дедушка. И ты не будешь до конца дней оплакивать меня.
Дарл встала и легко коснулась пальцами его щеки, одним взглядом разрушая его оборону.
– Слишком поздно, я уже оплакиваю тебя, – прошептала она и ушла.
* * *
Поздно ночью я сидела в библиотеке за письменным столом Сван. В доме не раздавалось ни звука, он казался мраморным саркофагом. Я взяла из бювара стопку листов с логотипом «Мраморная компания Хардигри», старомодную перьевую ручку, которую подарил бабушке итальянский барон, когда я была еще ребенком, и начала писать:
«Двадцать пять лет назад я стала свидетелем того, как моя бабушка, Сван Хардигри Сэмпле, убила свою младшую сестру Клару Хардигри. С тех пор я хранила молчание».
Я писала до рассвета, подробно описывая все то, что произошло до и после Клариной смерти, но ни разу не упомянула Матильду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Эли вернулся к работе. Мощная дрель завыла в его руке, оставляя очередное отверстие в гладкой мраморной плите в стене одного из «домов Эсты», которыми он теперь владел. Этот красивый, величественный особняк стоял на холме в окружении древних дубов. Люди называли его «Олсон-мэнор», по фамилии наследника владельца железных дорог, который перевез свою семью в Бернт-Стенд в сороковых годах. В «Олсон-мэнор» были резные мраморные карнизы, легкий узор из королевских лилий украшал проемы. Все это было сделано руками Энтони Уэйда, дедушки Эли – самого искусного резчика по камню из тех, чью работу ему доводилось видеть.
При этой мысли Эли вдруг стало как-то не по себе. «Что бы было с моей семьей, если бы не стечение обстоятельств и не Хардигри? – подумал он. – Неужели без них мы бы так и оставались нищими, о которых никто никогда не слышал?» Эли вспомнил слова Сван о том, что великолепный камень добывают из грязной земли. А еще его надо обработать – вырезать, отшлифовать, отполировать. Так, может быть, у всех их страданий есть оправдание? Может быть, Уэйды были грубой породой, а Хардигри – искусными резчиками, и одни не могли существовать без других? Эли вдруг пришло в голову, что именно поэтому он дал деньги.
Он пытался преодолеть пропасть в том месте, где кончалась его семья и начиналась семья Дарл…
«Философия серого дня!» – одернул сам себя Эли.
– Этому дому было необходимо крыльцо, дед, – вслух сказал он, когда дождь полил сильнее.
Эли поднял последнюю из пяти мраморных мемориальных досок. Он изготовил их в мастерской с помощью Леона, сам вырезал надпись, сгладил края, отполировал камень. Он укрепил доски на всех «домах Эсты», которые теперь принадлежали ему. Оставалась последняя. Он привинтил ее на высоте своего роста сбоку от двери в «Олсон-мэнор» при помощи медных шурупов, отступил назад и вслух прочитал надпись, исполняя некий ритуал, освященный льющейся с небес водой:
– «Построено Энтони Э.Уэйдом, резчиком по камню».
«Э.» в имени его деда означало Элайя. Его самого звали так же. Эли на мгновение склонил голову, отдавая дань неблагозвучному имени, за которым скрывалось сомнительное наследство. Возможно, его дед был обыкновенным альфонсом, женщины использовали его, а он использовал их. Но в любом случае он был наделен незаурядным талантом. Как бы то ни было, теперь эти дома больше не будут «домами Эсты». Они станут «домами Уэйда». Эли хотел, чтобы люди об этом узнали.
Он услышал шаги на дорожке, ведущей к дому, и резко обернулся. Вокруг стояли старые жилые дома, улица была почти пустынной, можно было услышать даже шорох шин проезжавшей вдалеке машины. Дарл стояла у передней лужайки, мокрые волосы облепили ее голову и тяжело легли на плечи, синее платье вымокло там, где распахивались полы серого плаща. Огромный дуб распростер над ней ветки с золотистой листвой. Она показалась Эли необыкновенно красивой, но выглядела такой потерянной, что у него защемило сердце.
– Тебя нелегко отыскать. – Голос Дарл звучал глухо. – Я побывала во всех остальных домах.
Эли подошел к ней, взял за руку и повел к парадному входу, украшенному низкими кустиками самшита, растущими в мраморных вазонах.
– Я смотрю, ты ничуть не умнее меня, вся вымокла до нитки, – попытался пошутить Эли, а струи дождя текли по его лицу.
Он распахнул тяжелую резную дверь, и они вошли в просторный пустой холл с хрустальной люстрой под потолком. Комнаты не были обставлены, и каждый шаг отдавался гулким эхом.
– Идем, позади дома есть крытая веранда. Перед ними открылся вид на старые пожелтевшие дубы и лужайку. Во дворе застыли фигурно обрезанные кусты почти в двадцать футов высотой.
– Эли, я должна кое-что сказать тебе, – торопливо заговорила Дарл. – Я не могу позволить тебе дать деньги на…
– Это уже сделано. И я сам этого хотел. В конце концов, почему бы мне не купить место рядом с тобой?
– Нет, Эли, нет, ты не понимаешь…
– Тс-с, не стоит попусту тратить время на болтовню.
Он отер руками ее мокрое от дождя лицо. Дарл попыталась было увернуться, но, когда его пальцы коснулись ее волос, все закружилось вокруг них в бешеном вихре. Они рванулись навстречу друг другу – изголодавшиеся, отчаявшиеся. Они целовали друг друга жадно, страстно, забывая обо всем. Эли усадил Дарл на мраморные ступени веранды и опустился перед ней на колени. Он прикасался к ней легко, словно капли дождя, ласкал, гладил, а Дарл целовала его и тихо стонала. Ее руки пробрались под его свитер, она касалась пальцами его горячей кожи, а потом уткнулась лицом ему в шею, прижав ладони к лопаткам, и целовала, целовала…
Несколько желудей сорвались с ветки и прогрохотали по крыше. Дарл и Эли отпрянули друг от друга, словно их застали на месте преступления. «Мой дед позволил, чтобы женщины Хардигри владели им. Господи, что же я делаю?» – подумал Эли. Но Дарл была с ним, и ничего важнее этого не существовало на свете. Они сидели молча, уткнувшись друг в друга, и дрожали. А ведь прошло всего три недели с того дня, когда они встретились во Флориде как два незнакомых человека…
Дарл подняла голову и отстранилась от него.
– Это дом с фотографии, – неохотно произнесла она.
У Эли мурашки побежали по спине. Она имела в виду тот снимок, на котором его дед стоял на недостроенной стене с таким видом, будто ничто и никто не сможет сбросить его, вниз. Но его улыбка, которой он обменивался с Матильдой за спиной у Эсты, была первым шагом к пропасти. Женщины Хардигри должны были уничтожить его, и он позволил им это сделать.
– Если ты хочешь, чтобы я отказался от тебя только потому, что ты из этих проклятых Хардигри, то этого ты от меня не дождешься, – спокойно произнес Эли. – На этот раз я устанавливаю правила. Я не собираюсь закончить так, как мой дедушка. И ты не будешь до конца дней оплакивать меня.
Дарл встала и легко коснулась пальцами его щеки, одним взглядом разрушая его оборону.
– Слишком поздно, я уже оплакиваю тебя, – прошептала она и ушла.
* * *
Поздно ночью я сидела в библиотеке за письменным столом Сван. В доме не раздавалось ни звука, он казался мраморным саркофагом. Я взяла из бювара стопку листов с логотипом «Мраморная компания Хардигри», старомодную перьевую ручку, которую подарил бабушке итальянский барон, когда я была еще ребенком, и начала писать:
«Двадцать пять лет назад я стала свидетелем того, как моя бабушка, Сван Хардигри Сэмпле, убила свою младшую сестру Клару Хардигри. С тех пор я хранила молчание».
Я писала до рассвета, подробно описывая все то, что произошло до и после Клариной смерти, но ни разу не упомянула Матильду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86