Но Питер просил ее попробовать еще раз, и она надела новое шелковое платье цвета ржавчины и замшевые лодочки под цвет платья, а на шею несколько длинных ниток жемчуга. Наложила заново косметику и, подкрепив свою решимость бокалом шерри, в восемь часов присоединилась к свекрови в столовой.
Чарли сидела за длинным столом из вишневого дерева и ужинала в одиноком молчании, хотя их с Элизабет разделяли всего четыре пустых стула. Каждый вечер эта представительница матриархата занимала место во главе стола, даже если она ужинала одна, даже если ей некому было демонстрировать свою власть. Наверное, слуги находили это забавным.
– Сегодня мы с Дженни дошли до самой конюшни, – сказала Чарли, сделав над собой усилие. – Она обожает лошадей. Наверное, очень скоро захочет учиться верховой езде.
Чарли принялась за суп из тыквы, делая вид, что ее не беспокоит молчание Элизабет. «Попробуй еще раз, – повторила она про себя совет Питера. – Интересно, сколько раз можно пробовать?»
Чарли отпила воды из хрустального бокала и задумалась над тем, как ей расшевелить эту гадюку. Она сжала в руке бокал, движением головы отбросила назад волосы и улыбнулась.
– Сколько лет было Питеру, когда он впервые сел на лошадь? – спросила она у свекрови.
Элизабет молчала.
– Я вас спрашиваю, – повторила Чарли, – сколько лет было Питеру, когда он впервые сел на лошадь?
Элизабет с ненавистью посмотрела на нее.
– Не имею ни малейшего представления, – сказала она, оттолкнула тарелку и позвонила в хрустальный колокольчик рядом с прибором, вызывая из кухни Арлин.
Чарли молча наблюдала, как Арлин, полная, средних лет женщина, убрала со стола суповые тарелки.
– Я буду рыбу, – объявила Элизабет.
– И я тоже, – подхватила Чарли. Если свекровь решила играть в игры, Чарли с удовольствием сразится с ней.
Арлин, кивнув, вышла из комнаты.
– Элизабет, нам надо поговорить, – сказала Чарли, впервые называя ее по имени.
– Нам не о чем говорить.
– Нет, есть о чем. Нам надо поговорить о нас с вами. О наших отношениях.
– Мне нечего сказать по этому вопросу.
– Прошу вас, Элизабет. Почему мы не можем быть друзьями?
– Зачем?
Вошла Арлин с двумя тарелками. Чарли молчала, пока Арлин ставила тарелку перед Элизабет, потом подошла к ней. Чарли посмотрела на тарелку: палтус со шпинатом. Она терпеть не могла шпинат, просто его ненавидела, но сегодня она его безропотно съест. Сегодня она будет делать все возможное. Она докажет Питеру и себе, что способна добиться успеха. Чарли взяла вилку и подождала, пока уйдет Арлин.
– Мы должны быть друзьями, потому что вы мать моего мужа, – снова начала Чарли. – Вы моя свекровь, а мы живем под одной крышей, как совершенно чужие люди.
– Это крыша моего дома, Чарлин. Это я разрешаю вам жить под ней, поскольку мой сын вообразил, что хочет именно этого.
– Но теперь это мой дом тоже. Мой и Дженни.
Чарли положила в рот кусок рыбы со шпинатом.
– Ваш дом? Ваш и вашего незаконного ребенка?
Чарли с трудом сдержала крик. Ей хотелось выплюнуть в лицо Элизабет тошнотворный шпинат. Она схватила бокал и запила рыбу со шпинатом глотком воды. Она смотрела, как Элизабет медленно пережевывает пищу, и от души желала ей подавиться. Элизабет положила вилку и улыбнулась.
– Возможно, вы хотите вернуться к своим родным, где они там живут, кажется, в Пенсильвании?
– В Питсбурге, Элизабет. В Питсбурге, и вы это знаете. Это не так уж далеко от того места, где вы сами выросли.
Элизабет чуть заметно вздрогнула.
– Вы окончили Смитовский колледж, но я не вижу, чтобы он улучшил ваше воспитание.
– Почему вы меня ненавидите? – выкрикнула Чарли. – В чем я провинилась, что вы меня так сильно ненавидите?
– Вы босячка, – сказала Элизабет, сложив вместе кончики пальцев. – Ваша мать тоже, наверное, босячка. Она родила, сколько там, чуть ли не шестерых детей?
Чарли онемела. Она не могла сделать ни одного движения.
– Почему бы вам не вернуться туда, где ваше место, Чарлин? К своей босячке матери и распухшему от пива отцу. – Злобная гримаса вдруг исказила лицо Элизабет. – Да, мне как-то это не приходило в голову, но, очень возможно, ваш отец также приходится отцом вашему ребенку. Насколько мне известно, это частый случай в нищих ирландских семьях. Отцы напиваются и спят с собственными дочерьми.
Чарли взяла в руки тарелку и швырнула ее через стол. Она пролетела по воздуху рядом со свекровью и ударилась в оконное стекло, запачкав рыбой и скользкой зеленью шпината бежевые парчовые гардины.
Чарли вскочила и бросилась вон из столовой.
Наверху, у себя в комнате, Чарли поняла, что все кончено. Она потеряла волю к сопротивлению. Элизабет сломила ее, лишила ее твердости духа. Не имело значения, что Чарли обещала мужу и то, как сильно они с Питером любят друг друга. Элизабет никогда и ни за что на свете не изменится, и пока эта женщина жива, жизнь Чарли будет похожа на ад.
Если только она не убежит из этого дома.
Чарли быстро собрала сумку и направилась в соседнюю комнату, где спала Дженни. Она знала, что не может ехать домой. Она не способна пересказать родителям те ужасные вещи, которые бросила ей в лицо Элизабет. Она не способна нанести им такую обиду. Они слишком приличные люди, они слишком хороши. Они куда выше Элизабет Хобарт во всех отношениях.
– Мерзкая сука, – бормотала Чарли, надевая на Дженни бархатные пальто и шапочку.
– Сука? – повторила Дженни, протирая глаза.
Чарли завязала ленты шапочки под подбородком Дженни.
– Мы едем кататься, девочка, – сказала Чарли, стараясь успокоиться. – Мы едем в гости к тем, кто нас любит. Мы едем навестить тетю Тесс.
Они быстро спустились по лестнице в холл, и Чарли остановилась.
Элизабет стояла, сложив руки на груди, в монашески строгом черном платье, с понимающей усмешкой на губах.
– Убегаете? – спросила она.
Ища поддержку, Чарли ухватилась за маленькую ручку Дженни.
– Я не убегаю. Я уезжаю туда, где нас с Дженни любят.
– Развод – неприятная вещь, – вздохнула Элизабет, – но иногда это наилучший выход.
Чарли направилась к дверям.
– Вы, конечно, понимаете, – продолжала Элизабет, – что не получите ни цента.
– Мне не нужны ваши деньги.
Элизабет кивнула.
– Я это запомню, – сказала она.
Ее слова дышали зимним холодом.
Было уже за полночь, когда автобус приехал в Нортгемптон. Чарли взяла на руки сонную Дженни, подхватила тяжелую сумку и поплелась вверх по дороге к Раунд-Хилл-роуд. Она молила судьбу, чтобы Тесс оказалась дома.
– Боже мой, неужели это вы! – удивилась Тесс, открыв дверь и увидев их. Она схватила Дженни в объятия и прижала к груди. – Чарли, да она красавица.
Чарли вошла в гостиную.
– Не только красавица, но и очень хорошая девочка. Она такое доброе, милое существо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Чарли сидела за длинным столом из вишневого дерева и ужинала в одиноком молчании, хотя их с Элизабет разделяли всего четыре пустых стула. Каждый вечер эта представительница матриархата занимала место во главе стола, даже если она ужинала одна, даже если ей некому было демонстрировать свою власть. Наверное, слуги находили это забавным.
– Сегодня мы с Дженни дошли до самой конюшни, – сказала Чарли, сделав над собой усилие. – Она обожает лошадей. Наверное, очень скоро захочет учиться верховой езде.
Чарли принялась за суп из тыквы, делая вид, что ее не беспокоит молчание Элизабет. «Попробуй еще раз, – повторила она про себя совет Питера. – Интересно, сколько раз можно пробовать?»
Чарли отпила воды из хрустального бокала и задумалась над тем, как ей расшевелить эту гадюку. Она сжала в руке бокал, движением головы отбросила назад волосы и улыбнулась.
– Сколько лет было Питеру, когда он впервые сел на лошадь? – спросила она у свекрови.
Элизабет молчала.
– Я вас спрашиваю, – повторила Чарли, – сколько лет было Питеру, когда он впервые сел на лошадь?
Элизабет с ненавистью посмотрела на нее.
– Не имею ни малейшего представления, – сказала она, оттолкнула тарелку и позвонила в хрустальный колокольчик рядом с прибором, вызывая из кухни Арлин.
Чарли молча наблюдала, как Арлин, полная, средних лет женщина, убрала со стола суповые тарелки.
– Я буду рыбу, – объявила Элизабет.
– И я тоже, – подхватила Чарли. Если свекровь решила играть в игры, Чарли с удовольствием сразится с ней.
Арлин, кивнув, вышла из комнаты.
– Элизабет, нам надо поговорить, – сказала Чарли, впервые называя ее по имени.
– Нам не о чем говорить.
– Нет, есть о чем. Нам надо поговорить о нас с вами. О наших отношениях.
– Мне нечего сказать по этому вопросу.
– Прошу вас, Элизабет. Почему мы не можем быть друзьями?
– Зачем?
Вошла Арлин с двумя тарелками. Чарли молчала, пока Арлин ставила тарелку перед Элизабет, потом подошла к ней. Чарли посмотрела на тарелку: палтус со шпинатом. Она терпеть не могла шпинат, просто его ненавидела, но сегодня она его безропотно съест. Сегодня она будет делать все возможное. Она докажет Питеру и себе, что способна добиться успеха. Чарли взяла вилку и подождала, пока уйдет Арлин.
– Мы должны быть друзьями, потому что вы мать моего мужа, – снова начала Чарли. – Вы моя свекровь, а мы живем под одной крышей, как совершенно чужие люди.
– Это крыша моего дома, Чарлин. Это я разрешаю вам жить под ней, поскольку мой сын вообразил, что хочет именно этого.
– Но теперь это мой дом тоже. Мой и Дженни.
Чарли положила в рот кусок рыбы со шпинатом.
– Ваш дом? Ваш и вашего незаконного ребенка?
Чарли с трудом сдержала крик. Ей хотелось выплюнуть в лицо Элизабет тошнотворный шпинат. Она схватила бокал и запила рыбу со шпинатом глотком воды. Она смотрела, как Элизабет медленно пережевывает пищу, и от души желала ей подавиться. Элизабет положила вилку и улыбнулась.
– Возможно, вы хотите вернуться к своим родным, где они там живут, кажется, в Пенсильвании?
– В Питсбурге, Элизабет. В Питсбурге, и вы это знаете. Это не так уж далеко от того места, где вы сами выросли.
Элизабет чуть заметно вздрогнула.
– Вы окончили Смитовский колледж, но я не вижу, чтобы он улучшил ваше воспитание.
– Почему вы меня ненавидите? – выкрикнула Чарли. – В чем я провинилась, что вы меня так сильно ненавидите?
– Вы босячка, – сказала Элизабет, сложив вместе кончики пальцев. – Ваша мать тоже, наверное, босячка. Она родила, сколько там, чуть ли не шестерых детей?
Чарли онемела. Она не могла сделать ни одного движения.
– Почему бы вам не вернуться туда, где ваше место, Чарлин? К своей босячке матери и распухшему от пива отцу. – Злобная гримаса вдруг исказила лицо Элизабет. – Да, мне как-то это не приходило в голову, но, очень возможно, ваш отец также приходится отцом вашему ребенку. Насколько мне известно, это частый случай в нищих ирландских семьях. Отцы напиваются и спят с собственными дочерьми.
Чарли взяла в руки тарелку и швырнула ее через стол. Она пролетела по воздуху рядом со свекровью и ударилась в оконное стекло, запачкав рыбой и скользкой зеленью шпината бежевые парчовые гардины.
Чарли вскочила и бросилась вон из столовой.
Наверху, у себя в комнате, Чарли поняла, что все кончено. Она потеряла волю к сопротивлению. Элизабет сломила ее, лишила ее твердости духа. Не имело значения, что Чарли обещала мужу и то, как сильно они с Питером любят друг друга. Элизабет никогда и ни за что на свете не изменится, и пока эта женщина жива, жизнь Чарли будет похожа на ад.
Если только она не убежит из этого дома.
Чарли быстро собрала сумку и направилась в соседнюю комнату, где спала Дженни. Она знала, что не может ехать домой. Она не способна пересказать родителям те ужасные вещи, которые бросила ей в лицо Элизабет. Она не способна нанести им такую обиду. Они слишком приличные люди, они слишком хороши. Они куда выше Элизабет Хобарт во всех отношениях.
– Мерзкая сука, – бормотала Чарли, надевая на Дженни бархатные пальто и шапочку.
– Сука? – повторила Дженни, протирая глаза.
Чарли завязала ленты шапочки под подбородком Дженни.
– Мы едем кататься, девочка, – сказала Чарли, стараясь успокоиться. – Мы едем в гости к тем, кто нас любит. Мы едем навестить тетю Тесс.
Они быстро спустились по лестнице в холл, и Чарли остановилась.
Элизабет стояла, сложив руки на груди, в монашески строгом черном платье, с понимающей усмешкой на губах.
– Убегаете? – спросила она.
Ища поддержку, Чарли ухватилась за маленькую ручку Дженни.
– Я не убегаю. Я уезжаю туда, где нас с Дженни любят.
– Развод – неприятная вещь, – вздохнула Элизабет, – но иногда это наилучший выход.
Чарли направилась к дверям.
– Вы, конечно, понимаете, – продолжала Элизабет, – что не получите ни цента.
– Мне не нужны ваши деньги.
Элизабет кивнула.
– Я это запомню, – сказала она.
Ее слова дышали зимним холодом.
Было уже за полночь, когда автобус приехал в Нортгемптон. Чарли взяла на руки сонную Дженни, подхватила тяжелую сумку и поплелась вверх по дороге к Раунд-Хилл-роуд. Она молила судьбу, чтобы Тесс оказалась дома.
– Боже мой, неужели это вы! – удивилась Тесс, открыв дверь и увидев их. Она схватила Дженни в объятия и прижала к груди. – Чарли, да она красавица.
Чарли вошла в гостиную.
– Не только красавица, но и очень хорошая девочка. Она такое доброе, милое существо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109