– Будет о чем порассказать моим ребятишкам.
– Я не знал, что у тебя есть дети. – Улисс до сего дня ничего не знал о работниках ранчо.
– У меня их пока нет, сэр. Мне всего девятнадцать. Я еще не женат, но у меня есть девушка в Керрвилле.
– Она тебя любит?
– Да.
– А как ты можешь знать наверное? – Улисс чувствовал себя идиотом, задавая девятнадцатилетнему парню такие вопросы, но не знал, о чем с ним говорить.
– Ну, она разрешила мне поцеловать себя разок-другой.
Улиссу трудно было представить существо женского пола, которому бы доставляли удовольствие поцелуи Люка. И это только укрепило его веру в то, что понять женщину невозможно.
– Она порядочная девушка, сэр, – продолжал Люк, – из семьи, в которой чтут Божьи заповеди. Она не позволит целовать себя кому попало.
«Порядочная девушка из семьи, в которой чтут Божьи заповеди». Эти слова эхом отозвались в сознании Улисса. Как бы он хотел сказать то же самое о Райне и ее матери! Но с таким же успехом он мог бы пожелать, чтобы земля изменила ось вращения и зима превратилась в лето.
Он повернулся к своему спутнику:
– Сделай мне одолжение, Люк.
– Если смогу, сэр.
– Зови меня Улиссом.
– Очень хорошо, сэр, – сказал юноша и замолчал. Думал ли он о своей девушке и желал ли ее так, как Улисс желал Райну? Лицо Улисса исказила гримаса. Ни одному мужчине не пожелал бы он такой участи!
Тем временем взошла луна и засияла так ярко, что лампы не понадобились. В такую ночь Патрик мог бы отлично разглядеть дорогу и найти путь домой. Где же он, черт возьми, и что с ним случилось?
Улисс позвал отца по имени в тщетной надежде, что Патрик где-нибудь поблизости, но в ответ услышал лишь перекличку других поисковых отрядов – эти звуки сливались в жуткую гармонию со свистом ветра. Теперь он и Люк звали Патрика по очереди.
Чем дольше они ехали, тем чаще Люк чихал. К полуночи его чиханье сменилось сухим жестким кашлем, и молодой ковбой теперь уже сидел в седле сгорбившись. Ясно, что в этой ситуации он не смог бы оказать серьезной помощи. Если ему будет хуже, то он только помешает.
– Остановимся на минуту, – сказал Улисс, придерживая Старфайера. Он вытащил из кармана коробок спичек и зажег керосиновую лампу.
– Зачем это, Улисс, сэр? – прохрипел Люк. – Я и без нее прекрасно вижу.
– Я хочу хорошенько посмотреть на тебя. – Улисс подкрутил фитиль лампы и поднял ее повыше.
Как он и опасался, лицо Люка было белым, если не считать красных прыщей. По щеке сползала струйка пота. Улисс снял с руки перчатку, наклонился к Люку и коснулся его лба.
Оскорбленное чувство мужского достоинства заставило Люка сесть прямее:
– О, сэр, вам не следует этого делать. Я прекрасно себя чувствую.
– Нет, у тебя лихорадка. Я не врач, но могу определить, когда человек болен. Я уже чуть раньше отослал домой Рио, а теперь твоя очередь. Я хочу, чтобы ты вернулся домой и лег в постель.
– Но, сэр…
– Это приказ, Люк… – Улисс хотел бы пощадить гордость парня, но не стал терять на это время. – Ты уверен, что сумеешь найти дорогу домой?
– Уверен, сэр.
В глазах Люка он прочел упрек, когда тот поворачивал свою лошадь обратно. Еще долго после того, как юноша исчез в темноте, Улисс слышал его кашель.
Улисс загасил лампу, с минуту подождал, пока его глаза снова привыкнут к лунному свету, и пришпорил Старфайера.
Улисс молил Бога, чтобы ему не пришлось потребовать от жеребца слишком большого напряжения. С интервалами в несколько минут он выкрикивал имя отца, но, не получая ответа, продолжал ехать дальше, и сердце его уже начало болеть от страшного предчувствия, а его живой ум рисовал всевозможные несчастья и среди них самое страшное.
– Где же ты, отец? – кричал он, и в голосе его были отчаяние и страх. Да, они были непохожи, часто ссорились, не понимали друг друга, но Улисс любил своего отца. Он не винил Патрика в том, что тот был разочарован в сыне. Улисс не сделал ничего, чтобы завоевать любовь отца, и еще меньше, чтобы добиться его уважения.
Патрик хотел скроить сына по своей мерке – сделать его мужественным, привить любовь к ранчо. Патрик совершенно ясно высказал пожелание, чтобы Улисс оставался дома и учился управлять ранчо. Но Улисса это не остановило, и он отправился в Гарвард. Он собрал свои вещи и уехал на восток первым же поездом.
Патрик никогда не скрывал своего мнения о юристах: он называл их вслух пиявками-кровососами. Не слишком высокого мнения он был и о политиках, но Улисс и тут пренебрег его мнением и вошел в законодательное собрание штата.
Он не думал обижать отца, уязвлять его чувства и подозревал, что и Патрик не хотел его обижать.
– Отец! – позвал он снова. И сердце его радостно подпрыгнуло, когда он услышал звук мужского голоса:
– Илке, вернись!
Не было никаких сомнений – это голос отца! По спине Улисса пробежали мурашки, волосы на затылке поднялись, потому что это был голос сумасшедшего. Вглядываясь в темноту в том направлении, откуда донесся голос, Улисс разглядел одинокое дерево, силуэт которого выделялся на фоне луны. У этого дерева было неестественно широкое основание. Внезапно у дерева появились две новые ветви. У Улисса не было времени даже осознать, что это руки отца, потому что инстинкт заставил его выпрыгнуть из седла. Он побежал изо всех сил, и снег взметался маленькими вихрями под его ногами.
– Отец, ты в порядке? – спрашивал он, падая на колени возле Патрика.
Это был нелепый вопрос. Почти половина тела Патрика была запорошена снегом, волосы и брови заиндевели. Лицо его было белым, и поэтому он больше походил на фигуру, вырезанную изо льда, чем на живого человека.
– Улисс, ты видел свою мать? Она только что была здесь.
Улисс похолодел, когда он понял, что отец потерял рассудок. Он нашел его вовремя, чтобы спасти тело. Но неужели опоздал спасти разум?
– Уже несколько месяцев прошло с тех пор, как мама умерла, – сказал Улисс, стараясь говорить как можно мягче и одновременно разгребая снег, чтобы освободить ноги отца.
– Черт возьми, что ты делаешь здесь среди ночи, сынок? Ты снова захвораешь, и мама страшно рассердится на меня, – бормотал Патрик.
Стараясь не утратить присутствия духа, Улисс вытащил из кармана куртки фляжку с бренди и заставил Патрика выпить немного, потом встряхнул его, надеясь тем самым вывести из состояния ступора.
– Пойдем, папа. Я отвезу тебя домой.
Отец не двинулся с места. Улиссу потребовалась вся его вновь обретенная физическая сила, чтобы заставить Патрика подняться на ноги. Он мог бы дотащить его до того места, где оставил Старфайера, но сколько времени еще потребуется, чтобы втащить в седло этот груз!
– Черт возьми, отец! Ты должен мне немного помочь.
– Я слишком устал. Я хочу спать.
– Если ты уснешь, то умрешь.
– Я уже мертв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Я не знал, что у тебя есть дети. – Улисс до сего дня ничего не знал о работниках ранчо.
– У меня их пока нет, сэр. Мне всего девятнадцать. Я еще не женат, но у меня есть девушка в Керрвилле.
– Она тебя любит?
– Да.
– А как ты можешь знать наверное? – Улисс чувствовал себя идиотом, задавая девятнадцатилетнему парню такие вопросы, но не знал, о чем с ним говорить.
– Ну, она разрешила мне поцеловать себя разок-другой.
Улиссу трудно было представить существо женского пола, которому бы доставляли удовольствие поцелуи Люка. И это только укрепило его веру в то, что понять женщину невозможно.
– Она порядочная девушка, сэр, – продолжал Люк, – из семьи, в которой чтут Божьи заповеди. Она не позволит целовать себя кому попало.
«Порядочная девушка из семьи, в которой чтут Божьи заповеди». Эти слова эхом отозвались в сознании Улисса. Как бы он хотел сказать то же самое о Райне и ее матери! Но с таким же успехом он мог бы пожелать, чтобы земля изменила ось вращения и зима превратилась в лето.
Он повернулся к своему спутнику:
– Сделай мне одолжение, Люк.
– Если смогу, сэр.
– Зови меня Улиссом.
– Очень хорошо, сэр, – сказал юноша и замолчал. Думал ли он о своей девушке и желал ли ее так, как Улисс желал Райну? Лицо Улисса исказила гримаса. Ни одному мужчине не пожелал бы он такой участи!
Тем временем взошла луна и засияла так ярко, что лампы не понадобились. В такую ночь Патрик мог бы отлично разглядеть дорогу и найти путь домой. Где же он, черт возьми, и что с ним случилось?
Улисс позвал отца по имени в тщетной надежде, что Патрик где-нибудь поблизости, но в ответ услышал лишь перекличку других поисковых отрядов – эти звуки сливались в жуткую гармонию со свистом ветра. Теперь он и Люк звали Патрика по очереди.
Чем дольше они ехали, тем чаще Люк чихал. К полуночи его чиханье сменилось сухим жестким кашлем, и молодой ковбой теперь уже сидел в седле сгорбившись. Ясно, что в этой ситуации он не смог бы оказать серьезной помощи. Если ему будет хуже, то он только помешает.
– Остановимся на минуту, – сказал Улисс, придерживая Старфайера. Он вытащил из кармана коробок спичек и зажег керосиновую лампу.
– Зачем это, Улисс, сэр? – прохрипел Люк. – Я и без нее прекрасно вижу.
– Я хочу хорошенько посмотреть на тебя. – Улисс подкрутил фитиль лампы и поднял ее повыше.
Как он и опасался, лицо Люка было белым, если не считать красных прыщей. По щеке сползала струйка пота. Улисс снял с руки перчатку, наклонился к Люку и коснулся его лба.
Оскорбленное чувство мужского достоинства заставило Люка сесть прямее:
– О, сэр, вам не следует этого делать. Я прекрасно себя чувствую.
– Нет, у тебя лихорадка. Я не врач, но могу определить, когда человек болен. Я уже чуть раньше отослал домой Рио, а теперь твоя очередь. Я хочу, чтобы ты вернулся домой и лег в постель.
– Но, сэр…
– Это приказ, Люк… – Улисс хотел бы пощадить гордость парня, но не стал терять на это время. – Ты уверен, что сумеешь найти дорогу домой?
– Уверен, сэр.
В глазах Люка он прочел упрек, когда тот поворачивал свою лошадь обратно. Еще долго после того, как юноша исчез в темноте, Улисс слышал его кашель.
Улисс загасил лампу, с минуту подождал, пока его глаза снова привыкнут к лунному свету, и пришпорил Старфайера.
Улисс молил Бога, чтобы ему не пришлось потребовать от жеребца слишком большого напряжения. С интервалами в несколько минут он выкрикивал имя отца, но, не получая ответа, продолжал ехать дальше, и сердце его уже начало болеть от страшного предчувствия, а его живой ум рисовал всевозможные несчастья и среди них самое страшное.
– Где же ты, отец? – кричал он, и в голосе его были отчаяние и страх. Да, они были непохожи, часто ссорились, не понимали друг друга, но Улисс любил своего отца. Он не винил Патрика в том, что тот был разочарован в сыне. Улисс не сделал ничего, чтобы завоевать любовь отца, и еще меньше, чтобы добиться его уважения.
Патрик хотел скроить сына по своей мерке – сделать его мужественным, привить любовь к ранчо. Патрик совершенно ясно высказал пожелание, чтобы Улисс оставался дома и учился управлять ранчо. Но Улисса это не остановило, и он отправился в Гарвард. Он собрал свои вещи и уехал на восток первым же поездом.
Патрик никогда не скрывал своего мнения о юристах: он называл их вслух пиявками-кровососами. Не слишком высокого мнения он был и о политиках, но Улисс и тут пренебрег его мнением и вошел в законодательное собрание штата.
Он не думал обижать отца, уязвлять его чувства и подозревал, что и Патрик не хотел его обижать.
– Отец! – позвал он снова. И сердце его радостно подпрыгнуло, когда он услышал звук мужского голоса:
– Илке, вернись!
Не было никаких сомнений – это голос отца! По спине Улисса пробежали мурашки, волосы на затылке поднялись, потому что это был голос сумасшедшего. Вглядываясь в темноту в том направлении, откуда донесся голос, Улисс разглядел одинокое дерево, силуэт которого выделялся на фоне луны. У этого дерева было неестественно широкое основание. Внезапно у дерева появились две новые ветви. У Улисса не было времени даже осознать, что это руки отца, потому что инстинкт заставил его выпрыгнуть из седла. Он побежал изо всех сил, и снег взметался маленькими вихрями под его ногами.
– Отец, ты в порядке? – спрашивал он, падая на колени возле Патрика.
Это был нелепый вопрос. Почти половина тела Патрика была запорошена снегом, волосы и брови заиндевели. Лицо его было белым, и поэтому он больше походил на фигуру, вырезанную изо льда, чем на живого человека.
– Улисс, ты видел свою мать? Она только что была здесь.
Улисс похолодел, когда он понял, что отец потерял рассудок. Он нашел его вовремя, чтобы спасти тело. Но неужели опоздал спасти разум?
– Уже несколько месяцев прошло с тех пор, как мама умерла, – сказал Улисс, стараясь говорить как можно мягче и одновременно разгребая снег, чтобы освободить ноги отца.
– Черт возьми, что ты делаешь здесь среди ночи, сынок? Ты снова захвораешь, и мама страшно рассердится на меня, – бормотал Патрик.
Стараясь не утратить присутствия духа, Улисс вытащил из кармана куртки фляжку с бренди и заставил Патрика выпить немного, потом встряхнул его, надеясь тем самым вывести из состояния ступора.
– Пойдем, папа. Я отвезу тебя домой.
Отец не двинулся с места. Улиссу потребовалась вся его вновь обретенная физическая сила, чтобы заставить Патрика подняться на ноги. Он мог бы дотащить его до того места, где оставил Старфайера, но сколько времени еще потребуется, чтобы втащить в седло этот груз!
– Черт возьми, отец! Ты должен мне немного помочь.
– Я слишком устал. Я хочу спать.
– Если ты уснешь, то умрешь.
– Я уже мертв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92