Он понял, что я пришла к ней, и последовал за мной. А Катя с Андреем почувствовали, что за ними наблюдают, но не стали делиться подозрениями со мной. С другой стороны, не исключено, что за мной погнался просто случайный нью-йоркский насильник или грабитель, однако отныне надо быть очень осторожной — мало ли что.
Когда глаза начали слипаться, я выключила лампу и легла. Как же хорошо сидеть в безопасной квартире! И все же, растянувшись с краю своей королевской кровати, я заметила пустое пространство рядом, и тут на меня нахлынуло всепоглощающее чувство одиночества — из-за приглаженной светло-желтой простыни. Конечно, я могла бы передвинуться на середину, но меня что-то останавливало.
Так бывает после жизни с мужчиной: неделями, даже месяцами после его ухода не можешь заставить себя взять господство над всей кроватью и продолжаешь спать с краю. Не знаю почему. Может, дело привычки или боязнь, что ты сейчас тут разляжешься, а окажется, что он всего лишь встал в туалет и скоро вернется и свалится задницей прямо тебе на нос. Или существует некий психологический барьер — нельзя претендовать на то, что некогда принадлежало ему, несмотря на твое полное право присвоить освободившуюся территорию.
Я думала о Джеке. Вряд ли он мучается от синдрома незаполненной кровати в своей новой квартире в Виллидже. Он привлекательный, удачливый, очаровательный и соблазнительный. Могу поспорить, уже через пару месяцев, прогуливаясь по Бликер-стрит или Салливан воскресным вечером, я натолкнусь на него под руку с шикарной, восхитительной девушкой.
— Бейли, — скажет он. — Познакомься с моей невестой Лейк.
Боже, от одной мысли наворачиваются слезы, хотя я сама его прогнала.
Я пыталась выкинуть из головы Джека, его возлюбленную и их безупречный союз, как вдруг зазвонил телефон. Резкий звук раскатился громом по тихой комнате, и у меня сердце чуть не выскочило из груди.
— Алло, — сказала я, делая вид, что еще не ложилась спать.
Тишина. О Боже, только не это. Затем кто-то назвал мое имя. Робби.
— Привет, — поздоровалась я, опираясь на локоть. — Я думала о тебе сегодня.
— Да? А я пытался дозвониться до тебя.
— Так это ты вешал трубку?
— Да, извини, — сказал он. — Не хотелось оставлять длинное сообщение. Я думал, ты сама позвонишь мне спросить, как продвигаются дела. — Последняя фраза прозвучала с невероятной грустью в голосе.
— Да, я помню о тебе, но мне не понравилось, как ты заставил меня оправдываться перед детективами. Они не очень обрадовались, когда узнали, что я искала твои письма во вторник вечером и скрыла от них этот факт.
— Прости, сожалею, что так получилось, — уверил он. — Мой адвокат сказал, лучше признаться, что я отправил тебя за письмами. Он считает, это придаст правдоподобности тому, что я пришел в офис за бумагами, а не убить Мону.
— Ты нашел хорошего адвоката?
— Да, с виду очень приличный. Правда, я разорюсь на нем. А если на меня подадут в суд… Боже, Бейли, не знаю, как быть.
— Робби, не исключено, что твой телефон прослушивается.
— Мне нечего скрывать. Бейли, клянусь, я этого не делал. Ты же меня знаешь, я мухи не обижу. Я даже не видел Мону тем вечером. Только вошел, забрал письма и ушел.
— Сотрудника из отдела оформления, который придержал тебе дверь, зовут, случайно, не Харри-сон?
— Не уверен. У него длинные белокурые волосы. Он там единственный фрилансер.
— Больше в редакции никого не было?
— Нет, я ведь тебе уже говорил. Не веришь в мою невиновность, да? — жалобно спросил он. — Считаешь, это я убил Мону?
— Вовсе нет. Просто ты меня подставил. Надо было предупредить, что собираешься рассказать полиции про письма! Что говорит адвокат? Как он оценивает твое положение?
Робби издал унылый глубокий вздох.
— Он утверждает, на данный момент у детективов нет конкретных улик. А откуда им взяться? Их в природе быть не может. Но не известно, как они себя поведут, если не получится вычислить настоящего убийцу. Против меня могут выдвинуть обвинение, основанное на косвенных доказательствах: у меня был мотив, и я находился в офисе. Найдут козла отпущения.
Его голос преисполнился тревогой.
— Робби, старайся сохранять спокойствие, — посоветовала я.
— Ты должна помочь мне, Бейли, — взмолился он. — Я так боюсь, что меня упекут за решетку. Сделай что-нибудь!
Что я-то могу поделать?! Есть вещи, которыми стоит поделиться с адвокатом, но надо проявить осторожность с Робби — со всеми! — пока не выясню все наверняка.
— Не знаю, слышал ли ты, но я пишу очерк о смерти Моны для «Базза», — уведомила я. — Провожу самостоятельное расследование. Если натолкнусь на что-нибудь стоящее, то сразу же сообщу полиции и тебе, хорошо?
— А что тебе уже известно? Можешь предположить, кто убийца?
— Пока ничего. Но, как уже сказала, я сразу дам тебе знать. А пока ты должен сделать две вещи. Прислушайся к интуиции относительно адвоката. По твоим словам, он приличный специалист, но если тебе вдруг покажется, что он недостаточно умен или уделяет тебе не все свое время, придется срочно найти другого. Люди, которых подвели собственные адвокаты, потом признают, что чувствовали неладное, но боялись признаться в этом и действовать. Ты должен быть с ним полностью откровенен. Насколько я в курсе, самая большая ошибка невиновного обвиняемого — скрытность. Ничего нельзя упускать. Не думай, что ему не обязательно знать некоторые вещи. Понял?
— Да, спасибо. Хороший совет. Мне так скверно. Я вспоминаю, как мы с тобой пили вино в баре. Вот бы вернуть прошлое.
— Ты все вернешь, — сказала я, собрав всю свою уверенность, которой было не так много.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я сразу заснула. Не хотелось бы мне оказаться на его месте.
Утром я проснулась в шесть тридцать. Мне было по-прежнему не по себе после вчерашнего происшествия и даже от одной мысли, что оно имеет какое-то отношение к смерти Моны. Душ и чашка кофе в успокоительной тишине балкона отогнали беспокойство. Плюс к тому я постоянно напоминала себе, что никто в точности не знал, куда я вчера собиралась отправиться, поэтому вряд ли преследование связано с Моной.
Без десяти восемь я уже сидела в ресторане отеля «Марк» на пересечении Мэдисон и Семьдесят седьмой улицы. Хотела освоиться там до прибытия герцогини, чтобы увереннее чувствовать себя во время беседы. Насколько я могла заключить по ее тону и сплетням в редакции, это коварная женщина, которая оголит тебе зад — метафорически выражаясь, — а ты и не успеешь понять, что происходит. В ресторане было темно и тихо. В основном здесь завтракают деловые люди в дорогих костюмах из качественной ткани и туристки среднего возраста.
Ровно в восемь в дверях появилась Мэри Кей, одетая с головы до пят в розовые одежды от Шанель, размера двенадцать, для пышек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Когда глаза начали слипаться, я выключила лампу и легла. Как же хорошо сидеть в безопасной квартире! И все же, растянувшись с краю своей королевской кровати, я заметила пустое пространство рядом, и тут на меня нахлынуло всепоглощающее чувство одиночества — из-за приглаженной светло-желтой простыни. Конечно, я могла бы передвинуться на середину, но меня что-то останавливало.
Так бывает после жизни с мужчиной: неделями, даже месяцами после его ухода не можешь заставить себя взять господство над всей кроватью и продолжаешь спать с краю. Не знаю почему. Может, дело привычки или боязнь, что ты сейчас тут разляжешься, а окажется, что он всего лишь встал в туалет и скоро вернется и свалится задницей прямо тебе на нос. Или существует некий психологический барьер — нельзя претендовать на то, что некогда принадлежало ему, несмотря на твое полное право присвоить освободившуюся территорию.
Я думала о Джеке. Вряд ли он мучается от синдрома незаполненной кровати в своей новой квартире в Виллидже. Он привлекательный, удачливый, очаровательный и соблазнительный. Могу поспорить, уже через пару месяцев, прогуливаясь по Бликер-стрит или Салливан воскресным вечером, я натолкнусь на него под руку с шикарной, восхитительной девушкой.
— Бейли, — скажет он. — Познакомься с моей невестой Лейк.
Боже, от одной мысли наворачиваются слезы, хотя я сама его прогнала.
Я пыталась выкинуть из головы Джека, его возлюбленную и их безупречный союз, как вдруг зазвонил телефон. Резкий звук раскатился громом по тихой комнате, и у меня сердце чуть не выскочило из груди.
— Алло, — сказала я, делая вид, что еще не ложилась спать.
Тишина. О Боже, только не это. Затем кто-то назвал мое имя. Робби.
— Привет, — поздоровалась я, опираясь на локоть. — Я думала о тебе сегодня.
— Да? А я пытался дозвониться до тебя.
— Так это ты вешал трубку?
— Да, извини, — сказал он. — Не хотелось оставлять длинное сообщение. Я думал, ты сама позвонишь мне спросить, как продвигаются дела. — Последняя фраза прозвучала с невероятной грустью в голосе.
— Да, я помню о тебе, но мне не понравилось, как ты заставил меня оправдываться перед детективами. Они не очень обрадовались, когда узнали, что я искала твои письма во вторник вечером и скрыла от них этот факт.
— Прости, сожалею, что так получилось, — уверил он. — Мой адвокат сказал, лучше признаться, что я отправил тебя за письмами. Он считает, это придаст правдоподобности тому, что я пришел в офис за бумагами, а не убить Мону.
— Ты нашел хорошего адвоката?
— Да, с виду очень приличный. Правда, я разорюсь на нем. А если на меня подадут в суд… Боже, Бейли, не знаю, как быть.
— Робби, не исключено, что твой телефон прослушивается.
— Мне нечего скрывать. Бейли, клянусь, я этого не делал. Ты же меня знаешь, я мухи не обижу. Я даже не видел Мону тем вечером. Только вошел, забрал письма и ушел.
— Сотрудника из отдела оформления, который придержал тебе дверь, зовут, случайно, не Харри-сон?
— Не уверен. У него длинные белокурые волосы. Он там единственный фрилансер.
— Больше в редакции никого не было?
— Нет, я ведь тебе уже говорил. Не веришь в мою невиновность, да? — жалобно спросил он. — Считаешь, это я убил Мону?
— Вовсе нет. Просто ты меня подставил. Надо было предупредить, что собираешься рассказать полиции про письма! Что говорит адвокат? Как он оценивает твое положение?
Робби издал унылый глубокий вздох.
— Он утверждает, на данный момент у детективов нет конкретных улик. А откуда им взяться? Их в природе быть не может. Но не известно, как они себя поведут, если не получится вычислить настоящего убийцу. Против меня могут выдвинуть обвинение, основанное на косвенных доказательствах: у меня был мотив, и я находился в офисе. Найдут козла отпущения.
Его голос преисполнился тревогой.
— Робби, старайся сохранять спокойствие, — посоветовала я.
— Ты должна помочь мне, Бейли, — взмолился он. — Я так боюсь, что меня упекут за решетку. Сделай что-нибудь!
Что я-то могу поделать?! Есть вещи, которыми стоит поделиться с адвокатом, но надо проявить осторожность с Робби — со всеми! — пока не выясню все наверняка.
— Не знаю, слышал ли ты, но я пишу очерк о смерти Моны для «Базза», — уведомила я. — Провожу самостоятельное расследование. Если натолкнусь на что-нибудь стоящее, то сразу же сообщу полиции и тебе, хорошо?
— А что тебе уже известно? Можешь предположить, кто убийца?
— Пока ничего. Но, как уже сказала, я сразу дам тебе знать. А пока ты должен сделать две вещи. Прислушайся к интуиции относительно адвоката. По твоим словам, он приличный специалист, но если тебе вдруг покажется, что он недостаточно умен или уделяет тебе не все свое время, придется срочно найти другого. Люди, которых подвели собственные адвокаты, потом признают, что чувствовали неладное, но боялись признаться в этом и действовать. Ты должен быть с ним полностью откровенен. Насколько я в курсе, самая большая ошибка невиновного обвиняемого — скрытность. Ничего нельзя упускать. Не думай, что ему не обязательно знать некоторые вещи. Понял?
— Да, спасибо. Хороший совет. Мне так скверно. Я вспоминаю, как мы с тобой пили вино в баре. Вот бы вернуть прошлое.
— Ты все вернешь, — сказала я, собрав всю свою уверенность, которой было не так много.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я сразу заснула. Не хотелось бы мне оказаться на его месте.
Утром я проснулась в шесть тридцать. Мне было по-прежнему не по себе после вчерашнего происшествия и даже от одной мысли, что оно имеет какое-то отношение к смерти Моны. Душ и чашка кофе в успокоительной тишине балкона отогнали беспокойство. Плюс к тому я постоянно напоминала себе, что никто в точности не знал, куда я вчера собиралась отправиться, поэтому вряд ли преследование связано с Моной.
Без десяти восемь я уже сидела в ресторане отеля «Марк» на пересечении Мэдисон и Семьдесят седьмой улицы. Хотела освоиться там до прибытия герцогини, чтобы увереннее чувствовать себя во время беседы. Насколько я могла заключить по ее тону и сплетням в редакции, это коварная женщина, которая оголит тебе зад — метафорически выражаясь, — а ты и не успеешь понять, что происходит. В ресторане было темно и тихо. В основном здесь завтракают деловые люди в дорогих костюмах из качественной ткани и туристки среднего возраста.
Ровно в восемь в дверях появилась Мэри Кей, одетая с головы до пят в розовые одежды от Шанель, размера двенадцать, для пышек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84