Ни одной машины на целый квартал, на асфальте мерцает алый отблеск от светофора – чуть дальше я увидела несколько автомобилей, сгрудившихся в ожидании зеленого света. Дрожа, я обернулась. Никого. Когда прошла бесконечно долгая минута, машины тронулись с места. Я заметила такси и подняла руку. Стоило ему остановиться, я рывком распахнула дверцу и нырнула в салон.
Когда я вернулась домой, на меня снова навалилась усталость, но на этот раз другая – руки и ноги были в порядке, зато я чувствовала себя абсолютно измученной. Я разделась и осмотрела себя, ища синяки или порезы, потом выпила две таблетки аспирина и жадно проглотила несколько черствых крекеров, чтобы избавиться от мерзкого привкуса во рту. Больше всего мне хотелось спать, но сначала я взяла телефон и набрала номер доктора Пола Петрочелли – бостонского врача «скорой помощи», у которого я как-то брала интервью и с тех пор частенько использовала в качестве источника информации. Я понятия не имела, каково его рабочее расписание, но он всегда предпочитал ночные смены. К Моему облегчению, он ответил на звонок. Я спросила, может ли он уделить мне несколько минут.
– Конечно. Пока вроде бы никто не протаранил дерево, – отозвался он. – Похоже, у тебя что-то стряслось.
– У меня и в самом деле что-то стряслось. Вечером я была в баре, и кто-то подсыпал мне наркотик в пиво.
– Тебя изнасиловали? – Голос у доктора Петрочелли был спокойный, но в нем слышалась тревога.
– Нет. Кажется, нет. То есть на мне нет синяков и никаких признаков того, что я занималась сексом.
С Полом можно было обсуждать что угодно от отравления до черепно-мозговых травм, но говорить с ним о таком мне было все же неловко…
– Расскажи, что случилось, хотя, судя по всему, ты почти ничего не помнишь.
– Я вообще ничего не помню. Последнее, что помню, – я пила пиво в баре и вдруг почувствовала себя совершенно пьяной. Несколькими минутами раньше меня отозвали на пару слов, и я по глупости оставила свою кружку на стойке. Очевидно, тогда в нее и подсыпали наркотик…
– Господи, Бейли! Если кто и должен помнить, что не следует оставлять пиво без присмотра, так это ты.
– Знаю, знаю. Во всяком случае, я очнулась в четвертом часу, на чужом крыльце, в непроглядном мраке. У меня болела голова, и я, должно быть, где-то блевала, судя по ощущениям. Похоже на то, что меня накачали наркотиками?
– Ты много выпила?
– А что?
– Не обижайся, но женщины часто думают, что им подсыпали наркотик, в то время как на самом деле они просто перепили. Они думают, их одурманили, потому что ничего не помнят, хотя на самом деле это временная потеря памяти, вызванная алкоголем.
– Честное слово, я выпила всего две кружку пива. Вторую даже не допила.
– И сколько времени ты пробыла в отключке – приблизительно?
– Часов шесть.
– И ты быстро пришла в себя? Ну знаешь, как будто проснулась?
– Да, а откуда ты знаешь? – спросила я.
– То, что тебе подсыпали, – это скорее всего ГГБ. Он отличается от наркотиков, обычно используемых насильниками, тем, что жертва быстрее приходит в себя – и это происходит как будто внезапно.
– Мне стоит съездить в больницу и сделать анализ крови?
– ГГБ обнаруживают при анализе мочи, в течение двенадцати часов. У тебя еще осталось время, но если нет никаких признаков насилия, в большинстве клиник просто откажутся проводить исследование.
Я поблагодарила Пола за информацию и пообещала перезвонить позже. Учитывая то, что он сказал относительно моих шансов в клинике, я решила, что ехать туда бессмысленно. Тогда я проверила входящие. Неизвестный позвонил мне без десяти четыре. И опять-таки – непонятно откуда, точь-в-точь как и в тот раз, когда кто-то рыдал в трубку во время моего возвращения из Анд. Это одно и то же лицо? Наверное, да. Может, именно этот человек подсыпал мне наркотик? Смех был такой ехидный. Как будто позвонившему было прекрасно известно, что я сижу одна, в темноте, испуганная, и он хотел меня подразнить. Далее если этот человек находился далеко от меня, я чувствовала, что он (или она) знает: сейчас я в одиночестве и легко уязвима. Но почему он, кто бы это ни был, сотворил со мной такое? Может быть, это убийца Тома? Может, ему или ей известно, что я принялась за расследование?
Я сидела, полностью раздавленная, с телефоном в руке, и вдруг до меня кое-что дошло. Среди входящих не было звонков от Криса. Если он вернулся в бар и не нашел меня там, то наверняка должен был удивиться, даже забеспокоиться – но почему же он не стал меня разыскивать? Я с трудом встала с кушетки и отправилась в кабинет, чтобы проверить автоответчик. Пусто. Господи, почему Крис не заволновался? Он, конечно, хлопотал над Харпер – или они оба были чем-то заняты?
Помимо всего пережитого, я теперь чувствовала себя так, будто получила пинка под зад. В принципе я не против того, чтобы переспать со случайным знакомым, которого больше никогда не увижу. Но мне невыносима мысль, что я переспала с человеком, который притворился, будто для него это что-то значит. В таких случаях на следующий день чувствуешь себя редкой дурой.
Я вернулась в гостиную и плюхнулась на кушетку, натянув на себя одеяло. Отчего-то кушетка казалась мне куда притягательнее кровати – все равно что материнское лоно, насколько я могла судить, – а сейчас ничего другого я не искала.
Когда я проснулась двумя часами позже, в окна гостиной лился солнечный свет и голова у меня по-прежнему болела. Я выпила еще одну таблетку и открыла дверь на балкон, так что в комнату ворвался свежий воздух. Мне очень хотелось вернуться на кушетку и провести весь день в позе эмбриона. Эмоциональное истощение – результат того, что меня одурманили, – оказалось куда страшнее, чем физическое. Но у меня было слишком много неотложных дел, чтобы валяться в постели.
Сварив себе кофе, я села за компьютер и набрала в строке поиска «ГТБ» – как выяснилось, полное название этого наркотика звучало как «гаммагидроксибитурат», в просторечье – «Господи, голова болит». Какое точное определение. Побочные эффекты – именно такие, как сказал Пол. В маленьких дозах ГГБ вызывает нечто вроде эйфории; человек теряет над собой контроль. Примешь большую дозу – получишь уйму неприятностей: тошноту, головную боль, сонливость, головокружение, амнезию, отсутствие мышечного тонуса. А если перебрать – не исключены потеря сознания, остановка дыхания и, наконец, смерть. Весело.
Несмотря на то что употребление ГГБ в большинстве штатов запрещено, его довольно просто приобрести. Он в ходу у завсегдатаев ночных клубов, рейверов, насильников, стриптизерш и спортсменов, занимающихся бодибилдингом (они думают, что ГГБ нейтрализует вредное действие стероидов). Если верить сайту, все, что нужно для приобретения этой дряни, – зайти в спортзал и шепнуть кому-нибудь словечко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Когда я вернулась домой, на меня снова навалилась усталость, но на этот раз другая – руки и ноги были в порядке, зато я чувствовала себя абсолютно измученной. Я разделась и осмотрела себя, ища синяки или порезы, потом выпила две таблетки аспирина и жадно проглотила несколько черствых крекеров, чтобы избавиться от мерзкого привкуса во рту. Больше всего мне хотелось спать, но сначала я взяла телефон и набрала номер доктора Пола Петрочелли – бостонского врача «скорой помощи», у которого я как-то брала интервью и с тех пор частенько использовала в качестве источника информации. Я понятия не имела, каково его рабочее расписание, но он всегда предпочитал ночные смены. К Моему облегчению, он ответил на звонок. Я спросила, может ли он уделить мне несколько минут.
– Конечно. Пока вроде бы никто не протаранил дерево, – отозвался он. – Похоже, у тебя что-то стряслось.
– У меня и в самом деле что-то стряслось. Вечером я была в баре, и кто-то подсыпал мне наркотик в пиво.
– Тебя изнасиловали? – Голос у доктора Петрочелли был спокойный, но в нем слышалась тревога.
– Нет. Кажется, нет. То есть на мне нет синяков и никаких признаков того, что я занималась сексом.
С Полом можно было обсуждать что угодно от отравления до черепно-мозговых травм, но говорить с ним о таком мне было все же неловко…
– Расскажи, что случилось, хотя, судя по всему, ты почти ничего не помнишь.
– Я вообще ничего не помню. Последнее, что помню, – я пила пиво в баре и вдруг почувствовала себя совершенно пьяной. Несколькими минутами раньше меня отозвали на пару слов, и я по глупости оставила свою кружку на стойке. Очевидно, тогда в нее и подсыпали наркотик…
– Господи, Бейли! Если кто и должен помнить, что не следует оставлять пиво без присмотра, так это ты.
– Знаю, знаю. Во всяком случае, я очнулась в четвертом часу, на чужом крыльце, в непроглядном мраке. У меня болела голова, и я, должно быть, где-то блевала, судя по ощущениям. Похоже на то, что меня накачали наркотиками?
– Ты много выпила?
– А что?
– Не обижайся, но женщины часто думают, что им подсыпали наркотик, в то время как на самом деле они просто перепили. Они думают, их одурманили, потому что ничего не помнят, хотя на самом деле это временная потеря памяти, вызванная алкоголем.
– Честное слово, я выпила всего две кружку пива. Вторую даже не допила.
– И сколько времени ты пробыла в отключке – приблизительно?
– Часов шесть.
– И ты быстро пришла в себя? Ну знаешь, как будто проснулась?
– Да, а откуда ты знаешь? – спросила я.
– То, что тебе подсыпали, – это скорее всего ГГБ. Он отличается от наркотиков, обычно используемых насильниками, тем, что жертва быстрее приходит в себя – и это происходит как будто внезапно.
– Мне стоит съездить в больницу и сделать анализ крови?
– ГГБ обнаруживают при анализе мочи, в течение двенадцати часов. У тебя еще осталось время, но если нет никаких признаков насилия, в большинстве клиник просто откажутся проводить исследование.
Я поблагодарила Пола за информацию и пообещала перезвонить позже. Учитывая то, что он сказал относительно моих шансов в клинике, я решила, что ехать туда бессмысленно. Тогда я проверила входящие. Неизвестный позвонил мне без десяти четыре. И опять-таки – непонятно откуда, точь-в-точь как и в тот раз, когда кто-то рыдал в трубку во время моего возвращения из Анд. Это одно и то же лицо? Наверное, да. Может, именно этот человек подсыпал мне наркотик? Смех был такой ехидный. Как будто позвонившему было прекрасно известно, что я сижу одна, в темноте, испуганная, и он хотел меня подразнить. Далее если этот человек находился далеко от меня, я чувствовала, что он (или она) знает: сейчас я в одиночестве и легко уязвима. Но почему он, кто бы это ни был, сотворил со мной такое? Может быть, это убийца Тома? Может, ему или ей известно, что я принялась за расследование?
Я сидела, полностью раздавленная, с телефоном в руке, и вдруг до меня кое-что дошло. Среди входящих не было звонков от Криса. Если он вернулся в бар и не нашел меня там, то наверняка должен был удивиться, даже забеспокоиться – но почему же он не стал меня разыскивать? Я с трудом встала с кушетки и отправилась в кабинет, чтобы проверить автоответчик. Пусто. Господи, почему Крис не заволновался? Он, конечно, хлопотал над Харпер – или они оба были чем-то заняты?
Помимо всего пережитого, я теперь чувствовала себя так, будто получила пинка под зад. В принципе я не против того, чтобы переспать со случайным знакомым, которого больше никогда не увижу. Но мне невыносима мысль, что я переспала с человеком, который притворился, будто для него это что-то значит. В таких случаях на следующий день чувствуешь себя редкой дурой.
Я вернулась в гостиную и плюхнулась на кушетку, натянув на себя одеяло. Отчего-то кушетка казалась мне куда притягательнее кровати – все равно что материнское лоно, насколько я могла судить, – а сейчас ничего другого я не искала.
Когда я проснулась двумя часами позже, в окна гостиной лился солнечный свет и голова у меня по-прежнему болела. Я выпила еще одну таблетку и открыла дверь на балкон, так что в комнату ворвался свежий воздух. Мне очень хотелось вернуться на кушетку и провести весь день в позе эмбриона. Эмоциональное истощение – результат того, что меня одурманили, – оказалось куда страшнее, чем физическое. Но у меня было слишком много неотложных дел, чтобы валяться в постели.
Сварив себе кофе, я села за компьютер и набрала в строке поиска «ГТБ» – как выяснилось, полное название этого наркотика звучало как «гаммагидроксибитурат», в просторечье – «Господи, голова болит». Какое точное определение. Побочные эффекты – именно такие, как сказал Пол. В маленьких дозах ГГБ вызывает нечто вроде эйфории; человек теряет над собой контроль. Примешь большую дозу – получишь уйму неприятностей: тошноту, головную боль, сонливость, головокружение, амнезию, отсутствие мышечного тонуса. А если перебрать – не исключены потеря сознания, остановка дыхания и, наконец, смерть. Весело.
Несмотря на то что употребление ГГБ в большинстве штатов запрещено, его довольно просто приобрести. Он в ходу у завсегдатаев ночных клубов, рейверов, насильников, стриптизерш и спортсменов, занимающихся бодибилдингом (они думают, что ГГБ нейтрализует вредное действие стероидов). Если верить сайту, все, что нужно для приобретения этой дряни, – зайти в спортзал и шепнуть кому-нибудь словечко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75