Ненавижу чувствовать себя пуганой вороной, но перспектива идти через парк в одиночку меня не привлекала. Я шла примерно в двадцати метрах от них – не настолько близко, чтобы меня заметили, но на достаточном расстоянии, чтобы ощущать себя в безопасности. Тропинка, по которой мы шли, была абсолютно безлюдной – черные деревья, кусты и рассеянные пятна света от фонарей.
Когда пятнадцать минут спустя я влетела в редакцию, там болталось уже десятка полтора сотрудников – помощник редактора, парочка ассистентов, дизайнер, несколько репортеров. Нэш мгновенно увидел меня сквозь свою стеклянную дверь и выскочил из-за стола.
– Бейли, зайди! – позвал он с порога. – И остальные тоже.
Мы сгрудились в его кабинете вокруг стола. Все выглядели одновременно и напряженными, и взбудораженными. Хотя мы привыкли работать над материалами, требовавшими ночных бдений, речь в них обычно шла о звездных разводах или о вождении в нетрезвом виде, но уж никак не об убийствах.
– Скажи, что ты узнала, Бейли, – потребовал Нэш, вздевая очки на затылок, – и. тогда примемся задело.
Я изложила все те скудные подробности о смерти Локет, которые мне были известны.
– Достаточно, чтобы можно было работать, – подвел итог Нэш. – Мы получили снимки с места преступления и кучу фотографий Локет. – Он кивком указал на одну из сотрудниц. – Бетани раскопала всю информацию. Она напишет врезку и поможет заполнить пробелы, если тебе что-нибудь неизвестно о блистательной карьере Локет в «мыльных операх». Это мы поместим на сайте. А потом чуть-чуть урежем и опубликуем в журнале. Постарайтесь, чтобы первые результаты были через тридцать – сорок минут, ладно? Я займусь обложкой.
Я кивнула, но, когда все вышли, вернулась.
– Я ошибаюсь, или Бейли Уэггинс готовит сенсацию? – поинтересовался Нэш, глядя мне прямо в глаза. Я остановилась посреди кабинета.
– Это действительно сенсация – и кому-то она придется не по нутру, – сказала я. – В воскресенье Локет сказала мне, что у нее был роман с тем молодым актером, который погиб, – с Томом Фейном. За несколько часов до его убийства она была в Андах.
– О, черт! Бетани сказала, что Локет Форд жила с Алексом Оттсоном. Думаешь, он разнюхал насчет интрижки?
– Не знаю. Если разнюхал, то он – первый подозреваемый в обоих случаях. Если нет, то здорово не порадуется, когда прочтет обо всем в «Базз». Вот что я имела в виду, сказав «не по нутру».
– А почему Локет Форд призналась тебе?
– Потому что я случайно кое-что узнала и сказала об этом ей. Она испугалась, что, если я буду рыскать вокруг и искать улики, у нее будет еще больше проблем.
– Слушай, я лучше позвоню адвокату и все это с ним обсужу. Как, по-твоему, может выглядеть интервью с Локет в пределах статьи?
– Я буду предельно искренна. «В своем эксклюзивном интервью мисс Форд сказала, что…» – ну и так далее.
– Отлично, займись. Надеюсь, ты готова к съемкам крупным планом – на этой неделе тебе придется общаться с чертовой уймой прессы.
Я взяла кофе, поскольку была уверена, что без него не выживу; меня как будто переполняла какая-то гремучая смесь, которая могла дать кокаину сто очков вперед, – волнение, горе, острое желание сделать из своей статьи гвоздь сезона… и сильный страх. Я мысленно прикинула, какой должна быть статья, пока ехала на такси в редакцию, и потому, сев за компьютер, тут же начала писать, хотя множество вопросов по-прежнему крутились у меня в голове. Алекс убил Локет, потому что она призналась насчет Тома?
Или я неумышленно подстрекнула Харпер? Я знала, что не могу написать об этом; придется оставить их за бортом, чтобы они мне не мешали.
За работой я провела полчаса. Рассказала о романе Локет и Тома в конце первого же абзаца, а потом, добавив несколько общеизвестных деталей относительно ее гибели, вновь вернулась к ее признанию и к тому, что, возможно, эти две смерти как-то связаны.
Я сказала Нэшу, что моя статья придется не по нутру Алексу Оттсону. Но и полиция полезет в бутылку, это несомненно. В статье я выкладывала сведения, которыми не поделилась со следователями. Хотя и не все: я не собиралась рассказывать о том, что Локет звонила любовнику, и о том, что он сказал, когда кто-то подъехал к дому. Получилась бы настоящая сенсация, если бы я включила этот материал, но для следствия он мог бы оказаться поворотным. То, что Локет не успела пойти в полицию, не означало, что я могу взять это на себя. Но если завтра у меня появится шанс, я его использую.
Был и еще один человек, которого предстояло погладить против шерсти, – Крис. Он на правах друга втянул меня в это, и он открыто сказал, что ему неприятно, когда я взялась за дело как репортер. Теперь я сделала следующий шаг: разоблачила интрижку – то, что Крис, судя по всему, предпочел бы держать в секрете. Вот почему он унес записку Локет, адресованную Тому. Конечно, после смерти Локет нет никаких причин стоять на страже ее личной жизни. Я знала, что поступила правильно, написав статью. Но Крис мог подумать, что я обманула его доверие. Мы очень привязались друг к другу после гибели Тома, и мне это нравилось. Когда Крис узнает, что написано в моей статье, он может разозлиться достаточно сильно, чтобы отшить меня. Вероятно, мне следовало догадаться, что наши профессиональные интересы никогда не придут к согласию.
Хотя у нас было время до восьми, чтобы закончить работу, мы управились к четырем – за исключением ребят из отдела выпуска, которые остались в редакции именно на тот случай, если появится что-то новенькое. Нэш вышел вместе со мной, шумно обсуждая по мобильнику с кем-то из наших пиарщиков детали общения с прессой.
– Отличные новости, – сказал он, убрав телефон, – в семь часов ты появишься на ток-шоу «Сегодня».
– Ток-шоу «Сегодня»? Сегодня?! – воскликнула я, отчаянно борясь со сном.
– Да. Такси приедет за тобой в шесть, поэтому, пожалуй, не ложись. Наши пиарщики говорят, что лучше прибегнуть к стратегии «разделяй и властвуй» – дать эксклюзивное интервью в нескольких местах: на ток-шоу «Сегодня», на Си-эн-эн, на радио… Отдохнешь потом.
Слава Богу, я слишком нервничала, чтобы капризничать; мне уже приходилось выступать и на радио, и на телевидении, и хотя день грядущий мало меня радовал, я полагала, что смогу справиться со своей ролью, не покрываясь холодным потом.
Вернувшись домой, я приняла душ, разыскала в шкафу фиолетовый костюм, который не надевала уже год, и истратила полфлакона геля, укладывая волосы. А потом плюхнулась на кушетку с чашкой чая.
Должно быть, я задремала, поскольку видела сон, и очень неприятный. Там была змея размером с анаконду, которая превратилась в бесконечный поезд, мчавшийся во мраке. Я сидела в почти пустом вагоне, который раскачивался туда-сюда, и меня переполняло беспокойство, потому что я не знала, где должна сойти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Когда пятнадцать минут спустя я влетела в редакцию, там болталось уже десятка полтора сотрудников – помощник редактора, парочка ассистентов, дизайнер, несколько репортеров. Нэш мгновенно увидел меня сквозь свою стеклянную дверь и выскочил из-за стола.
– Бейли, зайди! – позвал он с порога. – И остальные тоже.
Мы сгрудились в его кабинете вокруг стола. Все выглядели одновременно и напряженными, и взбудораженными. Хотя мы привыкли работать над материалами, требовавшими ночных бдений, речь в них обычно шла о звездных разводах или о вождении в нетрезвом виде, но уж никак не об убийствах.
– Скажи, что ты узнала, Бейли, – потребовал Нэш, вздевая очки на затылок, – и. тогда примемся задело.
Я изложила все те скудные подробности о смерти Локет, которые мне были известны.
– Достаточно, чтобы можно было работать, – подвел итог Нэш. – Мы получили снимки с места преступления и кучу фотографий Локет. – Он кивком указал на одну из сотрудниц. – Бетани раскопала всю информацию. Она напишет врезку и поможет заполнить пробелы, если тебе что-нибудь неизвестно о блистательной карьере Локет в «мыльных операх». Это мы поместим на сайте. А потом чуть-чуть урежем и опубликуем в журнале. Постарайтесь, чтобы первые результаты были через тридцать – сорок минут, ладно? Я займусь обложкой.
Я кивнула, но, когда все вышли, вернулась.
– Я ошибаюсь, или Бейли Уэггинс готовит сенсацию? – поинтересовался Нэш, глядя мне прямо в глаза. Я остановилась посреди кабинета.
– Это действительно сенсация – и кому-то она придется не по нутру, – сказала я. – В воскресенье Локет сказала мне, что у нее был роман с тем молодым актером, который погиб, – с Томом Фейном. За несколько часов до его убийства она была в Андах.
– О, черт! Бетани сказала, что Локет Форд жила с Алексом Оттсоном. Думаешь, он разнюхал насчет интрижки?
– Не знаю. Если разнюхал, то он – первый подозреваемый в обоих случаях. Если нет, то здорово не порадуется, когда прочтет обо всем в «Базз». Вот что я имела в виду, сказав «не по нутру».
– А почему Локет Форд призналась тебе?
– Потому что я случайно кое-что узнала и сказала об этом ей. Она испугалась, что, если я буду рыскать вокруг и искать улики, у нее будет еще больше проблем.
– Слушай, я лучше позвоню адвокату и все это с ним обсужу. Как, по-твоему, может выглядеть интервью с Локет в пределах статьи?
– Я буду предельно искренна. «В своем эксклюзивном интервью мисс Форд сказала, что…» – ну и так далее.
– Отлично, займись. Надеюсь, ты готова к съемкам крупным планом – на этой неделе тебе придется общаться с чертовой уймой прессы.
Я взяла кофе, поскольку была уверена, что без него не выживу; меня как будто переполняла какая-то гремучая смесь, которая могла дать кокаину сто очков вперед, – волнение, горе, острое желание сделать из своей статьи гвоздь сезона… и сильный страх. Я мысленно прикинула, какой должна быть статья, пока ехала на такси в редакцию, и потому, сев за компьютер, тут же начала писать, хотя множество вопросов по-прежнему крутились у меня в голове. Алекс убил Локет, потому что она призналась насчет Тома?
Или я неумышленно подстрекнула Харпер? Я знала, что не могу написать об этом; придется оставить их за бортом, чтобы они мне не мешали.
За работой я провела полчаса. Рассказала о романе Локет и Тома в конце первого же абзаца, а потом, добавив несколько общеизвестных деталей относительно ее гибели, вновь вернулась к ее признанию и к тому, что, возможно, эти две смерти как-то связаны.
Я сказала Нэшу, что моя статья придется не по нутру Алексу Оттсону. Но и полиция полезет в бутылку, это несомненно. В статье я выкладывала сведения, которыми не поделилась со следователями. Хотя и не все: я не собиралась рассказывать о том, что Локет звонила любовнику, и о том, что он сказал, когда кто-то подъехал к дому. Получилась бы настоящая сенсация, если бы я включила этот материал, но для следствия он мог бы оказаться поворотным. То, что Локет не успела пойти в полицию, не означало, что я могу взять это на себя. Но если завтра у меня появится шанс, я его использую.
Был и еще один человек, которого предстояло погладить против шерсти, – Крис. Он на правах друга втянул меня в это, и он открыто сказал, что ему неприятно, когда я взялась за дело как репортер. Теперь я сделала следующий шаг: разоблачила интрижку – то, что Крис, судя по всему, предпочел бы держать в секрете. Вот почему он унес записку Локет, адресованную Тому. Конечно, после смерти Локет нет никаких причин стоять на страже ее личной жизни. Я знала, что поступила правильно, написав статью. Но Крис мог подумать, что я обманула его доверие. Мы очень привязались друг к другу после гибели Тома, и мне это нравилось. Когда Крис узнает, что написано в моей статье, он может разозлиться достаточно сильно, чтобы отшить меня. Вероятно, мне следовало догадаться, что наши профессиональные интересы никогда не придут к согласию.
Хотя у нас было время до восьми, чтобы закончить работу, мы управились к четырем – за исключением ребят из отдела выпуска, которые остались в редакции именно на тот случай, если появится что-то новенькое. Нэш вышел вместе со мной, шумно обсуждая по мобильнику с кем-то из наших пиарщиков детали общения с прессой.
– Отличные новости, – сказал он, убрав телефон, – в семь часов ты появишься на ток-шоу «Сегодня».
– Ток-шоу «Сегодня»? Сегодня?! – воскликнула я, отчаянно борясь со сном.
– Да. Такси приедет за тобой в шесть, поэтому, пожалуй, не ложись. Наши пиарщики говорят, что лучше прибегнуть к стратегии «разделяй и властвуй» – дать эксклюзивное интервью в нескольких местах: на ток-шоу «Сегодня», на Си-эн-эн, на радио… Отдохнешь потом.
Слава Богу, я слишком нервничала, чтобы капризничать; мне уже приходилось выступать и на радио, и на телевидении, и хотя день грядущий мало меня радовал, я полагала, что смогу справиться со своей ролью, не покрываясь холодным потом.
Вернувшись домой, я приняла душ, разыскала в шкафу фиолетовый костюм, который не надевала уже год, и истратила полфлакона геля, укладывая волосы. А потом плюхнулась на кушетку с чашкой чая.
Должно быть, я задремала, поскольку видела сон, и очень неприятный. Там была змея размером с анаконду, которая превратилась в бесконечный поезд, мчавшийся во мраке. Я сидела в почти пустом вагоне, который раскачивался туда-сюда, и меня переполняло беспокойство, потому что я не знала, где должна сойти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75