– Зачем же?
– Мне нравится здесь. Мне нравишься ты. – Он растянулся на тепловатой беловатой земле рядом с ней, вдыхая запах ее голубой хлопчатобумажной рубашки. Он поцеловал ее в шею у расстегнутого воротника.
– Американцы все такие примитивные? – Она поводила подбородком по его щеке. – Я бы могла там разбогатеть. – Она нежно поцеловала его и отодвинулась. – Неудобно. – Повернувшись на бок, она скользнула пальцами под его рубашку, подняла ее, обнажив его грудь, и поцеловала. – Твоя рана действительно лучше.
Наслаждаясь его поцелуем, она нежно водила языком по его зубам, под губой, он чувствовал ее ногти на шее. Когда он расстегнул ее блузку, она откинулась назад и легла на свои черные волосы, щуря глаза от солнца.
– Ты вернешься?
– На Сен-Виктуар?
– Не дразни меня.
В лучах солнца и от яркого, словно фаянсового неба ее выгибавшееся тело было нежно-белым. Запах примятых кустов и известняковой пыли сливался в его ноздрях с исходившим от нее ароматом жасмина и мускуса. Он бесконечно погружался в нее, ощущая на себе ее тесные горячие объятия, ее ноги, крепко обхватившие его.
– Dios, – стонала она. – Dios mio. – Ее голова металась в белой, как мел, пыли.
Потом они сидели, прислонившись друг к другу и глядя на громоздившиеся скалы и зеленые кряжи. Она отпила из бутылки, капли красного вина упали ей между ног рядом с черными завитками.
– Sangre de Toro, – сказал он, вытирая их своим пальцем.
– Buena suerte, – сказала она. – Пролитая кровь быка во время корриды – хороший знак.
Лобо поднялся и заскулил рядом с ними. Коэн машинально потрепал его по жесткой шерсти. Все, казалось, встало на свои места. Окружавший их пейзаж – смесь синевы, изумрудной зелени, аквамарина и известняка – казался спокойным и безопасным. «Да, мне действительно жаль уезжать».
– Как же любовь все меняет, – сказал он.
Она вздохнула, ее грудь коснулась его локтя. «Я буду любить ее всегда, – подумал он, – такую, какая она есть. Любовь – не романтика. Важно любить, а не быть любимым, это дар, который мы обретаем, отдавая». Прохладный ветерок, играя ее волосами, щекотал ими его щеку и, словно совершая обряд, купал их наготу в аромате тимьяна и можжевельника. В далекой зеленой долине замок с красной крышей будто покачивался в жарком воздухе. С одной из скал внизу стремительно взлетели ласточки и со щебетом пронеслись мимо. Лобо заскулил.
– Ему хочется поиграть, – сказала она.
Коэн вытащил острый яркий камешек, который упирался ему в колено. Он был цвета морской волны и походил на лужицу затвердевшей краски, в которой отражалось миниатюрное солнце.
– Словно солнце далеко-далеко. – Он показал ей крошечное отражение.
– Но солнце и правда далеко, – сказала она. – Это не здешний камень.
– Это el jade. Я не знаю, как это по-французски.
– Так же. – Она дернулась вперед, чтобы подхватить камешек, когда он выскользнул у него из пальцев. Вдруг ее голова взорвалась, обрызгивая его кровью и мозгами, тело рухнуло на него. Вторая пуля щелкнула над его головой и, пронзительно жужжа, как шершень, отлетела к горе.
– Господи! – закричал он, прижимая ее. – Господи! По его лицу и рукам лилась кровь. От следующей пули белые осколки полетели ему в глаза. Он переполз через ее тело и подполз к краю впадины. Перед его глазами кружилась разможженная голова Марии. Камни со стуком покатились вниз по склону. Вокруг нее с рычанием ползал Лобо.
Он прыгнул вниз, рассекая воздух голыми ногами, скользя по скале, пока пальцы ног не застряли в какой-то расщелине. Внизу была пустота. Он ухватился за торчавший из скалы куст. Темно-коричневая кора сползала, обнажая желтые, как ящерицы, ветки. «Господи! Останови это, Господи!»
Пульс гулко стучал в висках. Отпустив куст, он стал карабкаться по уступу, рукой вслепую пытался нащупать над головой, за что можно было ухватиться. Уступ заканчивался вертикальной трещиной. Футов через десять он продолжался, уходя из виду за изгибом скалы. Коэн ничего не видел, рукой он вытер с глаз кровь и слезы.
Послышалось рычание Лобо. Глянув вверх, он потерял опору: скала пошатнулась. Он вцепился ногтями в едва ощутимую выемку и посмотрел вниз: он висел на выступе скалы, обрывавшемся под его голыми ногами.
Камни с треском посыпались по отвесному склону вниз и справа. Попятившись назад к кусту, он бросился к трещине, но остановился у самого ее края. Камешки, уменьшаясь, стремительно улетали и терялись в гулкой пустоте. Он бросился через трещину, не обращая внимания на пустоту внизу и не ощущая острых ударов отскакивавших от уступа камней по его голым ногам. Опять прогремел выстрел. Нога сорвалась с уступа, но ему кое-как удалось уцепиться пальцами. Уступ крошился точно пирог, падавшие куски били его по колену. Мимо головы просвистела пуля. Под ногами – ничего, рука цепляется за камни. Ему удалось нащупать какую-то зазубрину, он подтянулся, потом – еще две, он продвинулся дальше, царапая ноги о скалу. Во впадине раздался чей-то крик и рычание Лобо. Последовал выстрел уже из другой винтовки. Лобо взвизгнул. Болтаясь в пустоте, Коэн, перебирая руками, продвигался по уступу. Уступ становился шире, кончики пальцев больше не натыкались на скалу.
Очередная пуля едва не задела голову. Подтянувшись на уступ, он нырнул за выступавшую часть скалы. Нависавший скат в виде желоба преграждал ему путь, ниже – пустота. Весь скат был в бороздках от воды, в трещинах по краям росла трава. За ним скала была отвесной и гладкой. Сверху и снизу доносились голоса. Под нависшей скалой было темно. Они занимались любовью; у нее не было головы...
Он сделал шаг в пустоту желоба. Левая нога коснулась мокрого камня на противоположной стороне желоба. Изогнувшись, он перенес туда и левую руку. Не отрывая правой ноги от уступа, он подвинул ее к краю, постепенно перенося тяжесть тела на левую руку, упиравшуюся в скользкую дальнюю стену желоба. Нащупав опору в ближней мокрой стене правой рукой, он спустил в желоб правую ногу и повис, развернувшись лицом к пропасти, упираясь руками и пальцами ног в скользкую вертикальную скалу.
Голоса гремели, отражаясь от гор. Не обращая на них внимания, он стал осторожно, прижимаясь спиной к скале, подниматься вверх по желобу, поочередно упираясь руками и ногами. Мокрая скала пахла гнилью и поблескивала водорослями. Ноги дрожали. Шаги приближались с обеих сторон. Он стал карабкаться быстрее и, соскользнув вниз, уперся в каменные стены. Он опять оказался там, откуда начал подъем, ободранные ступни и ладони казались ватными. Дрожь в коленях не унималась.
Подножия гор в тысяче футов под ним закачались и поплыли. Шаги остановились у трещины на выступе и за скалой с желобом.
– Ist er abgesturzt? – донесся крик.
– Vielleicht, – ответил ему другой снизу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100