Выступ был рядом. Он сжался в желоб, ноги еле держались, затылком он почти касался какой-то дыры. Он взглянул на крохотные кряжи в тысяче футов внизу. «Много о чем передумаю, до того как разобьюсь».
Развернувшись, он попытался ухватиться за скользкую скалу, но пальцы соскальзывали. Цепляясь ногтями, он все-таки ухватился за край сначала одной рукой, затем – другой и, подтянувшись, наконец влез в дыру. Сквозь желоб со скользкими каменными стенами и, казалось, бескрайнюю пустую бездну ему была видна крошечная панорама лежащих внизу лесов и гор.
С уступа время от времени раздавался чей-то голос. Он отвечал на вопросы, доносившиеся снизу. Он прополз еще немного вверх по дыре и, свернувшись калачиком, дрожа, устроился в трещине холодного, как лед, камня, положив голову на руки. Его щека была мокрой от кислой известковой воды. «Бог мой, – простонал он. – Что я такого сделал?»
Голоса то стихали, то возвращались и удалялись вновь. Ветер усиливался, он шелестел в листве далеких деревьев, в нависшей над желобом траве. Солнце скатывалось к горам, окрашивая их склоны красно-коричневым, а вершины – красным цветом.
Глава 17
"Надо остановиться. Господи, ни шагу дальше. Каждое движение вселяет все больший страх. Надо остаться здесь, пусть они сами придут ко мне. Надо кончать это.
Внизу, в желобе, – темная страшная пустота. Как-то в Афинах я чуть не прыгнул с крыши, но там было не так высоко, чтобы разбиться насмерть. Не наверняка. Однако при мысли о смерти стало как-то теплее. Вот что делает бомба – начинаешь воспринимать ужас, как что-то обыденное. Коченею. Нельзя.
Мария, чтобы вернуть тебя, я бы тысячу раз умер в мучениях. На каждом шагу я убиваю невинных. Фу Дордже, Сирэл, Ким. Капитан Андрей, где ты сейчас? Все, кого бы я ни коснулся, обращаются в прах. Как хорошо было бы сейчас прыгнуть в эту темноту, но не могу бросить тебя. Пол. Пока я не буду уверен, что тебя нет в живых. Еще семь дней! Я в ловушке здесь, в этой горе".
* * *
Он вновь осторожно спустился к краю дыры. Струйка воды замерзла в затененном желобе. Какое-то время не было слышно никаких голосов. «Но теперь, когда желоб покрылся льдом, я не смогу спуститься по этой трубе. Пока солнце не растопит лед, я здесь как в ловушке. До завтрашнего утра. К этому времени они уже закончат поиски моего тела под скалой и опять будут искать меня здесь. Я в ловушке».
Было холодно, как в могиле. Он стал растирать ноги, они настолько онемели, что ничего не чувствовали. От боли невозможно было пошевелить плечом, со лба капал холодный пот.
Извиваясь всем телом, он пополз вверх по дыре и стукнулся в темноте обо что-то головой. Было похоже, что дыра заканчивалась вертикальной трещиной между двумя параллельно нависавшими над желобом скатами. Нащупав в темноте холодные скользкие края скатов, он повис под трещиной, ноги болтались в пустоте. «Сюда, вниз», – манила темнота.
Вдруг раздался резкий звук, похожий на взрыв. Темные силуэты метнулись в лицо, послышался шум крыльев и свист. Его пальцы скользили, темнота тянула вниз. Он повис на двух замерзших пальцах. Летучие мыши с шумом и визгом, хлопая крыльями по скале, проносились мимо. Задыхаясь, он продолжал висеть, ожидая невесомого момента падения, другой рукой он пытался хоть как-то зацепиться за гладкий камень, неистово перебирая ногами в поисках опоры. Пальцы слабели; он пытался дотянуться ногой до стенки дыры, но ему это не удавалось. Ощупывая скалу, словно слепой, он нашел тоненькую зазубрину, стал медленно поднимать ногу, пока пальцы ноги не зацепились за нее, затем с силой оттолкнулся вверх и ощутил, как его плечи оказались зажатыми в трещине. Она была слишком маленькой; нога соскользнула, рукой не за что было ухватиться, ноги отчаянно болтались, не находя опоры; пальцы поползли вниз, но зацепились за край трещины, и он повис, раскачиваясь в воздухе.
"Нет страха смерти. В любой момент. Просто отпустить руки. Вот и все. Но я не отпущу. Нельзя смотреть вниз. Пошевелить пальцем. Найти зацепку. Как болит плечо. Вот какая-то трещинка. Можно зацепиться ногтем. Теперь другим. Некуда.
Теперь другой рукой. Забыть про плечо. Подтянуться. Хоть на дюйм. Еще. Дальше. Боже, как больно. Что-то торчит. Скользко держаться. Соскальзывает. Скорее другой рукой на дюйм выше. Зачем я это делаю? Умереть и все – терять нечего.
Еще трещинка. Уцепиться кончиком пальца. Повиснуть. Теперь другой рукой. О, Мария! Здесь не за что держаться. Выше. Тоже ничего. Палец немеет от боли. Плечо заклинило. Надо заставить. Вот трещина, можно держаться. Вверх и в нее. В сторону – не застревать". Задыхаясь и дрожа, он подождал секунд десять, скала сжала его со всех сторон, полнейшая темнота, ледяная гора давит на живот и спину. Выбрался – но куда? «О, Мария!» От трещины исходил запах старой водосточной трубы и мусора, оставленного гнить в снегу.
«Еще выше. Выгнуться. Ноги чувствуют опору. Оттолкнуться ими. Снова ухватиться. Подтянуться. Ради тебя, Мария. Ради тебя. Пол».
Из вертикальной трещина превратилась в наклонную, сужавшуюся, как ледяная воронка с ребристыми стенками, похожими на нарезной ствол. В течение нескольких часов он заставлял себя подниматься вверх по этой трубе, не раз останавливаясь, чтобы перевести дыхание, не в состоянии вдохнуть полной грудью из-за сдавливавшей его скалы. Гроб. Могила. «Так вот как это будет, – подумал он про себя. – Навсегда».
Воронка сужалась, стискивая его плечи; он стукнул по ней кулаком, протолкнул плечо и застрял. Он передохнул, слизывая воду с камня. «Неделю поголодать, и я пролезу. Но у меня нет недели». Вновь и вновь он протискивался между шершавыми стенками, извиваясь и изгибаясь по извилистой воронке, выбравшись наконец в пространство, не больше багажника легковой машины. Сквозь трещину наверху шел ледяной воздух. Эта трещина, казалось, служила входом в очередной узкий проход между параллельными скалистыми стенами. Он просунул туда голову, затем руку и плечо, подождал, переводя дыхание, и пролез вверх футов на сто, пока она не стала еще уже.
Камень имел привкус слюды и мха. Ноги и живот были ободраны и задеревенели от холода. Выдохнув изо всех сил, он протиснулся сквозь трещину и оказался в несколько большем пространстве. Здесь дуло сильнее, из пролома наверху струя воздуха била прямо в шею. Холодный воздух отдавал сыростью. Пальцы соскользнули, и он упал на пол пещеры. Он ощупал ее, но не смог найти ни источника сквозняка, ни другого выхода.
Пролом был чуть больше его головы, камень наверху – толщиной в четыре дюйма. Он пальцами нащупал выемку в полу, разгреб грязь и, вытащив кусок известняка, принялся левой рукой бить им по пролому.
Известняк крошился. Он нашел третий и тоже разбил его на мелкие кусочки. Но крошились и края пролома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100