К соседям, разумеется. Не к нам.
– А что случилось?
– Ждут Бадункова. Встреча с читателями и журналистами. Каждый день с кем-нибудь встречается! Когда пишет человек?
– Мне бы хотелось взглянуть на их рекламные проспекты, – признался Антон.
– Ничего нет невозможного. – пожал плечами главный редактор. Профессионально он был уязвлен, но виду старался не подавать.
Принес Полежаеву толстую папку с проспектами соседей.
Антон сразу же отсеял молодых и неизвестных авторов, а также тех, кто не вызывал подозрений. Оставил для изучения пять фамилий. Вычислить дутых (или наполовину дутых) романистов не так уж сложно. Ведь дураку понятно, написать за три года двадцать толстенных романов никому не под силу. Даже безмозглая «мочилка» требует времени.
Однако ни один из анонсируемых романов не напомнил Антону злосчастные отрывки.
– А почему на новый роман Бадункова нет анонса? – удивился Полежаев.
– Действительно. Что это с ними? – изумился главный редактор. – А сам Артурчик, между прочим, только и трезвонит о нем! Вчера по телевизору говорил.
– Как называется?
– Фи! Неужели вы, Антон Борисович, читаете такое?
Антон испытал чувство, похожее на то, когда отец застал его за просмотром порнографических снимков.
– Просто интересуюсь творчеством маститого автора.
– Бросьте! Таких маститых будет еще миллион! А завтра о них никто не вспомнит! Временщики! И авторы, и издатели, выпускающие непотребное! Они думают только о сегодняшнем куске! Чтобы пожирнее! Про литературу забыли! Бог с ней, с литературой! – Главный распалился не на шутку.
Между тем шум за перегородкой их комнаты нарастал.
– Кажется, пожаловал наш маститый писатель!
Это действительно был Бадунков. Он раздавал автографы. Казалось, публика пришла на книжную ярмарку только ради него.
Антон, к явному неудовольствию главного редактора, тоже вышел посмотреть на восходящее солнце русской словесности, которое что-то уже мычало, отвечая на первые вопросы журналистов.
По поводу своего нового романа Артур Бадунков заявил следующее:
– «Пушечное мясо» еще не сделано. Нужно внести кое-какие поправки. И я, само собой, не буду ничего говорить, потому что боюсь, как бы не сглазить! Ведь это моя двадцатая книга. Само собой, цифра. Само собой, отметина…
* * *
Константин ждал его на набережной. Там они условились встретиться. Путь от метро не близкий, и Полежаев запыхался, пока бежал.
– Опаздываешь! – вместо приветствия недовольно пробурчал Еремин.
– Автомобилисту никогда не понять пешехода! – развел руками писатель.
– Ладно, пешеход. Некогда отдыхать. Уже половина восьмого! Не дай Бог закроет свою лавочку пораньше!
Они прыгнули в машину. Ее пришлось оставить в глухом незнакомом дворе. До магазинчика, расположенного в узеньком, горбатом переулке, было пять минут ходьбы.
Константин на бегу прояснял обстановку:
– У меня вышла маленькая накладка. Человека, которого я собирался поставить у черного входа, пришлось перебросить на другую операцию. Елизарыч заболел. Так что будь осторожен. С тылов ты не прикрыт. Я буду вести наблюдение из подъезда напротив.
– По-моему, все эти предосторожности напрасны, – беспечно заметил Антон.
– Я так не думаю. Магазин принадлежит фирме Грызунова.
– И что с того? – по-прежнему не понимал Полежаев.
– Ничего. Просто мне это не нравится. Куда ни ткнешься, всюду нарываешься на Сергея Анатольевича!
– Он известный бизнесмен.
– Помалкивай! – все больше раздражался Еремин. Оттого ли, что приятель не придавал значения серьезности момента, от усталости ли… – Вот мы и пришли.
Впереди маячила витрина в одно окно, с каким-то хламом внутри.
– Если что – кричи и бей стекло! – напутствовал сыщик.
– Да иди ты!
– Ни пуха!
– К черту!
Еремин шмыгнул в ближайший подъезд.
До закрытия магазина оставалось пять минут. Переулок напоминал кадр вымершего города из фантастического фильма.
Антон сделал несколько быстрых шагов и открыл дверь. Заиграл знакомый мотив. «Вперед, сыны Отечества!»
Магазинчик, представлявший собой миниатюрный убогий закуток с единственным прилавком, наполненным в основном столовыми принадлежностями, казался естественным продолжением вымершего переулка. Воздух затхлый, заплесневелый. Стена напротив прилавка завешана платьями и сорочками, пиджаками и жилетками десятых, двадцатых и тридцатых годов нашего века. Все это, видно, хранилось в сундуках каких-то особо бережливых бабушек. Еще он успел разглядеть полку с фарфором и подсвечниками.
– Магазин закрывается.
Продавец действительно был похож на волка. Какой-то едва уловимый хищный блеск в глазах под белесыми бровями. И эта странная шея, будто на нее наложен гипс.
Продавец вынырнул тихо и незаметно откуда-то сбоку. И Полежаев теперь в тусклом свете старинной хрустальной люстры заметил, что в глубине закутка имеются две двери.
– Магазин закрывается, – повторил безразличным голосом продавец, но и сквозь это безразличие прорывалось презрение к покупателю.
– Дело в том… – начал писатель.
Но тот его перебил:
– Вы разве не поняли? Магазин закрывается. Приходите завтра. – В руках он держал табличку «Магазин закрыт».
– Меня прислала Патрисия Фабр! – выпалил Антон.
Лицо волка сразу изменилось: челюсть, что называется, отвалилась, а верхняя губа поползла к носу. Так улыбаются волки и некоторые продавцы.
– С этого надо было начинать.
– Я хочу взглянуть на гильотину.
– Одну секундочку! – засуетился тот. – Я только повешу на дверь табличку, чтобы нам не помешали!
Он вышел из-за прилавка и бочком протиснулся к входной двери. В закутке было непросто разминуться человеку с человеком, а тем более – с волком.
Запираться хозяин не стал, только повесил табличку. Видно, все-таки рассчитывал на быстрый уход посетителя, а может, преследовал еще какую-нибудь цель. Во всяком случае, Антону было так спокойней, с незапертой дверью. Ведь , за ней – Еремин.
– Сюда, пожалуйста! – Продавец открыл перед ним одну из двух дверей в глубине магазинчика.
Они прошли в такой же примерно закуток, служивший, по-видимому, комнатой, в которой принимался на комиссию товар. Она была обставлена могучей мебелью сталинских времен. Такая, наверно, стояла в кабинетах наркомов.
Продавец стряхнул со стола в выдвижной ящик какие-то бумаги и принялся рыться в сейфе, приговаривая:
– Сейчас-сейчас, одну минуточку! Неделю уже никому не показывал, а все из-за этой вашей француженки. Просила погодить, не продавать. Казалось, что непременно купит. А сама вот прислала вас. Видно, с деньгами туго. Я подумал, вещица все-таки французская. Оттуда привезена. Кому же ее, как не ей?..
За разговорами он поставил на стол небольшой предмет, размером со среднюю вазу, завернутый в красную тряпицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– А что случилось?
– Ждут Бадункова. Встреча с читателями и журналистами. Каждый день с кем-нибудь встречается! Когда пишет человек?
– Мне бы хотелось взглянуть на их рекламные проспекты, – признался Антон.
– Ничего нет невозможного. – пожал плечами главный редактор. Профессионально он был уязвлен, но виду старался не подавать.
Принес Полежаеву толстую папку с проспектами соседей.
Антон сразу же отсеял молодых и неизвестных авторов, а также тех, кто не вызывал подозрений. Оставил для изучения пять фамилий. Вычислить дутых (или наполовину дутых) романистов не так уж сложно. Ведь дураку понятно, написать за три года двадцать толстенных романов никому не под силу. Даже безмозглая «мочилка» требует времени.
Однако ни один из анонсируемых романов не напомнил Антону злосчастные отрывки.
– А почему на новый роман Бадункова нет анонса? – удивился Полежаев.
– Действительно. Что это с ними? – изумился главный редактор. – А сам Артурчик, между прочим, только и трезвонит о нем! Вчера по телевизору говорил.
– Как называется?
– Фи! Неужели вы, Антон Борисович, читаете такое?
Антон испытал чувство, похожее на то, когда отец застал его за просмотром порнографических снимков.
– Просто интересуюсь творчеством маститого автора.
– Бросьте! Таких маститых будет еще миллион! А завтра о них никто не вспомнит! Временщики! И авторы, и издатели, выпускающие непотребное! Они думают только о сегодняшнем куске! Чтобы пожирнее! Про литературу забыли! Бог с ней, с литературой! – Главный распалился не на шутку.
Между тем шум за перегородкой их комнаты нарастал.
– Кажется, пожаловал наш маститый писатель!
Это действительно был Бадунков. Он раздавал автографы. Казалось, публика пришла на книжную ярмарку только ради него.
Антон, к явному неудовольствию главного редактора, тоже вышел посмотреть на восходящее солнце русской словесности, которое что-то уже мычало, отвечая на первые вопросы журналистов.
По поводу своего нового романа Артур Бадунков заявил следующее:
– «Пушечное мясо» еще не сделано. Нужно внести кое-какие поправки. И я, само собой, не буду ничего говорить, потому что боюсь, как бы не сглазить! Ведь это моя двадцатая книга. Само собой, цифра. Само собой, отметина…
* * *
Константин ждал его на набережной. Там они условились встретиться. Путь от метро не близкий, и Полежаев запыхался, пока бежал.
– Опаздываешь! – вместо приветствия недовольно пробурчал Еремин.
– Автомобилисту никогда не понять пешехода! – развел руками писатель.
– Ладно, пешеход. Некогда отдыхать. Уже половина восьмого! Не дай Бог закроет свою лавочку пораньше!
Они прыгнули в машину. Ее пришлось оставить в глухом незнакомом дворе. До магазинчика, расположенного в узеньком, горбатом переулке, было пять минут ходьбы.
Константин на бегу прояснял обстановку:
– У меня вышла маленькая накладка. Человека, которого я собирался поставить у черного входа, пришлось перебросить на другую операцию. Елизарыч заболел. Так что будь осторожен. С тылов ты не прикрыт. Я буду вести наблюдение из подъезда напротив.
– По-моему, все эти предосторожности напрасны, – беспечно заметил Антон.
– Я так не думаю. Магазин принадлежит фирме Грызунова.
– И что с того? – по-прежнему не понимал Полежаев.
– Ничего. Просто мне это не нравится. Куда ни ткнешься, всюду нарываешься на Сергея Анатольевича!
– Он известный бизнесмен.
– Помалкивай! – все больше раздражался Еремин. Оттого ли, что приятель не придавал значения серьезности момента, от усталости ли… – Вот мы и пришли.
Впереди маячила витрина в одно окно, с каким-то хламом внутри.
– Если что – кричи и бей стекло! – напутствовал сыщик.
– Да иди ты!
– Ни пуха!
– К черту!
Еремин шмыгнул в ближайший подъезд.
До закрытия магазина оставалось пять минут. Переулок напоминал кадр вымершего города из фантастического фильма.
Антон сделал несколько быстрых шагов и открыл дверь. Заиграл знакомый мотив. «Вперед, сыны Отечества!»
Магазинчик, представлявший собой миниатюрный убогий закуток с единственным прилавком, наполненным в основном столовыми принадлежностями, казался естественным продолжением вымершего переулка. Воздух затхлый, заплесневелый. Стена напротив прилавка завешана платьями и сорочками, пиджаками и жилетками десятых, двадцатых и тридцатых годов нашего века. Все это, видно, хранилось в сундуках каких-то особо бережливых бабушек. Еще он успел разглядеть полку с фарфором и подсвечниками.
– Магазин закрывается.
Продавец действительно был похож на волка. Какой-то едва уловимый хищный блеск в глазах под белесыми бровями. И эта странная шея, будто на нее наложен гипс.
Продавец вынырнул тихо и незаметно откуда-то сбоку. И Полежаев теперь в тусклом свете старинной хрустальной люстры заметил, что в глубине закутка имеются две двери.
– Магазин закрывается, – повторил безразличным голосом продавец, но и сквозь это безразличие прорывалось презрение к покупателю.
– Дело в том… – начал писатель.
Но тот его перебил:
– Вы разве не поняли? Магазин закрывается. Приходите завтра. – В руках он держал табличку «Магазин закрыт».
– Меня прислала Патрисия Фабр! – выпалил Антон.
Лицо волка сразу изменилось: челюсть, что называется, отвалилась, а верхняя губа поползла к носу. Так улыбаются волки и некоторые продавцы.
– С этого надо было начинать.
– Я хочу взглянуть на гильотину.
– Одну секундочку! – засуетился тот. – Я только повешу на дверь табличку, чтобы нам не помешали!
Он вышел из-за прилавка и бочком протиснулся к входной двери. В закутке было непросто разминуться человеку с человеком, а тем более – с волком.
Запираться хозяин не стал, только повесил табличку. Видно, все-таки рассчитывал на быстрый уход посетителя, а может, преследовал еще какую-нибудь цель. Во всяком случае, Антону было так спокойней, с незапертой дверью. Ведь , за ней – Еремин.
– Сюда, пожалуйста! – Продавец открыл перед ним одну из двух дверей в глубине магазинчика.
Они прошли в такой же примерно закуток, служивший, по-видимому, комнатой, в которой принимался на комиссию товар. Она была обставлена могучей мебелью сталинских времен. Такая, наверно, стояла в кабинетах наркомов.
Продавец стряхнул со стола в выдвижной ящик какие-то бумаги и принялся рыться в сейфе, приговаривая:
– Сейчас-сейчас, одну минуточку! Неделю уже никому не показывал, а все из-за этой вашей француженки. Просила погодить, не продавать. Казалось, что непременно купит. А сама вот прислала вас. Видно, с деньгами туго. Я подумал, вещица все-таки французская. Оттуда привезена. Кому же ее, как не ей?..
За разговорами он поставил на стол небольшой предмет, размером со среднюю вазу, завернутый в красную тряпицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100