В Вене всегда играли Штрауса, — Алиса улыбнулась, будто сказала что-то смешное, — и мне было всего семнадцать лет, я никогда не видела ничего подобного. Мне казалось, что я попала в сказочную страну.
На мгновение стареющая седовласая леди с морщинами в уголках глаз и рта превратилась в молодую восторженную девушку, смотрящую на мир широко открытыми глазами.
— Мисс Нина спустилась вниз, так как гости уже прибывали, — продолжала Алиса. — Она специально опаздывала — это было ее капризом. Вообще как дочь она должна была вовремя встречать гостей вместе с родителями, чтобы поприветствовать каждого. Но она любила выкидывать подобные штучки, чтобы привлечь всеобщее внимание.
— И ты видела всех, кто прибывал на бал?
— Да, я видела их всех. Шикарно одетых леди и мужчин, в настоящих вечерних костюмах, и даже некоторых офицеров армии. Немцы были очень умные и вежливые. — Она остановилась, и на секунду что-то закралось в ее мягкий голос — он изменился. — Члены рейхстага тоже были на этом балу, так как отец мисс Нины имел важные правительственные связи.
«Рейхстаг» — это слово было незнакомым, но каким-то неловким. Казалось, оно принесло в теплую уютную гостиную внезапный страх. Так бывает, когда в животе все сжимается, и ты знаешь, что тебя вырвет. Или когда твоя кожа покрывается мурашками из-за того, что в комнате находится что-то неприятное — семенящий паучок, которого ты боялся прогнать... (Или когда ты лежишь под простыней, притворяясь, что тебя там нет, молясь о том, чтобы не слышать злые голоса внизу или угрожающие шаги по лестнице?)
Но это слово — этот рейхстаг — было чем-то большим и более значимым, чем это. Оно каким-то образом казалось связанным с обрывками старых телевизионных новостей. С чем-то, что случилось еще до моего рождения...
Алиса лишь сказала:
— Рейхстаг в Германии был чем-то вроде английского парламента. — Но в ее голосе все еще слышался какой-то надрыв. — Еще среди гостей в тот вечер был молодой мужчина с темными волосами и золотисто-карими глазами. — Ее голос снова стал мягким, поэтому можно было расслабиться. — На нем был белый галстук и фрак — в те дни все мужчины так одевались. Думаю, что могу найти фотографию, чтоб показать тебе этот костюм. Он был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела. Я думала, что он, наверное, принц, ну или герцог как минимум.
Алиса замолчала, и было понятно, что ее ни о чем нельзя спрашивать в этот момент. Я понял, что это был тот молодой человек, о котором рассказывала мама: молодой человек, которому не позволили жениться на Алисе. Интересно, обнимались ли они крепко, рыдали ли, как люди в фильмах? Клялись ли друг другу в том, что однажды найдут выход, чтобы им быть вместе? Но, наверное, они не давали подобных клятв, ведь Алиса жила одна.
Алиса продолжила:
— Лакей взял у него пальто, и он уже собирался войти в бальный зал вместе с друзьями. Но затем он вдруг повернулся и посмотрел на лестницу. Мисс Нина спускалась вниз, и сначала я подумала, что он смотрит на нее.
— Но он ведь смотрел не на нее? Он смотрел на тебя?
Слегка хитрая улыбка незаметно появилась на ее губах.
— Да, он смотрел на меня.
Это было невозможно объяснить — даже этому тонко чувствующему ребенку, который стал ей таким родным, — что она чувствовала в тот момент, невозможно описать возбуждение, и радость, и триумф, потому что неизвестный молодой мужчина даже не обратил внимания на богатую и прекрасную Нину. Он смотрел прямо на маленькую девушку из прислуги, на скучно причесанного и скучно одетого маленького воробья, который тихо и скромно стоял в тени. Алиса была скромной в те дни, так как ее заставляли быть такой.
Но молодой человек с золотисто-карими глазами, как то топазное ожерелье, которое мисс Нина кинула Алисе («Мне оно больше не нравится, можешь взять его себе, Алиса»), казалось, даже не заметил Нину.
Алиса закрыла глаза, ее мысли вернулись в ту восхитительную ночь...
— Он был известным музыкантом, этот молодой мужчина, хотя я никогда о нем не слышала. Его прочили в мужья мисс Нине — этого я также не знала, — но позже я узнала, что именно в ту ночь собирались объявить об их помолвке. В то время люди в высшем свете делали именно так. После ужина отец мисс Нины сделал бы объявление, и все бы зааплодировали, и прислуга принесла бы шампанское для гостей, чтобы они выпили за счастливое будущее молодых.
Но ничего не произошло, потому что юноша с золотисто-карими глазами покинул бал через десять минут после приезда: он проигнорировал предостережения своей будущей невесты и ее родителей и вступил в комнату прислуги как дерзкий и надменный пират.
Он наглел Алису, которая, к счастью, была одна, и пригласил ее на ужин в одно из небольших кафе в центре Вены. Да, он имел в виду сегодня, вообще-то он имел в виду сейчас. Он не мог больше оставаться в доме — он и так уже слишком долго притворялся. Он не считал нужным и дальше соблюдать формальности, особенно после того, как увидел Алису.
Никогда в своей жизни Алиса не встречала никого похожего на него. И она пошла с ним, даже не спросив разрешения, просто надев свое теплое шерстяное пальто и выйдя из дома через маленькую калитку в саду.
Они пришли в ресторан около собора Святого Стефана, под названием «Три гусара». Алисе он показался огромным и заполненным хорошо одетыми дамами и джентльменами. Она понятия не имела, что ела, так как очень скоро мужчина привел ее в высокий старый дом в свою комнату. Дом находился в старинной части города, которая казалась зловещей и где улицы почти пели о своем темном прошлом. На этих улицах могло случиться все что угодно...
Что угодно могло случиться...
Он играл для нее музыку на гладком черном фортепьяно, которое стояло возле окна. Хотя Алиса не знала эту музыку и не знала, кто ее написал, ей казалось, что, пока он играл, вся комната была наполнена дрожью. Вдруг совершенно неожиданно он встал и подошел туда, где сидела Алиса, — к бархатному дивану. И он стал целовать ее с такой безудержной страстью и с таким желанием, что было невозможно сопротивляться ему.
Алиса не сопротивлялась. Она знала, как знали все хорошие девушки, что нельзя позволять молодым мужчинам целовать себя подобным образом и что также нельзя позволять им дергать с нетерпением застежки твоего платья так, чтобы потом они могли запустить в вырез свои руки. Некоторое время назад брат мисс Нины два или три раза зажимал ее в углу между столовой и комнатой прислуги и зачем-то начал расстегивать воротничок ее платья. А однажды он впихнул ее в комнату для белья и прижимался к ней всем телом. Он сказал, что было смешно и претенциозно для служанки-потаскушки притворяться девственницей. Алиса смутилась, почувствовав твердую мужскую выпуклость у своих бедер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
На мгновение стареющая седовласая леди с морщинами в уголках глаз и рта превратилась в молодую восторженную девушку, смотрящую на мир широко открытыми глазами.
— Мисс Нина спустилась вниз, так как гости уже прибывали, — продолжала Алиса. — Она специально опаздывала — это было ее капризом. Вообще как дочь она должна была вовремя встречать гостей вместе с родителями, чтобы поприветствовать каждого. Но она любила выкидывать подобные штучки, чтобы привлечь всеобщее внимание.
— И ты видела всех, кто прибывал на бал?
— Да, я видела их всех. Шикарно одетых леди и мужчин, в настоящих вечерних костюмах, и даже некоторых офицеров армии. Немцы были очень умные и вежливые. — Она остановилась, и на секунду что-то закралось в ее мягкий голос — он изменился. — Члены рейхстага тоже были на этом балу, так как отец мисс Нины имел важные правительственные связи.
«Рейхстаг» — это слово было незнакомым, но каким-то неловким. Казалось, оно принесло в теплую уютную гостиную внезапный страх. Так бывает, когда в животе все сжимается, и ты знаешь, что тебя вырвет. Или когда твоя кожа покрывается мурашками из-за того, что в комнате находится что-то неприятное — семенящий паучок, которого ты боялся прогнать... (Или когда ты лежишь под простыней, притворяясь, что тебя там нет, молясь о том, чтобы не слышать злые голоса внизу или угрожающие шаги по лестнице?)
Но это слово — этот рейхстаг — было чем-то большим и более значимым, чем это. Оно каким-то образом казалось связанным с обрывками старых телевизионных новостей. С чем-то, что случилось еще до моего рождения...
Алиса лишь сказала:
— Рейхстаг в Германии был чем-то вроде английского парламента. — Но в ее голосе все еще слышался какой-то надрыв. — Еще среди гостей в тот вечер был молодой мужчина с темными волосами и золотисто-карими глазами. — Ее голос снова стал мягким, поэтому можно было расслабиться. — На нем был белый галстук и фрак — в те дни все мужчины так одевались. Думаю, что могу найти фотографию, чтоб показать тебе этот костюм. Он был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела. Я думала, что он, наверное, принц, ну или герцог как минимум.
Алиса замолчала, и было понятно, что ее ни о чем нельзя спрашивать в этот момент. Я понял, что это был тот молодой человек, о котором рассказывала мама: молодой человек, которому не позволили жениться на Алисе. Интересно, обнимались ли они крепко, рыдали ли, как люди в фильмах? Клялись ли друг другу в том, что однажды найдут выход, чтобы им быть вместе? Но, наверное, они не давали подобных клятв, ведь Алиса жила одна.
Алиса продолжила:
— Лакей взял у него пальто, и он уже собирался войти в бальный зал вместе с друзьями. Но затем он вдруг повернулся и посмотрел на лестницу. Мисс Нина спускалась вниз, и сначала я подумала, что он смотрит на нее.
— Но он ведь смотрел не на нее? Он смотрел на тебя?
Слегка хитрая улыбка незаметно появилась на ее губах.
— Да, он смотрел на меня.
Это было невозможно объяснить — даже этому тонко чувствующему ребенку, который стал ей таким родным, — что она чувствовала в тот момент, невозможно описать возбуждение, и радость, и триумф, потому что неизвестный молодой мужчина даже не обратил внимания на богатую и прекрасную Нину. Он смотрел прямо на маленькую девушку из прислуги, на скучно причесанного и скучно одетого маленького воробья, который тихо и скромно стоял в тени. Алиса была скромной в те дни, так как ее заставляли быть такой.
Но молодой человек с золотисто-карими глазами, как то топазное ожерелье, которое мисс Нина кинула Алисе («Мне оно больше не нравится, можешь взять его себе, Алиса»), казалось, даже не заметил Нину.
Алиса закрыла глаза, ее мысли вернулись в ту восхитительную ночь...
— Он был известным музыкантом, этот молодой мужчина, хотя я никогда о нем не слышала. Его прочили в мужья мисс Нине — этого я также не знала, — но позже я узнала, что именно в ту ночь собирались объявить об их помолвке. В то время люди в высшем свете делали именно так. После ужина отец мисс Нины сделал бы объявление, и все бы зааплодировали, и прислуга принесла бы шампанское для гостей, чтобы они выпили за счастливое будущее молодых.
Но ничего не произошло, потому что юноша с золотисто-карими глазами покинул бал через десять минут после приезда: он проигнорировал предостережения своей будущей невесты и ее родителей и вступил в комнату прислуги как дерзкий и надменный пират.
Он наглел Алису, которая, к счастью, была одна, и пригласил ее на ужин в одно из небольших кафе в центре Вены. Да, он имел в виду сегодня, вообще-то он имел в виду сейчас. Он не мог больше оставаться в доме — он и так уже слишком долго притворялся. Он не считал нужным и дальше соблюдать формальности, особенно после того, как увидел Алису.
Никогда в своей жизни Алиса не встречала никого похожего на него. И она пошла с ним, даже не спросив разрешения, просто надев свое теплое шерстяное пальто и выйдя из дома через маленькую калитку в саду.
Они пришли в ресторан около собора Святого Стефана, под названием «Три гусара». Алисе он показался огромным и заполненным хорошо одетыми дамами и джентльменами. Она понятия не имела, что ела, так как очень скоро мужчина привел ее в высокий старый дом в свою комнату. Дом находился в старинной части города, которая казалась зловещей и где улицы почти пели о своем темном прошлом. На этих улицах могло случиться все что угодно...
Что угодно могло случиться...
Он играл для нее музыку на гладком черном фортепьяно, которое стояло возле окна. Хотя Алиса не знала эту музыку и не знала, кто ее написал, ей казалось, что, пока он играл, вся комната была наполнена дрожью. Вдруг совершенно неожиданно он встал и подошел туда, где сидела Алиса, — к бархатному дивану. И он стал целовать ее с такой безудержной страстью и с таким желанием, что было невозможно сопротивляться ему.
Алиса не сопротивлялась. Она знала, как знали все хорошие девушки, что нельзя позволять молодым мужчинам целовать себя подобным образом и что также нельзя позволять им дергать с нетерпением застежки твоего платья так, чтобы потом они могли запустить в вырез свои руки. Некоторое время назад брат мисс Нины два или три раза зажимал ее в углу между столовой и комнатой прислуги и зачем-то начал расстегивать воротничок ее платья. А однажды он впихнул ее в комнату для белья и прижимался к ней всем телом. Он сказал, что было смешно и претенциозно для служанки-потаскушки притворяться девственницей. Алиса смутилась, почувствовав твердую мужскую выпуклость у своих бедер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121