(«И когда-нибудь, любовь моя, мы снова будем танцевать на балу в Вене. Я надену вечернее платье из Парижа, и от меня будет пахнуть духами от мадам Шанель, а на тебе будет смокинг из „Савоя“...») Ее успокоил лирический концерт Моцарта, но, когда она поблагодарила скрипача за прекрасную игру, он просто ответил:
— Если мы не будем хорошо играть, то нас отправят в газовые камеры.
А потом, весной 1943 года, новый главный врач приехал в Освенцим.
Человек, которого одни называли Ангелом смерти, а другие — Мистическим нацистом. Доктор Йозеф Менгель.
Паутина зловещих взглядов, казалось, окружила доктора Менгеля почти с первых часов его прибытия. Перешептывались о той работе, которую он должен здесь делать, ходили слухи об экспериментах с близнецами или карликами, слухи о тестах на выявление границы человеческой выносливости, об ужасающих процедурах, целью которых было изучить результаты костных пересадок и регенерации нервов.
Илену благодаря ее медицинским знаниям отправили работать в одну из лабораторий Менгеля.
— Я была достаточно наивной, чтобы думать, что смогу ломать его шприцы, — сказала она Алисе и другим узницам после первых дней работы. — Я представляла себе, что буду красть морфий и тайно давать его жертвам. После всех месяцев, проведенных в этом месте, я действительно думала, что это возможно, представляете?
— Невозможно?
— Все заперто и охраняется, — горько сказала Илена. — Оттуда нельзя вынести даже иголку.
— Ради бога, не подвергай себя опасности, — испуганно сказала Алиса.
— Я не буду, — ответила Илена, криво улыбнувшись. — Когда-нибудь, Лу, мы выйдем отсюда, может быть, когда русские освободят нас, или британцы, или американцы. Может быть, мы даже найдем способ самим сбежать еще до этого. Но мы выйдем, Лу. Мы все. И мы с тобой выйдем вместе, рука об руку.
Как-нибудь, когда-нибудь они выйдут.
Илена работала в медицинском блоке уже несколько недель, когда она отыскала Алису как-то ночью после скудного ужина из хлеба с маргарином. Ее лицо было белым и сосредоточенным, и без какого-либо вступления она сказала:
— Если они заподозрят, что я тебе это сказала, Лу, они, скорее всего, повесят меня, но я ничего не могу с собой поделать.
— Сказала мне что?
— Менгель заметил Альрауне. Ты знаешь, как Альрауне любит сидеть во дворе днем. Ну, Менгель заметил его. — Она остановилась, а потом очень осторожно добавила: — Я думаю, они выбрали его для одного из экспериментов.
Железная печка горела в углу, на ней, как обычно, грелась жестяная кружка воды, и от нее исходил запах горячего металла. Но Алиса почувствовала, как ледяная рука сжалась вокруг ее сердца. Один из экспериментов. Одно из их мрачных бесчеловечных исследований на человеческом теле или человеческом мозге...
— Как ты узнала?
— У них есть расписание работы на неделю, пришпиленное на доске внутри главной административной комнаты в медицинском блоке, — сказала Илена. — Имена и номера узников, которых нужно привести, и кто кем должен наблюдаться. Я, конечно, всегда слежу за этим на случай, если кто-то из наших окажется там. А сегодня утром...
— Там было имя Альрауне, — прошептала Алиса. — Вот что ты имеешь в виду, да? О господи!
— Да. Один из корпусов — корпус шесть. Пациент доктора Йозефа Менгеля.
— Когда? — спросила Алиса через несколько секунд. — В смысле, какая дата?
— Среда. Послезавтра.
Послезавтра. Так скоро, в панике подумала Алиса. Меньше двух дней. Это все время, которое у меня есть, чтобы найти способ спасти его.
— Какие эксперименты они проводят в этом корпусе? — спросила она. — Илена, пожалуйста, скажи мне.
— Несколько разных. Но главный интерес Менгеля сейчас, — печально сказала Илена, — это точно выявить степень сопротивления боли человеческим мозгом, ясно понять, как много боли и как много страха может вынести человек, перед тем как его мозг расщепляется. Они пытаются выявить, являются ли боль или страх доминантой, то есть они применяют и то и то к их жертвам, а потом наблюдают результат.
— Мы можем спрятать его, — сказала русская девушка ночью, — некоторые делали это с детьми. Прятали их под одеждой.
— Но их всегда ловят.
— И где нам его спрятать? — сказала Илена, быстрым злым жестом обводя голые деревянные полы барака и узкие койки.
У Алисы кружилась голова от изнеможения и страха, но она умудрялась заставить себя сосредоточиться, потому что нужно найти выход. Женщины даже не пытались поспать; они говорили часами, сидя на своих узких кроватях, несколько человек стояли около печки, чтобы погреться и поддержать себя, и все они пытались придумать способ спасти Альрауне от Менгеля.
— Как насчет машин СС? — спросила одна из женщин с сомнением. — Вы могли бы вдвоем залезть в багажник одного из автомобилей? Вас даже могут провезти через ворота, ничего не заметив. Я знаю, что это уже пытались сделать...
— Охрана знает об этом трюке, — сказала русская девушка. — Они прочесывают каждый дюйм каждой машины, которая выезжает отсюда или въезжает сюда. Лу и Альрауне найдут и застрелят.
— Тогда, — сказала Алиса, — похоже, я могу сделать только одно: вынести его отсюда сейчас, сегодня, и пойти на проволоку.
Она почувствовала, как все вздрогнули при ее словах. «Пойти на проволоку» значило просто пойти к ограде, окружающей лагерь, через которую пропущен ток, и довериться Богу или дьяволу, что они помогут пролезть через ограду до того, как охрана заметит и откроет огонь. Даже если охранники по какой-то счастливой случайности не увидят тебя, ты рискуешь получить удар тока от самой ограды. Но все же это был маленький шанс вырваться на свободу. И несколько заключенных уже пытались использовать его.
— Невозможно, — сказала Илена. — Я свяжу тебя до того, как допущу, чтобы это случилось.
— Я знаю, что мы не можем на самом деле спрятать Альрауне, — сказала одна из женщин, медленно произнося слова, как будто обдумывала каждое слово перед тем, как высказать его, — но, может быть, мы можем как-то запутать охрану и людей Менгеля, перемещая Альрауне здесь.
— Из барака в барак? — спросила Алиса.
— Из барака в кухни, оттуда в прачечную — где только сможем найти угол, который могут не проверить час или два, — сказала женщина.
Она была одной из самых тихих обитательниц барака, но, когда она говорила, ее всегда слушали с уважением. Эта заключенная была немного старше, чем все остальные; она редко говорила о себе, только иногда довольно неожиданно могла упомянуть, что была учительницей. Она сказала:
— Освенцим такой огромный, что могут пройти дни, даже недели, пока они его найдут.
— Но в конце концов они его найдут. Они, само собой, повесят Лу, — сказала другая женщина. — Я не думаю, что это сработает больше чем на несколько дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
— Если мы не будем хорошо играть, то нас отправят в газовые камеры.
А потом, весной 1943 года, новый главный врач приехал в Освенцим.
Человек, которого одни называли Ангелом смерти, а другие — Мистическим нацистом. Доктор Йозеф Менгель.
Паутина зловещих взглядов, казалось, окружила доктора Менгеля почти с первых часов его прибытия. Перешептывались о той работе, которую он должен здесь делать, ходили слухи об экспериментах с близнецами или карликами, слухи о тестах на выявление границы человеческой выносливости, об ужасающих процедурах, целью которых было изучить результаты костных пересадок и регенерации нервов.
Илену благодаря ее медицинским знаниям отправили работать в одну из лабораторий Менгеля.
— Я была достаточно наивной, чтобы думать, что смогу ломать его шприцы, — сказала она Алисе и другим узницам после первых дней работы. — Я представляла себе, что буду красть морфий и тайно давать его жертвам. После всех месяцев, проведенных в этом месте, я действительно думала, что это возможно, представляете?
— Невозможно?
— Все заперто и охраняется, — горько сказала Илена. — Оттуда нельзя вынести даже иголку.
— Ради бога, не подвергай себя опасности, — испуганно сказала Алиса.
— Я не буду, — ответила Илена, криво улыбнувшись. — Когда-нибудь, Лу, мы выйдем отсюда, может быть, когда русские освободят нас, или британцы, или американцы. Может быть, мы даже найдем способ самим сбежать еще до этого. Но мы выйдем, Лу. Мы все. И мы с тобой выйдем вместе, рука об руку.
Как-нибудь, когда-нибудь они выйдут.
Илена работала в медицинском блоке уже несколько недель, когда она отыскала Алису как-то ночью после скудного ужина из хлеба с маргарином. Ее лицо было белым и сосредоточенным, и без какого-либо вступления она сказала:
— Если они заподозрят, что я тебе это сказала, Лу, они, скорее всего, повесят меня, но я ничего не могу с собой поделать.
— Сказала мне что?
— Менгель заметил Альрауне. Ты знаешь, как Альрауне любит сидеть во дворе днем. Ну, Менгель заметил его. — Она остановилась, а потом очень осторожно добавила: — Я думаю, они выбрали его для одного из экспериментов.
Железная печка горела в углу, на ней, как обычно, грелась жестяная кружка воды, и от нее исходил запах горячего металла. Но Алиса почувствовала, как ледяная рука сжалась вокруг ее сердца. Один из экспериментов. Одно из их мрачных бесчеловечных исследований на человеческом теле или человеческом мозге...
— Как ты узнала?
— У них есть расписание работы на неделю, пришпиленное на доске внутри главной административной комнаты в медицинском блоке, — сказала Илена. — Имена и номера узников, которых нужно привести, и кто кем должен наблюдаться. Я, конечно, всегда слежу за этим на случай, если кто-то из наших окажется там. А сегодня утром...
— Там было имя Альрауне, — прошептала Алиса. — Вот что ты имеешь в виду, да? О господи!
— Да. Один из корпусов — корпус шесть. Пациент доктора Йозефа Менгеля.
— Когда? — спросила Алиса через несколько секунд. — В смысле, какая дата?
— Среда. Послезавтра.
Послезавтра. Так скоро, в панике подумала Алиса. Меньше двух дней. Это все время, которое у меня есть, чтобы найти способ спасти его.
— Какие эксперименты они проводят в этом корпусе? — спросила она. — Илена, пожалуйста, скажи мне.
— Несколько разных. Но главный интерес Менгеля сейчас, — печально сказала Илена, — это точно выявить степень сопротивления боли человеческим мозгом, ясно понять, как много боли и как много страха может вынести человек, перед тем как его мозг расщепляется. Они пытаются выявить, являются ли боль или страх доминантой, то есть они применяют и то и то к их жертвам, а потом наблюдают результат.
— Мы можем спрятать его, — сказала русская девушка ночью, — некоторые делали это с детьми. Прятали их под одеждой.
— Но их всегда ловят.
— И где нам его спрятать? — сказала Илена, быстрым злым жестом обводя голые деревянные полы барака и узкие койки.
У Алисы кружилась голова от изнеможения и страха, но она умудрялась заставить себя сосредоточиться, потому что нужно найти выход. Женщины даже не пытались поспать; они говорили часами, сидя на своих узких кроватях, несколько человек стояли около печки, чтобы погреться и поддержать себя, и все они пытались придумать способ спасти Альрауне от Менгеля.
— Как насчет машин СС? — спросила одна из женщин с сомнением. — Вы могли бы вдвоем залезть в багажник одного из автомобилей? Вас даже могут провезти через ворота, ничего не заметив. Я знаю, что это уже пытались сделать...
— Охрана знает об этом трюке, — сказала русская девушка. — Они прочесывают каждый дюйм каждой машины, которая выезжает отсюда или въезжает сюда. Лу и Альрауне найдут и застрелят.
— Тогда, — сказала Алиса, — похоже, я могу сделать только одно: вынести его отсюда сейчас, сегодня, и пойти на проволоку.
Она почувствовала, как все вздрогнули при ее словах. «Пойти на проволоку» значило просто пойти к ограде, окружающей лагерь, через которую пропущен ток, и довериться Богу или дьяволу, что они помогут пролезть через ограду до того, как охрана заметит и откроет огонь. Даже если охранники по какой-то счастливой случайности не увидят тебя, ты рискуешь получить удар тока от самой ограды. Но все же это был маленький шанс вырваться на свободу. И несколько заключенных уже пытались использовать его.
— Невозможно, — сказала Илена. — Я свяжу тебя до того, как допущу, чтобы это случилось.
— Я знаю, что мы не можем на самом деле спрятать Альрауне, — сказала одна из женщин, медленно произнося слова, как будто обдумывала каждое слово перед тем, как высказать его, — но, может быть, мы можем как-то запутать охрану и людей Менгеля, перемещая Альрауне здесь.
— Из барака в барак? — спросила Алиса.
— Из барака в кухни, оттуда в прачечную — где только сможем найти угол, который могут не проверить час или два, — сказала женщина.
Она была одной из самых тихих обитательниц барака, но, когда она говорила, ее всегда слушали с уважением. Эта заключенная была немного старше, чем все остальные; она редко говорила о себе, только иногда довольно неожиданно могла упомянуть, что была учительницей. Она сказала:
— Освенцим такой огромный, что могут пройти дни, даже недели, пока они его найдут.
— Но в конце концов они его найдут. Они, само собой, повесят Лу, — сказала другая женщина. — Я не думаю, что это сработает больше чем на несколько дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121