Во всяком случае, почти. Ты прав. — Ее темные глаза сверкали как бриллианты. — Ты всегда прав, Ларри. — Слегка икнув, она опустила руку. — Ты прав, — повторила она и бросила на стол почту. — Доволен?
Услышав этот вопрос, он понял, что не совсем.
— Меня беспокоит кое-что относительно сбыта билетов. Тутанхамон или как его? Фараон.
— При чем здесь он? — спросила Мюриэл.
— Не знаю. Но хочу быть первым, кто напомнит ему о старых временах. Если Фараон близкий друг Шланга, он может даже отрицать все, что нам сообщила Женевьева, особенно если Артур доберется до него раньше меня и объяснит, что говорить.
— Ну, давай найдем его.
— Насколько я понимаю, Фараон — прозвище главы шайки, верно?
Мюриэл тоже так думала.
— Я свяжусь с ребятами из группы расследования гангстерских преступлений, — сказал Ларри. — Они помогали мне выяснить, была ли у Эрно связь с «Гангстерами-изгоями».
Мюриэл села на край своего стола, обдумывая все сказанное. Потом изумленно потрясла головой.
— Парень, ты принимал таблетки для развития ума.
— Ну да, — сказал он, — если я такой умный, что ж не подумал о колесах на чемоданах? Идя по аэропорту, всякий раз об этом думаю.
Мюриэл засмеялась этой шутке. На ней поверх платья без рукавов была курточка, и она сняла ее. Летом температура в здании редко опускалась ниже двадцати пяти градусов по Цельсию, даже когда кондиционеры работали на полную мощность. Кожа на ее плечах шелушилась. Когда она снова посмотрела на Ларри, вид у нее был уже куда более спокойный.
— Нет, Ларри, ты умный, — негромко сказала она и сделала паузу. — В Атланте ты буквально поколебал мой мир.
Об Атланте они не говорили — ни на обратном пути, ни потом. И сейчас Ларри не хотелось говорить об этом. В крайнем случае он решил сослаться на то, что выпил лишку. И с облегчением услышал, что Мюриэл имеет в виду другой эпизод.
— Знак равенства, который ты поставил между Родом и Толмиджем. У меня это несколько дней не шло из головы.
— Я вышел за рамки.
— Да, — сказала Мюриэл. — Конечно, вышел. Но я недоумевала, с какой стати ты сказал это мне? Словно бы проходил мимо и бросил: «Плохи твои дела». В чем дело, Ларри?
— Не знаю, Мюриэл. Наверное, думал, что был прав.
— Ну а какая тебе от этого польза? Или мне, если на то пошло?
Ему внезапно захотелось скорчиться от стыда.
— Извини, Мюриэл. Право же, мне следовало помалкивать.
Мюриэл явно хотела не этого ответа. Она неотрывно смотрела на него, и в ее глазах появилось нечто похожее на печаль — выражение, появлявшееся в них нечасто.
— Господи, Ларри, — негромко произнесла она, — когда ты стал таким умным?
— Просто я знаю тебя, Мюриэл. Я не знаю многого. Но знаю тебя.
— Пожалуй, знаешь.
В Атланте была минута, когда ему показалось, что ей этого хочется так же сильно, как ему. Теперь ее взгляд снова навел его на эту мысль. К чему это могло бы привести? Ни к чему хорошему. Из шкафа в углу он достал оставленные вещи: портфель и свидетельство своих потрясающих способностей предвидеть погоду — складной зонтик величиной с полицейскую дубинку. Показал его ей.
— Не такой умный, как ты думаешь, — сказал он.
Мюриэл села за стол, чтобы приняться за работу, и решительно покачала головой, выражая несогласие.
27
29 июня 2001 года
Враг
— Ромми это объяснит, — сказала Памела, когда Артур в шесть часов утра посадил ее в машину для очередной поездки в Редьярд. Она убеждала себя в этом всю ночь, но Артур подозревал, что так до конца и не убедила. После девяти месяцев работы в большом городе у Памелы начал прорезаться скептицизм. Оппоненты лгали ей. Судьи выносили несправедливые решения. Он даже слышал от нее несколько уничтожающих замечаний о мужчинах.
Однако сегодня Артуру не хотелось спорить ни с кем. Он сидел за рулем, но сердце его парило. В его постели только что спала рыжеволосая красавица, женщина с изящными плечами и золотистыми веснушками на спине. Он, Артур Рейвен, выбился из сил, занимаясь любовью с женщиной, которую желал. Желал так долго, что она стала символом желания. Он говорил с Памелой о деле, однако мысли его возвращались к Джиллиан, и ему приходилось прилагать усилия, чтобы смех не вырвался из груди.
Да, она отбывала срок заключения. Дух его резвился на узком плато с глубокими ущельями по обеим сторонам. После нескольких месяцев напряженной работы обнаружилось, что Ромми виновен. И время от времени ему приходило на ум мрачное марево позора над Джиллиан. В эти минуты он вспоминал ее предостережение, что вскоре она его разочарует. Но потом, чуть ли не вопреки своей природе, позволял себе вновь погрузиться в какую-то сентиментальную радость.
В тюрьме, как обычно, им пришлось ждать. Артур позвонил на работу, и помощник зачитал ему ходатайство, которое Мюриэл отправила утром в апелляционный суд с просьбой запретить дальнейшее разбирательство по делу Гэндолфа. Приложила к нему расшифровки записи обоих допросов, Эрно и Женевьевы, и отметила, что спор ведется не об Эрдаи, а о Ромми. Прокуратура не обязана устанавливать, то ли Эрно злобный шутник, находящий мрачное удовлетворение в том, чтобы спутать перед смертью все карты, то ли он искренне заблуждается. Суду требуется только выяснить, есть ли реальные основания полагать, что у Ромми Гэндолфа не было раньше благоприятной возможности опротестовать выдвинутые против него обвинения. Показания Женевьевы, явно вынужденные, служат лишь дополнительным подтверждением вины Гэндолфа. Таким образом, продолжать этот процесс не имеет смысла.
Поскольку Мюриэл обращалась в апелляционный суд, а не к Харлоу, она вполне могла бы озаглавить свою бумагу «Ходатайство о предотвращении дальнейших решений, принимаемых чутким судьей» и выбрала нужную инстанцию. Судьи этого суда будут отстаивать свою юрисдикцию в непрерывных сражениях с Кентоном Харлоу. Артуру с Памелой требовалось немедленно составлять ответ. Выходным предстояло быть напряженными, особенно если у Ромми не найдется никакого ответа Женевьеве.
Когда дело Гэндолфа стало громким, служащие тюрьмы начали реагировать на частые приезды Артура с Памелой по-разному. Большинство их, отождествляющее себя с полицией, встречало адвокатов холодно. Так, начальник тюрьмы поначалу не разрешал им приехать в этот день, ссылаясь на постоянную нехватку персонала, и смягчился лишь после того, как Артур позвонил главному советнику управления исправительных учреждений. Однако в тюремной иерархии находились и более сочувствующие. Они давно поняли, что не все заключенные такие уж плохие, среди них встречаются даже невиновные. Некоторые охранники, ежедневно общаясь с Ромми в течение десяти лет, прониклись к нему симпатией. Кое-кто из них даже намекал Артуру, что нелепо думать, будто Ромми мог совершить убийство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Услышав этот вопрос, он понял, что не совсем.
— Меня беспокоит кое-что относительно сбыта билетов. Тутанхамон или как его? Фараон.
— При чем здесь он? — спросила Мюриэл.
— Не знаю. Но хочу быть первым, кто напомнит ему о старых временах. Если Фараон близкий друг Шланга, он может даже отрицать все, что нам сообщила Женевьева, особенно если Артур доберется до него раньше меня и объяснит, что говорить.
— Ну, давай найдем его.
— Насколько я понимаю, Фараон — прозвище главы шайки, верно?
Мюриэл тоже так думала.
— Я свяжусь с ребятами из группы расследования гангстерских преступлений, — сказал Ларри. — Они помогали мне выяснить, была ли у Эрно связь с «Гангстерами-изгоями».
Мюриэл села на край своего стола, обдумывая все сказанное. Потом изумленно потрясла головой.
— Парень, ты принимал таблетки для развития ума.
— Ну да, — сказал он, — если я такой умный, что ж не подумал о колесах на чемоданах? Идя по аэропорту, всякий раз об этом думаю.
Мюриэл засмеялась этой шутке. На ней поверх платья без рукавов была курточка, и она сняла ее. Летом температура в здании редко опускалась ниже двадцати пяти градусов по Цельсию, даже когда кондиционеры работали на полную мощность. Кожа на ее плечах шелушилась. Когда она снова посмотрела на Ларри, вид у нее был уже куда более спокойный.
— Нет, Ларри, ты умный, — негромко сказала она и сделала паузу. — В Атланте ты буквально поколебал мой мир.
Об Атланте они не говорили — ни на обратном пути, ни потом. И сейчас Ларри не хотелось говорить об этом. В крайнем случае он решил сослаться на то, что выпил лишку. И с облегчением услышал, что Мюриэл имеет в виду другой эпизод.
— Знак равенства, который ты поставил между Родом и Толмиджем. У меня это несколько дней не шло из головы.
— Я вышел за рамки.
— Да, — сказала Мюриэл. — Конечно, вышел. Но я недоумевала, с какой стати ты сказал это мне? Словно бы проходил мимо и бросил: «Плохи твои дела». В чем дело, Ларри?
— Не знаю, Мюриэл. Наверное, думал, что был прав.
— Ну а какая тебе от этого польза? Или мне, если на то пошло?
Ему внезапно захотелось скорчиться от стыда.
— Извини, Мюриэл. Право же, мне следовало помалкивать.
Мюриэл явно хотела не этого ответа. Она неотрывно смотрела на него, и в ее глазах появилось нечто похожее на печаль — выражение, появлявшееся в них нечасто.
— Господи, Ларри, — негромко произнесла она, — когда ты стал таким умным?
— Просто я знаю тебя, Мюриэл. Я не знаю многого. Но знаю тебя.
— Пожалуй, знаешь.
В Атланте была минута, когда ему показалось, что ей этого хочется так же сильно, как ему. Теперь ее взгляд снова навел его на эту мысль. К чему это могло бы привести? Ни к чему хорошему. Из шкафа в углу он достал оставленные вещи: портфель и свидетельство своих потрясающих способностей предвидеть погоду — складной зонтик величиной с полицейскую дубинку. Показал его ей.
— Не такой умный, как ты думаешь, — сказал он.
Мюриэл села за стол, чтобы приняться за работу, и решительно покачала головой, выражая несогласие.
27
29 июня 2001 года
Враг
— Ромми это объяснит, — сказала Памела, когда Артур в шесть часов утра посадил ее в машину для очередной поездки в Редьярд. Она убеждала себя в этом всю ночь, но Артур подозревал, что так до конца и не убедила. После девяти месяцев работы в большом городе у Памелы начал прорезаться скептицизм. Оппоненты лгали ей. Судьи выносили несправедливые решения. Он даже слышал от нее несколько уничтожающих замечаний о мужчинах.
Однако сегодня Артуру не хотелось спорить ни с кем. Он сидел за рулем, но сердце его парило. В его постели только что спала рыжеволосая красавица, женщина с изящными плечами и золотистыми веснушками на спине. Он, Артур Рейвен, выбился из сил, занимаясь любовью с женщиной, которую желал. Желал так долго, что она стала символом желания. Он говорил с Памелой о деле, однако мысли его возвращались к Джиллиан, и ему приходилось прилагать усилия, чтобы смех не вырвался из груди.
Да, она отбывала срок заключения. Дух его резвился на узком плато с глубокими ущельями по обеим сторонам. После нескольких месяцев напряженной работы обнаружилось, что Ромми виновен. И время от времени ему приходило на ум мрачное марево позора над Джиллиан. В эти минуты он вспоминал ее предостережение, что вскоре она его разочарует. Но потом, чуть ли не вопреки своей природе, позволял себе вновь погрузиться в какую-то сентиментальную радость.
В тюрьме, как обычно, им пришлось ждать. Артур позвонил на работу, и помощник зачитал ему ходатайство, которое Мюриэл отправила утром в апелляционный суд с просьбой запретить дальнейшее разбирательство по делу Гэндолфа. Приложила к нему расшифровки записи обоих допросов, Эрно и Женевьевы, и отметила, что спор ведется не об Эрдаи, а о Ромми. Прокуратура не обязана устанавливать, то ли Эрно злобный шутник, находящий мрачное удовлетворение в том, чтобы спутать перед смертью все карты, то ли он искренне заблуждается. Суду требуется только выяснить, есть ли реальные основания полагать, что у Ромми Гэндолфа не было раньше благоприятной возможности опротестовать выдвинутые против него обвинения. Показания Женевьевы, явно вынужденные, служат лишь дополнительным подтверждением вины Гэндолфа. Таким образом, продолжать этот процесс не имеет смысла.
Поскольку Мюриэл обращалась в апелляционный суд, а не к Харлоу, она вполне могла бы озаглавить свою бумагу «Ходатайство о предотвращении дальнейших решений, принимаемых чутким судьей» и выбрала нужную инстанцию. Судьи этого суда будут отстаивать свою юрисдикцию в непрерывных сражениях с Кентоном Харлоу. Артуру с Памелой требовалось немедленно составлять ответ. Выходным предстояло быть напряженными, особенно если у Ромми не найдется никакого ответа Женевьеве.
Когда дело Гэндолфа стало громким, служащие тюрьмы начали реагировать на частые приезды Артура с Памелой по-разному. Большинство их, отождествляющее себя с полицией, встречало адвокатов холодно. Так, начальник тюрьмы поначалу не разрешал им приехать в этот день, ссылаясь на постоянную нехватку персонала, и смягчился лишь после того, как Артур позвонил главному советнику управления исправительных учреждений. Однако в тюремной иерархии находились и более сочувствующие. Они давно поняли, что не все заключенные такие уж плохие, среди них встречаются даже невиновные. Некоторые охранники, ежедневно общаясь с Ромми в течение десяти лет, прониклись к нему симпатией. Кое-кто из них даже намекал Артуру, что нелепо думать, будто Ромми мог совершить убийство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116