Внезапно Макфрис спросил:
- А ты позволишь мне тебе подрочить?
- Что за... - начал Гэррети, но Макфрис перебил:
- Ладно брось. Ты ведь даже не знаешь, шучу я или нет.
У Гэррети пересохло в горле. Конечно, в сравнении со смертью все это
было пустяком. Но он не хотел, чтобы Макфрис касался его - _так_.
- Ну, раз ты спас мне жизнь...
- Это значит "да"?
- Делай, что хочешь! - рявкнул Гэррети, и задремавший Пирсон испуганно
вскинул голову. - Что хочешь!
Макфрис рассмеялся:
- Молодец, Рэй! Так держать! - и отошел, оставив его в полном
недоумении.
- Ему все мало, - сказал Пирсон.
- Что?
- Почти двести пятьдесят миль. Мои ноги будто налиты отравленным
свинцом. А этому чертову Макфрису все мало. Он, как голодающий, который еще
пьет слабительное.
- Думаешь, он хочет боли?
- А ты как думаешь? Он мог бы повесить на шею табличку "Сделай мне
больно".
- Не знаю, - Гэррети хотел еще что-нибудь сказать, но Пирсон уже
отключился. Гэррети вдруг заметил, что он потерял туфли - его спортивные
носки белели в темноте.
Они прошли указатель "_Льюистон_ 32" и, через милю светящийся щит,
возвещавший "_Гэррети_ 47".
Гэррети хотел подремать, но не смог. По спине его будто пропускали ток
высокого напряжения. Тупая боль в ногах давно сменилась острой, и с каждой
минутой она становилась острее. Он не чувствовал голода, но заставил себя
поесть. Некоторые из идущих напоминали ходячие скелеты. Гэррети не хотел
быть таким... хотя, конечно, он тоже таким был. Он провел рукой по
ксилофону своих ребер.
- Что-то я давно не видел Барковича, - сказал он, чтобы вывести
Пирсона из оцепенения, которое слишком напоминало ему Олсона.
- Говорят, в Огасте у него онемела нога. Гэррети обернулся и стал
высматривать Барковича в темноте. Тот плелся в хвосте, уставив глаза в одну
точку, и монотонно беседовал сам с собой.
- Привет, - Гэррети сбавил шаг и подошел к нему. Баркович споткнулся и
получил предупреждение... уже третье.
- Вот! - крикнул он злобно. - Видел? Теперь ты и твои вонючие дружки
довольны?
- Вид у тебя не очень, - заметил Гэррети.
- Это все входит в план, понятно? Помнишь, что я тебе говорил? Вы мне
не верили. Олсон не верил. И Дэвидсон тоже, - его голос понизился до
слюнявого шепота. - Гэррети, я сплясал на их могилах!
- Нога болит? - тихо спросил Гэррети.
- Осталось всего тридцать пять. Они все подохнут этой ночью, вот
увидишь. Утром на дороге не будет и десятка, Гэррети. И они тоже все
подохнут.
Гэррети вдруг понял, что Барковичу конец. Он почувствовал себя очень
сильным, ему захотелось побежать к Макфрису, не обращая внимания на режущую
боль в ногах, и сказать ему, что он победил.
- Что ты попросишь? - спросил он. - Когда выиграешь?
Баркович самодовольно усмехнулся, как будто ждал этого вопроса. Его
лицо в колеблющемся свете казалось перекошенным и измятым.
- Пластиковые ноги, - прошептал он. - Пла-а-асти-ковые ноги. А эти
отрежу, суну в стиральную машину и буду крутить и крутить и...
- Я думал, ты попросишь себе друзей, - Гэррети охватило безумное
чувство триумфа.
- Друзей?
- У тебя ведь их нет. Все будут рады, когда ты умрешь, Гэри. Никто не
пожалеет о тебе. Может быть, я подойду и плюну на твои мозги, когда они
растекутся по дороге... может, мы все так сделаем, - безумие переполняло
его. Он будто снова бил Джимми стволом ружья... текла кровь... Джимми
кричал... его переполняло дикое, животное чувство справедливости.
- Почему ты ненавидишь меня? Я не хочу умирать. Тебе нужно, чтобы я
извинился? Я извинюсь!.. Я извинюсь... Я...
- Мы плюнем на твои мозги! - упрямо повторил Гэррети.
Баркович уставился на него невидящими глазами.
- Извини, - пробормотал Гэррети и поспешил прочь. Сзади ударили ружья,
упали два тела, и одним из них _наверняка_ был Баркович. Теперь это была
его вина, он стал убийцей.
Потом он услышал смех Барковича, высокий и безумный.
- Гэррети! Гэээрретиии! Я спляшу на твоей могиле! Я _спляшууу_...
- Заткнись! - крикнул Абрахам. Баркович замолчал, потом начал рыдать.
- Нехороший мальчик Эйб, - сказал Колли Паркер. - Заставил нашего
крошку плакать. Он пожалуется мамочке.
Баркович не умолкал. От его рыданий у Гэррети мороз прошел по коже.
- Наш ябеда пожалуется мамочке? - оглянулся Квинс. - Ай-яй-яй,
Баркович, как не стыдно!
"Оставьте его в покое! - прокричал про себя Гэррети, - Вы не знаете,
как ему больно!" Но он лицемерил - он хотел, чтобы Баркович умер.
Предвкушал эту смерть.
А Стеббинс там, сзади, должно быть, смеялся над ними всеми.
Он поспешил к Макфрису, который шел, задумчиво глядя на толпу.
- Поможешь мне решить задачу? - спросил Макфрис.
- Какую?
- Кто из нас в клетке - мы или они?
- Все мы в клетке у Майора, - Гэррети засмеялся.
- Говорят, Баркович доходит?
- Думаю, да.
- Я не хочу больше его видеть. Обидно - так ожидать чего-то, а под
конец разочаровываться. Может, это и есть настоящая правда жизни?
- Не знаю.
- Это все равно, что всю жизнь тренироваться в прыжках с шестом, а
потом попасть на олимпиаду и подумать: "А чего это я приперся сюда с этой
дурацкой палкой?"
- Ага, - Гэррети что-то беспокоило. Он задумался. Потом спросил
Макфриса и подошедшего к ним Бейкера. - Вы видели Олсона перед тем, как он
получил пропуск? Его волосы?
- А что с ними такое?
- Они поседели.
- Да нет, не может быть, - голос Макфриса звучал испуганно. - Это была
пыль.
- Поседели, - настаивал Гэррети. - Будто он провел на этой дороге всю
жизнь. И знаете, когда я это увидел, я подумал... может, это и есть
бессмертие? - он замолчал, ощущая, как легкий ветерок из темноты обдувает
его лицо.
- Я иду, я шел, я буду идти, - прогнусавил Макфрис. - Переведите на
латынь.
Они шли. В толпе мелькали огоньки сигарет, фонарики, вспышки
фотоаппаратов - земные созвездия, тянущиеся вдоль дороги в вечность.
- Фу ты, - Гэррети вздрогнул. - С ума можно сойти.
- Это точно, - Пирсон нервно засмеялся. Они поднимались на длинный
пологий холм. Дорога будто стала тверже, и Гэррети казалось, что он
чувствует под подошвами каждый камешек. Ветер ворошил на их пути бумажный
мусор, и иногда им приходилось пробираться через кучи конфетных оберток,
пакетиков из-под попкорна и сигаретных пачек.
- Что там впереди? - спросил Макфрис. Гэррети закрыл глаза,
припоминая:
- Маленькие городки, я не помню. Будет еще Льюистон, второй город
штата, больше Огасты. Мы пройдем прямо по главной улице - раньше она
называлась Лисбон-стрит, а теперь Коттер-авеню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51