– Что это было? – очнувшись, спросила Рената. Они подошли к самому обрыву над рекой, где Саша и завершил сакральный танец, поймав ее за плечи. – Как у меня это получилось?!
Телохранитель улыбнулся – кажется, невесело.
– Я ведь говорил, что у тебя очень умное тело. А ты не верила, – он выпустил ее и отошел в сторону.
– Ты – самый лучший! – лицо Ренаты светилось остатками пережитого счастья.
– Ты мало кого видела, – Саша отступил еще, как бы ускользая.
Девушка отрицательно покачала головой:
– Ты – самый лучший! – повторила она.
Саша поднял руки, взмахнул ими, словно крыльями, и сложил, закрыв голову. На секунду замерев в этой странной, птичьей позе, он слегка – тихо-тихо – рассмеялся:
– «Китайский Феникс», – и добавил:
– «Фэньхуа»…
Рената растерялась.
Саша перестал улыбаться и повернулся, чтобы идти к машине.
– Едем. Нам нужно звонить твоему Нику.
– Ты еще не понял, что это бессмысленно? Кто его знает лучше: ты или я? Автоответчик был отключен, а Гроссман отключал автоответчик только в том случае, если собирался уезжать надолго…
Рената шла за ним след в след, точно так же, как и он, сунув руки в карманы брюк.
– А в другом городе у него есть квартира?
– В Одессе живет его маман, Роза Давидовна. Только он к ней не поехал бы. Это нейтронная бомба, тайфун, извержение вулкана
– и все это разом! Ужасная тетка. Они лет пять не виделись, если не считать дня нашей свадьбы, и припеваючи проживут друг без друга еще столько же.
Саша принял поток новой информации, подумал и сел за руль.
– Позвоним в Челябинск последний раз, – решил он, – если его опять не будет – что-нибудь придумаем. А сейчас для нас главное добраться до Москвы и заполучить «дипломат»
– Ты – маньяк, – улыбнулась Рената, отводя за плечо прядь рыжих волос.
– Нет, просто я целеустремленный.
– Ты – целеустремленный маньяк.

* * *
Как нередко бывает в провинциальных городишках, у кабин междугородней связи скопилось множество очередей. Чем объяснялся такой наплыв посетителей, было неясно и, в общем-то, не имело значения.
Рената снова мучилась с зубом.
– Будем ждать? – с тоской спросила она, держась ладонью за щеку. – Может, поедем?.. А?..
– Подождем, – отрезал телохранитель и оправился за жетоном.
Переминаясь с ноги на ногу, Рената пыталась углядеть конец очереди, место в которой они заняли. К тому времени, как вернулся Саша, стало видно человека, заходившего в тот момент в переговорную кабину.
– Столько ждать?! Это паранойя. Саша, мне плохо.
– Потерпи. Потом поедем к стоматологу. Держи анальгин.
– Я только что выпила аж две таблетки…
– Значит, подожди.
Рената отошла и села на деревянную скамейку под фикусом. Сложа руки за спиной, телохранитель встал поодаль, изучая ленивым взглядом достопримечательности заведения и видимую из окна панораму.
Рената, ритмично раскачиваясь вперед-назад, растирала щеку пальцами. Можно подумать, эти манипуляции могли облегчить боль.
Саша был спокойным и бесстрастным. Он равнодушно посматривал на проходящих людей и насторожился только два раза: первый – когда к Ренате приблизился какой-то парень сказать, что занял очередь за нею, и второй – когда солидная дама в шелковом сиреневом платочке попросила её подержать младенца и приглядеть за старшим ребенком. Рената согласилась. Толпа развозмущалась, что женщина заставляет всех ждать, и она суетливо (к ее дебелой фигуре это никак не шло) закудахтала:
– Спасибочки вам! Ой, спасибо! Дай вам бог! Я вас не задержу, мне в Курск позвонить, на пару слов…
Рената подняла на неё затуманенные болью глаза. Дама так оправдывалась, словно звони она не в Курск, а в другое место, в какой-нибудь Комсомольск-на-Амуре, то было бы гораздо дольше.
– Идите, я посижу с ними. Мне еще долго, – страдальческим голосом ответила девушка, прижимая к себе замотанного в несколько пеленок и одеял младшего.
Дама побежала к кабине. Подросток послушно вскарабкался на скамейку возле Ренаты и притих. Младенец забарахтался, сморщился, поднатужился, вытянул ручонку, состроил девушке рожицу и попытался прихватить неловкими пальчиками ее подбородок. Рената подумала, что же она будет делать, если это чадо сейчас раскричится, обнаружив, что лежит на руках у чужой тетки, и перевела взгляд на телохранителя. Тот был непроницаем, как лермонтовский утес, и даже не смотрел в их сторону.
Малыш загулил, а его брат «обрадовал» Ренату, сказав, что он, наверное, уже мокрый. «Только бы он не заревел», – подумала она и снова покосилась на Сашу. Оказалось, что, пока Рената не видела, телохранитель все-таки наблюдал за нею. Девушка улыбнулась ему, но зуб заболел с новой силой.
Дама вскоре вернулась и рассыпалась в благодарностях. Чувствуя непонятное сожаление, смешанное с облегчением и зубной болью, Рената вернула ей её потомков.
Затем к Ренате пристала цыганка. Саша молча, но вразумительно подошел к ней, чтобы оттеснить от подопечной, но девушка махнула рукой:
– Саш, ладно! Хуже все равно не будет.
Он пожал плечами, но назад не ушел. Цыганка залопотала что-то о том, какая Рената хорошая и что она ей «всю правду скажет».
– Лучше зуб заговорите, – ответила девушка. – Саша, дай ей денег.
Цыганка, не прекращая болтать, стала вертеться вокруг Ренаты. Сложив руки на груди, телохранитель терпеливо ждал.
– Ну что, золотая, легче? – время от времени справлялась она.
Наконец Ренате и в самом деле стало казаться, что боль отступила. Цыганка не уходила:
– Одинокая ты, моя золотая. Я без денег тебе погадаю, дай ручку! Всю правду скажу, а если где совру – прогони…
Цыганка была не старая. Скорее – неопределенного возраста. И не грязная, даже в каком-то смысле опрятная, похожая на тех, из романтического «Возвращения Будулая». Саша не вмешивался.
– Был у тебя король трефовый, красавец из красавцев.
Бросила ты его, моя золотая, и правильно сделала: не пара он тебе был. А пары у тебя нет и никогда не будет – одинокая ты, не обижайся… – тут она повернулась к телохранителю:
– А ну, дай мне и твою руку!
– Дай, – усмехнулась Рената. – Все равно делать нечего.
Может, хоть ты из нас двоих окажешься счастливым…
Саша протянул цыганке полузажившую ладонь и сжал губы.
– Ой, сокол ты мой ясный, жизнь у тебя тяжелая!
– Ну вот… – прокомментировала Рената и хмыкнула.
– Не верит мне золотая… А оно и по глазам видно, что тяжелая. Нет тебе покоя во веки вечные. Родину ты потерял, себя не нашел… Хорошая у тебя рука, да вот только как и у нее, золотой моей красавицы, одинокая…
– Встретились два одиночества… – вставила «золотая красавица», а Саша по-прежнему молчал, не выражая ни единой эмоции.
– Не встретились вы, мои хорошие. Вместе вы, а порознь.
Судьба у вас такая. И друг другу вы не пара, и пары для вас нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68